Владислав Крапивин - Возвращение клипера "Кречет" (с иллюстрациями)
— Ух ты… — машинально сказал Владик. Он и раньше видел такие бутылки — с моделями внутри. В Корабельном музее. Он знал, что такие хитрые сувениры любят мастерить старые моряки.
— С выставки несу, — сказал гном. — Эта вещь там три недели… как это говорят… экс-по-нировалась. Между прочим, премию обещают. А ты — «напитки»…
— Дак я чего… Если премия, это конечно…
— Внука бы постыдился, — сурово добавил гном.
— А кабы это внук… — сердито возразил Федор Иннокентьевич (обрадовался, что можно о другом, но виду не подал). — Сроду у меня таких внуков, которые по ночам гуляют, не было. Это вроде к тебе…
— Да?.. А… — Лысый гном сразу засмущался. Лысина потемнела (видимо, покраснела, но под луной и фонарем не разобрать). — Вы в самом деле ко мне? Я как-то… не очень…
— Нам бы поговорить, — тихо сказал Владик. — Один на один…
— А… ну, если вы настаиваете… А вот, давайте туда… Гном засеменил от фонаря на носовую палубу. Там он присел на высокую крышку грузового люка, покрытую истлевшим брезентом.
Владик нерешительно сел рядом.
Один на один не получилось. Пришел следом пес Пилерс, положил на колени Владику добрую морду. Владик погладил его по лохматым ушам.
— Хорошая, знаете ли, собака, — деликатно начал разговор лысый гном. — Удивительно благородный характер. Не то что у хозяина… А если не секрет, какое же у вас дело? Видите ли, в человеческих делах я разбираюсь крайне слабо и боюсь, что…
— у меня не человеческое, — прошептал Владик, и ему захотелось заплакать, — У меня гномье… то есть гномовое… Вы корабельного гнома Гошу знали? То есть Георгия Лангустовича…
— Гошу? С «Кефали»? Ну как же! Правда, не очень близко, но… А… простите… Почему вы говорите «знали»?
Разве он…
Владик всхлипнул и все рассказал. Лысый гном слушал молча и, совсем как Гоша, дергал бороду. И Пилерс слушал. И черные мачты, которые поднимались в высокое небо среди путаницы тросов и канатов. И луна…
И перед всеми Владик чувствовал себя виноватым.
Но лысый гном, которого звали Митя, повздыхал и сказал:
— Ну, при чем здесь вы… Эх, Гоша, Гоша. Знаете, его погубила страсть к стихам. Все к звездам стремился, повыше… Вот и… Нет, я его не осуждаю, что вы! У каждого свой характер. Но, когда гномы начинают мечтать о заоблачных сферах, это чаще всего кончается печально. Такое уже не раз бывало…
— Но Рептилий Казимирович говорил, что Гоша может вернуться!
Митя покивал блестящей лысиной.
— Это конечно… Только ведь нужно это… Как говорится, благоприятные условия.
— Какие?
— Надо ведь чтоб… Чтобы построили корабль с тем же названием, как у того, на котором этот гном раньше плавал…
— Он на многих плавал…
— Тогда с названием самого любимого его корабля… Я знаю, он все про «Кречет» свой вспоминал. Только теперь таких названий и не дают. Все больше «Иртышлес» какой-нибудь, или, скажем, «Пионер Ашхабада», или знаменитое имя чье-нибудь. Это, конечно, хорошо, да только Гоше-то не легче. Да и не пойдет он на судно, если оно без парусов, он ведь романтик был…
— А если с парусами — пойдет? — с непонятной надеждой спросил Владик.
— Ну, тогда… отчего же не пойти?
— Спасибо! — сказал Владик. Он понятия не имел, где можно взять парусник с названием «Кречет». Но все-таки стало легче: значит, Гоша и правда не совсем умер.
Возвращаться через подземелье очень не хотелось. Владик спросил у Мити, нельзя ли добраться до города по берегу. Оказалось, что очень просто. Надо пройти по тропинке через поросший белоцветом пустырь, вон за те старые дома. А там по шоссе ходит автобус номер восемь.
Пилерс проводил Владика до остановки…
4
Ночные похождения Владика кончились благополучно. Мама дремала в своей комнате и ничего не заметила. Через окно Владик пробрался к себе.
Понедельник ему пришлось провести в постели. Мама решила, что сын еще не совсем здоров, отпросилась на работе и целый день поила Владика отвратительной настойкой, которую ей дала Игнатия Львовна. Владик послушно глотал эту гадость и думал: «Что же делать дальше? Где взять новое судно с именем «Кречет»?»
Во вторник, после школы, Владик прибежал к воротам яхт-клуба. Стоял безоблачный день, и желтые стены форта отражали солнечное тепло. Шторм утих, и только слабый ветерок полоскал на сигнальной вышке пестрые флаги.
