Алексей Николаевич Толстой - Золотой ключик, или приключения Буратино
И он задранным носом указал на очаг, и на котелок над очагом, и на дым, нарисованные на куске старого холста.
Карло удивился:
— Зачем, сынок, ты хочешь сдирать со стены такую прекрасную картину? В зимнее время я смотрю на нее и воображаю, что это настоящий огонь и в котелке настоящая баранья похлебка с чесноком, и мне становится немного теплее.
— Папа Карло, даю честное кукольное слово, — у тебя будет настоящий огонь в очаге, настоящий чугунный котелок и горячая похлебка. Сдери холст.
Буратино сказал это так уверенно, что папа Карло почесал в затылке, покачал головой, покряхтел, покряхтел, — взял клещи и молоток и начал отдирать холст. За ним, как мы уже знаем, все было затянуто паутиной и висели дохлые пауки.
Карло старательно обмел паутину. Тогда стала видна небольшая дверца из потемневшего дуба. На четырех углах на ней были вырезаны смеющиеся рожицы, а посредине — пляшущий человечек с длинным носом.
Когда с него смахнули пыль, Мальвина, Пьеро, папа Карло, даже голодный Артемон воскликнули в один голос:
— Это портрет самого Буратино!
— Я так и думал, — сказал Буратино, хотя он ничего такого не думал и сам удивился. — А вот и ключ от дверцы. Папа Карло, открой...
— Эта дверца и этот золотой ключик, — проговорил Карло, — сделаны очень давно каким-то искусным мастером. Посмотрим, что спрятано за дверцей.
Он вложил ключик в замочную скважину и повернул... Раздалась негромкая, очень приятная музыка, будто заиграл органчик в музыкальном ящике...
Папа Карло толкнул дверцу. Со скрипом она начала открываться.
В это время раздались торопливые шаги за окном, и голос Карабаса Барабаса проревел:
— Именем Тарабарского короля — арестуйте старого плута Карло!
Карабас Барабас врывается в каморку под лестницей
Карабас Барабас, как мы знаем, тщетно старался уговорить сонного полицейского, чтобы он арестовал Карло. Ничего не добившись, Карабас Барабас побежал по улице.
Развевающаяся борода его цеплялась за пуговицы и зонтики прохожих.
Он толкался и лязгал зубами. Вслед ему пронзительно свистели мальчишки, запускали в спину ему гнилыми яблоками.
Карабас Барабас вбежал к начальнику города. В этот жаркий час начальник сидел в саду, около фонтана, в одних трусиках и пил лимонад.
У начальника было шесть подбородков, нос его утонул в розовых щеках. За спиной его, под липой, четверо мрачных полицейских то и дело откупоривали бутылки с лимонадом.
Карабас Барабас бросился перед начальником на колени и, бородой размазывая слезы по лицу, завопил:
— Я несчастный сирота, меня обидели, обокрали, избили...
— Кто тебя, сироту, обидел? — отдуваясь, спросил начальник.
— Злейший враг, старый шарманщик Карло. Он украл у меня три самые лучшие куклы, он хочет сжечь мой знаменитый театр, он подожжет и ограбит весь город, если его сейчас же не арестовать.
В подкрепление своих слов Карабас Барабас вытащил горсть золотых монет и положил в туфлю начальника.
Короче говоря, он такое наплел и наврал, что испуганный начальник приказал четырем полицейским под липой:
— Идите за почтенным сиротой и сделайте все нужное именем закона.
Карабас Барабас побежал с четырьмя полицейскими к каморке Карло и крикнул:
— Именем Тарабарского короля — арестуйте вора и негодяя!
Но двери были закрыты. В каморке никто не отозвался. Карабас Барабас приказал:
— Именем Тарабарского короля — ломайте дверь!
Полицейские нажали, гнилые половинки дверей сорвались с петель, и четыре бравых полицейских, гремя саблями, с грохотом свалились в каморку под лестницей.
Это было в ту самую минуту, когда в потайную дверцу в стене, нагнувшись, уходил Карло.
Он скрылся последним. Дверца — Дзынь!.. — захлопнулась. Тихая музыка перестала играть. В каморке под лестницей валялись только грязные бинты и рваный холст с нарисованным очагом...
Карабас Барабас подскочил к потайной дверце, заколотил в нее кулаками и каблуками:
Тра-та-та-та!
Но дверца была прочна.
Карабас Барабас разбежался и ударил в дверцу задом.
Дверца не подалась.
Он затопал на полицейских:
— Ломайте проклятую дверь именем Тарабарского короля!..
Полицейские ощупывали друг у друга — кто нашлепку на носу, кто шишку на голове.
— Нет, здесь работа очень тяжелая, — ответили они и пошли к начальнику города сказать, что ими все сделано по закону, но старому шарманщику, видимо, помогает сам дьявол, потому что он ушел сквозь стену.
