Якоб Гримм - Сказки для самых храбрых
Тогда и у сестрички на сердце стало легко и весело. Она надела новые красные башмачки и стала в них плясать и прыгать.
— Ах, — сказала она, — я была так грустна, когда выходила из дому, а теперь мне так легко и хорошо! И что за славная птичка — ведь она подарила мне пару красных башмаков!
— Нет! — закричала ее мать и вскочила с места в ужасе, и волосы поднялись у нее дыбом на голове. — Мне кажется, что светопреставление наступило! Не могу вытерпеть: я тоже выйду из дома — быть может, и мне станет легче!
Но чуть только она вышла за двери — тррах! Птичка скинула ей мельничий жернов на голову и раздавила им мачеху насмерть.
Отец и сестричка услыхали этот шум и выскочили из дома: из того места, где жернов упал, повалил клубами дым, потом показался огонь, вспыхнуло пламя, а когда все это закончилось, они увидели перед собой маленького братца, который взял отца и сестричку за руки, и все трое были счастливы и довольны настолько, что вошли в дом, сели за стол и принялись кушать.
Смерть кума
У одного бедняка было двенадцать детей, и он должен был день и ночь работать, чтобы добыть им хлеб насущный. Когда родился у него тринадцатый ребенок, он уж и не знал, как ему быть, выбежал на большую дорогу и хотел позвать к себе в кумовья первого встречного.
Первый, встретившийся ему на дороге, был сам Господь Бог, и ему было уже известно, что у бедняка на сердце. Бог и сказал ему:
— Мне жаль тебя, бедного. Я приму твоего ребенка от купели, буду о нем заботиться и наделю его счастьем на земле.
Бедняк спросил его:
— А кто ты таков?
— Я — Господь Бог.
— Ну, так я тебя не хочу в кумовья брать, — сказал бедняк, — ты все только к богатым щедр, а бедного голодать заставляешь.
Он сказал так потому, что не знал, как премудро распределяет Бог богатство и бедность между людьми.
И отвернулся он от Господа, и пошел своим путем-дорогою.
Тут подошел к бедняку дьявол и спросил:
— Чего ты ищешь? Не хочешь ли меня взять в крестные к твоему ребенку? Я его тогда осыплю золотом с головы до ног и доставлю ему все радости мира.
Бедняк спросил:
— Да ты кто же?
— Я — дьявол.
— Ну, так я тебя в крестные не желаю, — сказал бедняк, — ты всех обманываешь и вводишь людей в соблазн.
И пошел дальше своим путем-дорогою, и видит: идет ему навстречу Смерть, ковыляя на своих костлявых ногах. Говорит Смерть:
— Возьми меня в кумовья.
Бедняк спросил:
— А ты кто?
— Я — Смерть, которая всех делает равными.
— Ну, так ты и есть мой настоящий кум! — сказал бедняк. — Ты безразлично уносишь и бедного, и богатого… Ты и будь моему ребенку крестной.
Смерть сказала:
— Я твоего ребенка обогащу и прославлю — тот, кто со мной дружит, во всем должен иметь удачу.
Бедняк сказал:
— Мы крестим в будущее воскресенье: смотри же, не опоздай.
Смерть явилась по обещанию и стояла у купели, как настоящая крестная.
Когда мальчик подрос, явилась однажды к нему крестная и приказала ему за собой следовать. Она вывела крестника в лес, указала ему на какую-то травку, которая росла в лесу, и сказала:
— Вот тебе от меня крестильный подарок. Я тебя сделаю знаменитым врачом. Когда тебя позовут к больному, я каждый раз буду тебе являться: если я буду стоять в головах у больного, ты можешь смело утверждать, что его вылечишь, и дашь ему эту травку. Но если увидишь меня в ногах у больного, то знай, что он — мой, и тогда ты должен сказать, что ни один врач в мире его спасти не может. Запомни: не давай больному траву против моей воли, а то тебе самому может быть плохо.
Немного времени спустя юноша сделался знаменитейшим врачом во всем свете. «Стоит ему только взглянуть на больного, так уж он знает, как обстоит дело, и говорит сразу: выздоровеет он или умрет» — такая всюду шла о нем молва, и отовсюду приходили к нему лечиться, приводили больных и давали ему за лечение столько золота, что он вскоре разбогател.
Вот и случилось однажды, что заболел сам король. Позвали к нему врача, чтобы тот сказал, возможно ли выздоровление. Врач подошел к постели больного и увидел, что Смерть стоит у него в ногах и никакой надежды на исцеление нет. «А что, если я попытаюсь хоть однажды перехитрить Смерть? — подумал врач. — Она, конечно, на меня прогневается, но я же ее крестник, и она на это, конечно, посмотрит сквозь пальцы… А ну-ка, попытаюсь».