— Здрасте, — бодро сказал Владик знакомому сторожу в морской фуражке. И хотел проскользнуть в ворота. Но сторож глянул неласково.
— Куда? Нечего делать.
— Вы меня, наверно, забыли, — сказал Владик. — Я…
— Никого я не забыл. А делать нечего. Так и приказано: Арешкина не пускать.
— Почему? — испугался и расстроился Владик. — Я к дяде Мише…
— А хоть к кому… Вон твой дядя Миша идет, спроси сам.
Бородатый капитан «Тавриды» шагал через мощеный двор недалеко от ворот.
— Дядя Миша! — отчаянно крикнул Владик.
Тот оглянулся. Насупился. Медленно подошел.
— Почему меня не пускают? — чуть не со слезами спросил Владик.
Дядя Миша хмуро усмехнулся:
— А ты не знаешь?
— Откуда же я знаю?
— Тогда извини, но ты… голова твоя совсем пустая! Тебя что, гладить по этой голове за тот фокус с подземным ходом? Нырнул за дверь — и концы в воду!
Владькина голова повисла будто не на шее, а на шнурке. В самом деле — пустая башка. Почему сама про все это не сообразила?
Чтобы хоть как-то оправдаться, Владик прошептал:
— Но со мной же ничего не случилось…
— С тобой ничего. Но мы-то откуда это знали? Герой… Мы подняли на ноги массу народа. Зуриф искал среди ночи знакомых газорезчиков, чтобы расширили дверь! Потом он целый час лез по этому дурацкому ходу и лишь под утро узнал у сторожа на каком-то ржавом корыте, что был там мальчик в очках и уехал домой… Целая ночь нервотрепки из-за того, что мальчику Владику захотелось приключений!
Владик сдернул очки, вытер глаза рукавом, надел очки снова и посмотрел на дядю Мишу.
— Я не хотел приключений! Вы же не знаете… Там совсем другое дело. Потому что Гоша погиб… — Владик в одну секунду ослеп от новых слез.
Дядя Миша чуть нагнулся.
— Кто погиб?
— Я расскажу, — прошептал Владик. — Только вы, наверно, не поверите… Но я правду расскажу, честное пионерское… Если хотите…
Дядя Миша оглянулся на сторожа, взял Владика за плечи и повел вдоль крепостной стены. Недалеко от ворот лежал в зарослях сурепки ствол старинной корабельной пушки. Дядя Миша сел на него и кивнул Владику: садись рядом. Потом потребовал:
— Ну, говори.
И Владик стал говорить. Про все по порядку. Сначала сквозь слезы и сбивчиво, потом поспокойнее. А когда рассказывал про сторожа Федора Иннокентьевича и гнома Митю, даже чуточку улыбнулся. Но сразу опять насупился.
Дядя Миша сказал:
— История странная, конечно, но я верю. Про корабельных гномов я слыхал, тут все понятно. Не пойму другое…
— Что?
— Почему ты из Синекаменной бухты не вернулся в яхт-клуб? Если не подземным ходом, так на автобусе. Хотя бы на минутку! Мы же там с ума сходили от беспокойства.
— Я не подумал, — прошептал Владик.
— Вот именно!
— Я боялся, что мама увидит, что меня нет. И будет волноваться…
— А по-моему, ты боялся другого, — усмехнулся дядя Миша. — Что тебе крепко достанется от мамы… Хотя, может быть, и не боялся. Человек ты храбрый. Но легкомысленный. Много думаешь о себе и мало о других. Поэтому и храбрость твоя глупая. Начал фокусничать на балконе, а кончилось вон чем… Потом полез в подземный ход, а в клубе — ЧП.
Владик опять опустил голову до самых колен. Дядя Миша продолжал:
— Теперь я думаю: наверно, ты и «Тавриду» спасал, только чтобы показать, какой ты герой…
Владик быстро встал. Потому что эти слова были совершенно несправедливые.
— Никакой я не герой! — со звоном сказал он. — Я боялся! А спасал, потому что надо было спасать! А вы… Если бы я от вас награду просил, а я же не за этим пришел. Я думал, что вы мне поможете. То есть не мне, а Гоше…
Дядя Миша смотрел своими синими глазами внимательно и несердито.
— Чем же теперь Гоше поможешь? — тихо спросил он.
— Но ведь можно построить новый «Кречет»! Пускай не клипер, а просто яхту большую. Только чтобы трюм был для Гоши.
Дядя Миша покачал головой.
— Что ты, мальчик. У нас тут спортивная организация, а не судоверфь…
— Но бывает же, что яхтсмены строят парусники!
— Бывает… Но тогда название готово гораздо раньше яхты. Потому что такая яхта — мечта. У каждого своя. Никто не захочет менять свое название на чужое.
— А если очень попросить… Дядя Миша поднялся с пушки.
— Бесполезно просить. Если кто и согласится, не разрешит начальство.