Карабас Барабас рванул себя за бороду, повалился на пол и начал реветь, выть и кататься, как бешеный, по пустой каморке под лестницей.
Что они нашли за потайной дверью
Пока Карабас Барабас катался, как бешеный, и рвал на себе бороду, Буратино впереди, а за ним Мальвина, Пьеро, Артемон и — последним — папа Карло спускались по крутой каменной лестнице в подземелье.
Папа Карло держал огарок свечи. Ее колеблющийся огонек отбрасывал от Артемоновой лохматой головы или от протянутой руки Пьеро большие тени, но не мог осветить темноты, куда спускалась лестница.
Мальвина, чтобы не зареветь от страха, щипала себя за уши.
Пьеро, — как всегда, ни к селу ни к городу, — бормотал стишки:
Пляшут тени на стене, -
Ничего не страшно мне.
Лестница пускай крута,
Пусть опасна темнота, -
Все равно подземный путь
Приведет куда-нибудь...
Буратино опередил товарищей, — его белый колпачок едва был виден глубоко внизу.
Вдруг там что-то зашипело, упало, покатилось, и донесся его жалобный голос:
— Ко мне, на помощь!
Мгновенно Артемон, забыв раны и голод, опрокинул Мальвину и Пьеро, черным вихрем кинулся вниз по ступенькам.
Лязгнули его зубы. Гнусно взвизгнуло какое-то существо.
Все затихло. Только у Мальвины громко, как в будильнике, стучало сердце.
Широкий луч света снизу ударил по лестнице. Огонек свечи, которую держал папа Карло, стал желтым.
— Глядите, глядите скорее! — громко позвал Буратино.
Мальвина задом наперед торопливо начала слезать со ступеньки на ступеньку, за ней запрыгал Пьеро. Последним, нагнувшись, сходил Карло, то и дело теряя деревянные башмаки.
Внизу, там, где кончалась крутая лестница, на каменной площадке сидел Артемон. Он облизывался. У его ног валялась задушенная крыса Шушара.
Буратино обеими руками приподнимал истлевший войлок, — им было занавешено отверстие в каменной стене. Оттуда лился голубой свет.
Первое, что они увидели, когда пролезли в отверстие, — это расходящиеся лучи солнца. Они падали со сводчатого потолка сквозь круглое окно.
Широкие лучи с танцующими в них пылинками освещали круглую комнату из желтоватого мрамора. Посреди нее стоял чудной красоты кукольный театр. На занавесе его блестел золотой зигзаг молнии.
С боков занавеса поднимались две квадратные башни, раскрашенные так, будто они были сложены из маленьких кирпичиков. Высокие крыши из зеленой жести ярко блестели.
На левой башне были часы с бронзовыми стрелками. На циферблате против каждой цифры нарисованы смеющиеся рожицы мальчика и девочки.
На правой башне — круглое окошко из разноцветных стекол.
Над этим окошком, на крыше из зеленой жести, сидел Говорящий Сверчок. Когда все, разинув рты, остановились перед чудным театром, сверчок проговорил медленно и ясно:
— Я предупреждал, что тебя ждут ужасные опасности и страшные приключения, Буратино. Хорошо, что все кончилось благополучно, а могло кончиться и неблагополучно... Так-то...
Голос у сверчка был старый и слегка обиженный, потому что Говорящему Сверчку в свое время все же попало по голове молотком и, несмотря на столетний возраст и природную доброту, он не мог забыть незаслуженной обиды. Поэтому он больше ничего не прибавил, — дернул усиками, точно смахивая с них пыль, и медленно уполз куда-то в одинокую щель — подальше от суеты.
Тогда папа Карло проговорил:
— А я-то думал — мы тут, по крайней мере, найдем кучу золота и серебра, — а нашли всего-навсего старую игрушку.
Он подошел к часам, вделанным в башенку, постучал ногтем по циферблату, и так как сбоку часов на медном гвоздике висел ключик, он взял его и завел часы...
Раздалось громкое тиканье. Стрелки двинулись. Большая стрелка подошла к двенадцати, маленькая — к шести. Внутри башни загудело и зашипело. Часы звонко пробили шесть...
Тотчас на правой башне раскрылось окошко из разноцветных стекол, выскочила заводная пестрая птица и, затрепетав крыльями, пропела шесть раз:
— К нам — к нам, к нам — к нам, к нам — к нам...
Птица скрылась, окошко захлопнулось, заиграла шарманочная музыка. И занавес поднялся...
Никто, даже папа Карло, никогда не видывал такой красивой декорации.
На сцене был сад. На маленьких деревьях с золотыми и серебряными листьями пели заводные скворцы величиной с ноготь. На одном дереве висели яблоки, каждое из них не больше гречишного зерна. Под деревьями прохаживались павлины и, приподнимаясь на цыпочках, клевали яблоки. На лужайке прыгали и бодались два козленка, а в воздухе летали бабочки, едва заметные глазу.