И взял он больного на руки и переложил его на кровати так, что Смерть у него очутилась уже не в ногах, а в головах. Затем он дал ему свою травку, и король оправился и выздоровел.
Но Смерть явилась к врачу, насупившись и сурово сдвинув брови, погрозила ему пальцем и сказала:
— Ты вздумал меня провести?! Ладно, на этот раз я тебе спущу, потому что ты мой крестник. Но если ты еще раз осмелишься так сделать, тебе несдобровать и я унесу тебя самого.
Вскоре после этого заболела дочь короля. Она была у него единственным детищем, и бедный король плакал день и ночь над ней, почти ослеп от слез и объявил ко всеобщему сведению, что тот, кто ее спасет от смерти, получит ее в супруги и наследует корону.
Врач, явившись к постели больной, увидел Смерть у нее в ногах. Он должен был вспомнить о ее предостережении, но красота королевны и обещанное счастье в супружестве с ней так отуманили его, что он позабыл обо всем на свете.
Не посмотрел он и на то, что Смерть бросала на него гневные взгляды, что поднимала руку и грозила ему своим костлявым кулаком — он поднял больную на руки и переложил ее так, что голова ее очутилась в ногах, а ноги — на месте изголовья. Врач дал ей отведать своей травки — и тотчас зарделись ее щеки румянцем, и жизнь вновь возвратилась к ней.
Смерть, таким образом вторично обманутая врачом, который вырвал у нее из рук ее добычу, медленно приблизилась к врачу и сказала:
— Ну, теперь уж нет тебе пощады, очередь за тобой…
Своей холодной как лед рукой ухватила она его так крепко, что он не мог и думать о сопротивлении, и повела его в подземную пещеру.
Там увидел он нескончаемые ряды тысяч и тысяч свечей, горевших ярким пламенем: одни из них были большие, другие — средние, третьи — совсем маленькие. Ежеминутно одни гасли, другие загорались вновь, так что огоньки, постоянно меняясь, как бы переносились с места на место.
— Вот видишь, — сказала Смерть, — это все свечи жизни людей. Большие — это свечи детей, средние принадлежат людям во цвете лет и сил, маленькие — старикам. Но и у детей, и у молодых людей часто бывают очень маленькие свечи.
— Покажи мне свечу моей жизни, — попросил врач, надеясь, что она должна быть еще достаточно велика.
Смерть указала ему на маленький огарок свечи, который вот-вот готов был догореть, и сказала:
— Видишь, вот она.
— Ах, дорогая крестная! — испугался врач. — Зажгите мне новую свечу из любви ко мне, чтобы я мог насладиться жизнью, быть королем и супругом прекрасной королевны!
— Не могу этого сделать, — ответила Смерть. — Сначала должна погаснуть эта, а потом уж может быть зажжена новая на ее месте.
— Так поставьте хоть огарочек моей старой свечи на новую, которая бы тотчас могла загореться, когда огарочек догорит, — молил врач.
Смерть притворилась, как будто хочет исполнить его желание, и стала доставать новую большую свечу, но, желая отомстить врачу, намеренно вздрогнула — и огарочек старой свечи врача упал и погас.
В тот же миг врач упал на землю и умер.
Подземный человечек
Жил некогда на свете богатый-пребогатый король, и было у него три дочери, которые каждый день гуляли в саду королевского замка. И вот король, большой любитель всяких плодовых деревьев, сказал им:
— Того, кто осмелится сорвать хоть одно яблочко, я силой чар упрячу на сто сажен под землю.
Когда пришла осень, закраснели на одном дереве яблоки словно кровь.
Королевны ходили каждый день под то дерево и смотрели, не стряхнет ли ветром с него хоть яблочко, так как им еще ни разу не довелось ни одного яблочка скушать, а между тем на дереве яблок было такое множество, что оно ломилось под их тяжестью и ветви свисали до самой земли.
Вот и захотелось младшей королевне отведать хоть одно яблочко, и она сказала своим сестрам:
— Наш батюшка слишком нас любит, чтобы и над нами исполнить свое заклятие. Я думаю, что обещанное им наказание может относиться только к чужим людям.
Сказав это, она сорвала большое яблоко, подбежала к сестрам и сказала:
— Отведайте-ка, милые сестрички, я в жизнь свою еще не едала ничего вкуснее.
Тогда и две другие сестрицы откусили от того же яблока по кусочку — и тотчас все три провалились под землю так глубоко, что и петушиного кукареканья не стало им слышно.
