Английские народные сказки - Шерешевская Наталья Викторовна
Жил на свете мальчик. Звали его Джек. В одно прекрасное утро отправился Джек счастья искать.
Не успел далеко отойти — навстречу ему кот.
— Куда идешь, Джек? — спросил кот.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им собака.
— Куда идешь, Джек? — спросила собака.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответила Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им коза.
— Куда идешь, Джек? — спросила коза.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей!
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им бык.
— Куда идешь, Джек? — спросил бык.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им петух.
— Куда идешь, Джек? — спросил петух.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Так и шли, пока не начало темнеть. Задумались они — где же им ночь провести? И тут видят — у дороги дом стоит. Джек велел друзьям не шуметь, подкрался к дому и заглянул в окошко. А в доме-то сидели разбойники — деньги пересчитывали.
Вот вернулся Джек к своим друзьям и наказал им ждать его знака, а тогда кричать что есть мочи. Приготовились все, Джек подал знак, и вот — кот замяукал, собака залаяла, коза заблеяла, бык замычал, петух закукарекал. Такой шум подняли, что разбойники перепугались и убежали.
Тогда Джек с друзьями вошел в дом и занял его.
Но все-таки Джек опасался, как бы разбойники не вернулись ночью.
Настало время спать ложиться. Джек уложил кота в качалку, собаку посадил под стол, козу отправил на чердак, быка спрятал в погребе; петух взлетел на крышу, а сам Джек улегся в постель.
Видят разбойники — свет в окнах погас, и послали в дом человека за деньгами. Но тот скоро прибежал назад и рассказал, какого страху натерпелся.
— Вхожу я в дом, — говорит, — сажусь в качалку, а там уж старуха какая-то сидит, вяжет, да как ткнет меня спицами!
А это был кот.
— Подхожу к столу, хочу взять наши денежки, а под столом сапожник сидит, да как вонзит в меня шило!
А это была собака.
— Поднимаюсь на чердак, а там кто-то зерно молотит, да как трахнет меня цепом!
А это была коза.
— Спустился я в погреб, а там кто-то дрова колет, да как запустит в меня топором!
А это был бык.
— Но все бы ничего, кабы не карлик на крыше. Как завопит он: «А подать-ка его сюда! А подать-ка его сюда! А подать-ка его сюда!» Я наутек!
А это петух кричал «Ку-ка-ре-ку-у!».
Три медведя
Жили-были три медведя. Жили они все вместе в лесу, в своем собственном доме. Один из них был маленький-малюсенький крошка-медвежонок, другой — средний медведь, а третий — большой-здоровенный медведище. У каждого был свой горшок для овсяной каши: у маленького-малюсенького крошки-медвежонка маленький горшочек, у среднего медведя средний горшок, у большого-здоровенного медведища большущий горшочище. Каждый медведь сидел в своем кресле: маленький-малюсенький крошка-медвежонок в маленьком креслице, средний медведь в среднем кресле, а большой-здоровенный медведище в большущем креслище. И спали они каждый на своей кровати: маленький-малюсенький крошка-медвежонок на маленькой кроватке, средний медведь на средней кровати, большой-здоровенный медведище на большущей кроватище.
Как-то раз сварили себе медведи на завтрак овсяную кашу, выложили ее в горшки, а сами пошли погулять по лесу: каше-то ведь простыть надо было; не то стали бы они ее есть горячую, она бы им весь рот обожгла.
А пока они гуляли по лесу, к дому подошла маленькая старушонка. Не очень-то она была хорошая, эта старушонка: сначала она заглянула в окошко, потом — в замочную скважину: увидела, что в доме никого нет, и подняла щеколду. Дверь была не заперта. Да медведи ее никогда не запирали — они были добрые медведи: сами никого не обижали и себе не ждали обиды.
Вот маленькая старушонка открыла дверь и вошла. И как же она обрадовалась, когда увидела на столе кашу! Будь она хорошей старушонкой, она, конечно, дождалась бы медведей, а те, наверное, угостили бы ее завтраком. Ведь они были хорошие медведи, грубоватые правда, как и все медведи, зато добродушные и гостеприимные. Но старушка была нехорошая, бессовестная и без спроса принялась за еду.
Сперва она попробовала каши из горшочища большого-здоровенного медведища, но каша показалась ей слишком горячей, и старушонка сказала: «Дрянь!» Потом отведала каши из горшка среднего медведя, но его каша показалась ей совсем остывшей, и старушонка опять сказала: «Дрянь!» Тогда принялась она за кашу маленького-малюсенького крошки-медвежонка. Эта каша оказалась не горячей, не холодной, а в самый раз и так понравилась маленькой старушонке, что она принялась уплетать ее за обе щеки и очистила весь горшочек до донышка. Однако противная старушонка и эту кашу обозвала скверным словом: очень уж мал был горшочек, не хватило старушонке каши.
Потом старушонка села в креслище большого-здоровенного медведища, но оно показалось ей чересчур жестким. Она пересела в кресло среднего медведя, но оно показалось ей чересчур мягким. Наконец плюхнулась в креслице маленького-малюсенького крошки-медвежонка, и оно показалось ей не жестким, не мягким, а в самый раз. Вот уселась она в это креслице — сидела, сидела, пока не продавила сиденья и — шлеп! — прямо на пол. Поднялась противная старушонка и обозвала креслице бранным словом.
Тогда старушонка побежала наверх в спальню, где спали все три медведя. Сперва легла она на кроватищу большого-здоровенного медведища, но та показалась ей слишком высокой в головах. Потом легла на кровать среднего медведя, но эта показалась ей слишком высокой в ногах. Наконец легла на кроватку маленького-малюсенького крошки-медвежонка, и кроватка оказалась не слишком высокой ни в головах, ни в ногах, а — в самый раз. Вот укрылась старушонка потеплее и заснула крепким сном.
А к тому времени медведи решили, что каша уже поостыла, и вернулись домой завтракать. Глянул большой-здоровенный медведище на свой горшочище, видит, в каше ложка: там ее старушонка оставила. И взревел медведище своим громким, грубым, страшным голосом:
КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ!
Средний медведь тоже глянул на свой горшок, видит, и в его каше ложка.
Ложки-то у медведей были деревянные, — а будь они серебряные, противная старушонка наверняка бы их прикарманила.
И сказал средний медведь своим не громким, не тихим, а средним голосом:
Кто-то мою кашу ел!
И маленький-малюсенький крошка-медвежонок глянул на свой горшочек, видит — в горшочке ложка, а каши и след простыл. И пропищал он тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:
Кто-то мою кашу ел и всю ее съел!
Тут медведи догадались, что кто-то забрался к ним в дом и съел всю кашу маленького-малюсенького крошки-медвежонка. И принялись искать вора по всем углам. Вот большой-здоровенный медведище заметил, что твердая подушка криво лежит в его креслище — ее старушонка сдвинула, когда вскочила с места. И взревел большой-здоровенный медведище своим громким, грубым, страшным голосом:
