Кай Умански - «Непутевые ребята», или Полный трам-тарарам
— Смехота, — фыркнула Мымра. — Иметь горшок золота и никогда не открывать его?! Вы, лепреконы, просто ненормальные.
— И все равно, это очень миленький горшочек, — сказала мама Артура.
— Но мы же договорились путешествовать налегке, — строго заметил Артур. — Зачем ты вообще его притащил?
— Потому что его могут украсть, пока я буду в отъезде.
— Вот умник! — съехидничала Мымра. — Он боится, что у него своруют горшок, и поэтому тащит его с собой в гущу концертной толпы, где полно карманников и прохиндеев. Гениально!
— Никто не сможет его похитить, если я не буду выпускать его из рук, — сказал О’Брайен и еще крепче прижал горшок к груди. — А если и похитят, то я тут же увижу и догоню их.
— Но иногда тебе все же придется выпускать его из рук. И как только ты это сделаешь — помяни мое слово, — его тут же и своруют.
— Послушай, — взвился О’Брайен. — Хватит ко мне цепляться. Я смогу позаботиться о своем горшке, уж поверь. Чего тебе еще надо?
Шелупоня поманил его пальцем в сторонку.
— У тебя до сих пор футболка поверх камзола. Скверно выглядишь, старина.
— Сам знаю, — буркнул О’Брайен. — И что теперь?
— Сделай с ней что-нибудь, приятель.
— Думаешь, я не пробовал? Я чуть шею себе не свернул вчера, пытаясь из нее вылезти.
— Ты вроде собирался ее разрезать.
— Вот именно, что собирался. Но эта ткань такая странная, что ни одни ножницы ее не берут. И даже скорняжный нож. И даже кусачки. Я провозился весь вечер, но только инструмент затупил.
— Чую, все это неспроста. Эй, Чуча! — окликнул менеджера Шелупоня. — Что с футболкой О’Брайена, старик? Он не может из нее вылезти. Говорит, застрял.
Но Чуча только плечами пожал. Ему было не до О’Брайена, он увлекся установкой фотокамеры на штатив и закреплением тряпичной накидки.
— Может быть, — пробормотал О’Брайен, стараясь выглядеть как можно более естественно, — может быть, она, ну я не знаю… заколдована? Ну, или типа того.
— Ерунда, — гаркнула Мымра, которая незаметно подкралась сзади и подслушивала. Она считала себя экспертом в таких делах. — Никогда не слышала о заколдованных футболках.
— Кому бы могло понадобиться заколдовывать футболку? — согласился Артур. — А ты случайно ни с кем не ссорился в последнее время? С ведьмами и тому подобными?
— Уж мы бы одной заколдованной футболкой не ограничились, — хихикнула Мымра.
О’Брайен прикусил язык. Он и так сказал уже слишком много. Вряд ли известие о том, что он потерял расположение фей, обрадует его друзей. Тем более сейчас, когда удача была нужна им как никогда.
Багажная дверь с треском захлопнулась. Это означало, что Чипс закончил с погрузкой.
— А где оборо… Где Верзилка? — спросил Чуча.
— Мы подхватим ее по дороге, в горах, — сказал Артур. — Там ее пещера. Она сказала, что перед отъездом хотела бы помыть волосы. В ее случае это, должно быть, нелегко, с такой-то шевелюрой.
— Люблю пышные шевелюры, — просияла мама Артура.
— Да-а-а уж, — протянул Артур. — У нее эта шевелюра по всему телу. Зато поет она хорошо, — поспешно добавил он.
— Как прошла репетиция? — спросил Чуча. — У нее хорошо получалось?
— Еще как, — сказал Артур. — Не то слово как хорошо получалось!
И это была сущая правда. Никто подобного даже не ожидал. Верзилка была просто создана для их музыкальной группы. Она не только знала наизусть все их трам-тарарамские мелодии, но и предложила свои. Ее черная записная книжечка была исписана словами новых песен. Как только она начинала что-нибудь напевать, все остальные подхватывали в едином ритме. Репетиция прошла без сучка без задоринки, и время пролетело незаметно.
— Отлично, — сказал Чуча. — Жаль, что Верзилки не будет на общей фотографии, но, может быть, это даже к лучшему. Чипс, принеси Гарета с приборной доски. Я хочу, чтобы он тоже снялся. Так, все встаньте потеснее перед фургоном… Музыканты, провожающие… Улыбочки!
— Можно, я не буду сейчас сниматься? — спросил О’Брайен. Он знал, что был не в лучшей форме. К тому же он был единственным, кого никто не пришел провожать. От этого он чувствовал себя очень одиноким.
Лепрекон забрался в фургон и уселся на дальнее сиденье, пристроив на коленях горшок, пока остальные фотографировались.
— Готово! — проорал Чуча. Он отдал фотокамеру Чипсу, который зашвырнул ее в багажник, сломав при этом треногу. — А теперь в дорогу!
— Ну, наконец-то, — с облегчением вздохнула Мымра. — Счастливого пути, Шелупося. Жду тебя домой к воскресенью. Вместе с чеком!
— Удачи, сынок, — сказала мама Артуру и крепко обняла его.
Чуча вскарабкался на водительское сиденье. Он аккуратно прилепил аквариум на приборную доску и завел мотор. Шелупоня сел рядом с О’Брайеном, а Чипс и Артур расположились за ними.
— Зачем тебе рыбка? — спросил Шелупоня. — Она что, типа талисмана?
— О, Гарет значит для меня гораздо больше, — ответил Чуча. — Мне подарила его тетушка Морин. Он для меня как член семьи.
— Что за странная причуда — брать с собой в турне золотую рыбку, — пожал плечами Артур.
— Если он всего лишь рыбка, это не значит, что с ним нельзя поговорить, — отрезал Чуча. — Я все время с ним беседую. Гарет прекрасный слушатель. И очень мудрый.
— Ты хочешь сказать, он… что-то вроде рыбьего оракула? — хихикнул Артур.
— Поверь мне, рыбы — весьма сообразительные существа. Гарет понимает гораздо больше, чем ты можешь себе представить.
— Ерунда, — бросил Артур.
— Можешь мне не верить, — сказал Чуча, — но все же будь с ним повежливее. А теперь все пристегнули ремни!
Мотор взревел. Мама Артура замахала платочком, а Мымра вскинула свой плакатик. Баньши достали разноцветные помпоны, подняли свой транспарант и запели простенькую речевку, которую сами же сочинили:
В добрый путь би-бип-би-би!Шелупоня, наш кумир!
Но Шелупоня их не слышал. Он возился с кнопками на радиоприемнике.
Итак, фургон тронулся в путь.
Глава тринадцатая
В фургоне
ерзилка стояла у самой дороги в тени раскидистого дерева и ждала, когда за ней приедет фургон. Солнце начинало припекать, а она плохо переносила жару. От пота ее шерсть слипалась и выглядела неопрятно. Накануне она истратила на нее целую бутылку шампуня и гадала, заметит ли кто-нибудь разницу. Скорее всего, нет.
У ног ее стоял небольшой чемоданчик. Она три раза укладывала его, хотя багажа было, в общем-то, немного. Из одежды она взяла всего одно мешковатое платьице, которое никогда ей не нравилось, но которое она была вынуждена носить, потому что не любила ходить по магазинам. Еще она взяла расческу, зубную щетку, черную записную книжечку, карандаш и кулек с печеньем, которым она собиралась всех угостить в дороге.
Верзилка редко покидала свою пещеру при свете дня, так что отправиться за тридевять земель в Грязьеводск, чтобы выступать там перед толпой народа на огромном поле, было для нее смелым поступком. Оборотни — нечастые гости на курортах. Если им и случается куда-нибудь поехать в отпуск, то большую часть времени они проводят, вспоминая имя друга, которому можно было бы послать оттуда открытку. Верзилка хотела послать открытку своей подруге Ширли, которую она не видела с тех пор, как в шестилетнем возрасте они поссорились из-за расчески, но потом вспомнила, что у нее нет адреса.
Тут раздался пронзительный гудок клаксона, и на дороге в туче пыли показался дребезжащий фургон. Верзилка глубоко вздохнула, вышла на обочину и помахала рукой.
Фургон резко затормозил. Водительское стекло опустилось, и из него высунулся Чуча.
— Запрыгивай! — гаркнул он.
— Ладно! — крикнула она в ответ. — Только… куда?
В салоне оставалось еще одно свободное место, но Верзилка быстро сообразила, что там ей будет некуда деть свои длинные ноги.
— Полезай в багажник, устроишься между инструментами!
— А… ну, хорошо!
Верзилка обошла фургон и открыла дверцу багажника. Он почти полностью был забит инструментами, но между пианино и барабанами все же оставалось небольшое пространство, куда она могла бы втиснуться, если поджать колени и пригнуть голову.
— Быстрее давай! — поторопил Чуча. — Времени в обрез.
Верзилка забралась в багажник и с трудом устроилась на свободном пятачке.
Шелупоня перестал возиться с радиоприемником и, обернувшись через плечо, спросил:
— Ну как ты там, Верзилка?
— Отлично, — ответила Верзилка. — У меня все прекрасно.
Хотя на самом деле это было вовсе не так. В багажнике было темно и душно, а педаль от пианино больно врезалась в спину, но Верзилка не хотела никому доставлять лишнее беспокойство.
Фургон рванул вперед, подпрыгнул, и Верзилка больно ударилась головой о потолок. Она съехала пониже и пожалела, что не захватила с собой подушку.
