Наталия Абрамцева - Сказки для добрых сердец
— Э-ге-ге! Спасибо вам! В следующий выходной я приеду. Приходите, пожалуйста! Хорошо?
Во весь голос кричит, а лягушата ведь рядом совсем.
— Хорошо, придём, — проквакали они еле слышно: они же маленькие.
Профессор снова закричал:
— Я тоже хочу подарить вам что-нибудь. Если вы не против — зонт!
Он осторожно слез с пенька, взял раскрытый зонт и воткнул его ручку в расщелину пенька. Потом взял корзиночку с грибами, помахал неизвестно кому — тому, кто в лесу живёт, и направился к машине. И кстати, без зонта ему было гораздо удобнее: ветки не цепляли, да и небо виднее.
А лягушатам зонт очень понравился, хотя и не знали они, зачем он нужен. Они сидели на пеньке под зонтом, а потом и на самом зонтике, и спорили, придёт или нет ещё этот странный грибник.
Жила-была песенка
Жила-была песенка на свете. Откуда она взялась? Какая разница! Откуда взялся весёлый красный помидор на грядке укропа? И почему на зелёной-презелёной ёлке растут розовато-коричневые шишки? И что это за рыжая хитрая лисица бродит вокруг ёлки? И вообще, при чём здесь помидор? Ты не спрашиваешь потому, что знаешь: не будь на свете этих рыжих, зелёных, розовых, красных помидоров, лисиц, шишек, ёлок, было бы пасмурно и скучно. А весело не было бы. Вот и радовалась песенка, что она есть. Ведь она как раз обо всём этом — от чего грусть тает, а скука бегом бежит.
Одна у песенки печаль — никто её не знает. «Но это поправимо, — решила весёлая песенка, — просто люди ещё не слышали, что я уже есть. И спою кому-нибудь, спою своё разноцветное настроение, и обо мне узнают. И обрадуются.»
Полетела песенка над цветочным полем. Возле дороги — машина. Привезла за город маму, папу и дочку. Собралась песенка спеть и про красный помидор, и про зелёную ёлку, а чтобы лучше получилось, взмахнула крыльями — невидимыми, прозрачными, цветными крылышками.
— Ах, — воскликнула мама, — ветер, быстрей в машину!
Удивилась песенка: пугливая мама какая! И полетела в город. Полетела, поискала, кому бы себя спеть — подарить. Вот сидит на скамье в парке дедушка. Пристроилась песенка на спинку скамьи, крылышки на всякий случай осторожно сложила. Только собралась запеть, дедушка вздохнул:
— Ну и душно сегодня. Хоть бы ветерок подул. Пойду домой, вентилятор включу.
И ушёл. Вспорхнула песенка на забор, задумалась: как дальше быть, что сделать, чтобы люди услышали её, услышали хорошее настроение? Думала она, думала и нечаянно запела про всё, о чём знала.
— Ты мне нравишься, песенка. И весёлый красный помидор, и зелёная ёлка с розовыми шишками нравятся. А особенно рыжая лисица — она, наверное, на меня похожа.
Песенка увидела рядом с собой на заборе кошку. Рыжую, с пушистым хвостом.
— Спасибо, я очень рада, что вы меня услышали…
Кошка спокойно продолжала:
— И мелодия твоя нравится. И крылышки у тебя красивые.
— Крылышки? — удивилась песенка и с удовольствием взмахнула невидимыми сверкающими крыльями, — Но мои волшебные крылышки могут видеть только ветер, листопад и новогодняя снежинка… а вы…
— А я, — рыжая кошка мягко перебила песенку и прошлась по забору, — я — кошка. А нам, кошкам, — жёлтые глаза расширились и застыли, — повелели жить среди людей именно ветер, листопад и новогодняя снежинка. Мы слышим неслышимое и видим невидимое. Без нас людям плохо.
— И без вас, и без меня, — сказала песенка. — Только я не знаю, как…
— Знаю, что не знаешь, — остановила кошка, — потому я тебя и нашла. Ты очень хорошая песенка, только всё неправильно делаешь. Люди тебя не услышат, пока…
Рыжая кошка спрыгнула с забора, не договорив, и медленно пошла по аллее, приглашая песенку с собой.
— Пока что? — Песенка плавно слетела с забора.
— Пока… — кошка пошла быстрее, — тебя не представят.
— Кто? Кому?
— Люди — людям.
Деловая рыжая кошка вывела песенку из парка на шумную людную улицу.
— Осторожно, — предупредила она. — Не задень никого крылышками. Ещё не время.
Песенка молча слушалась серьёзную рыжую кошку. С яркой солнечной улицы они свернули на улицу потише, потом в другую и наконец, когда солнце уже садилось, оказались в маленьком переулке возле дома, окружённого старыми липами.
— Здесь живёт, — прошептала кошка, — главный директор Театра детских песен.
Кошка вскарабкалась на липу и устроилась на ветке, что ближе к окну. Песенка — рядом.
— О-о-ой, — разочарованно протянула песенка. — Сможет ли этот серьёзный человек спеть меня весело? Я же весёлая!
— Нет, — кошка тихо рассмеялась, — не сможет. Он вообще не умеет петь. Но это неважно. Завтра с первым, именно с первым лучом солнца ты споёшь ему всё, что пела на заборе в парке.
— А поймёт ли директор про красный помидор, что вырос среди зелёного укропа? Наверняка директор видел помидоры только в салате.
Весёлая разноцветная песенка устала и начинала сердиться. Кошка поняла это, почувствовала и мягко её остановила:
— Ты хорошая песенка, а людей знаешь плохо. Не спеши сердиться. — И всё, будто и не было рыжей кошки с жёлтыми глазами.
Одиноко стало песенке в ночном городе.
С первым лучом солнца песенка расправила свои чудесные невидимые крылья, кивнула старым липам и… И полилась весёлая мелодия-сказка о большом помидоре, том самом, что по рассеянности вырос на грядке укропа, о зелёной-презелёной ёлке с разговорчивыми розовыми шишками, о хитрющей рыжей лисе, что живёт под этой ёлкой.
Секунда… Директор проснулся, встряхнул головой — и за телефон.
— Уважаемый композитор! Приезжайте немедленно!
И по такому же звонку — поэту и певцу. Первым приехал поэт.
— Уважаемый директор, вероятно, на рассвете вас посетило вдохновение.
— Возможно, — волновался директор. — Оно похоже на пёстрый салат, летний жаркий лес и ещё что-то с пушистым хвостом. А всё вместе мне показалось необыкновенно весёлым. Неужели я непонятно рассказываю?
Песенка на подоконнике только вздохнула.
А вот и композитор с певцом. Директор снова старательно всё-всё объяснил. Не понимали. Сначала. Но было ясно, что настроение у всех четверых становилось лучше и лучше. Может быть, они уловили, почувствовали настроение песенки — ещё то, весёлое настроение. Может быть, и так. Только песенка этого не поняла. Она очень обиделась за пёстрый салат.
Тихо и печально слетела песенка с подоконника на самую нижнюю ветку старой липы, недовольно пошуршала крылышками. И вдруг — знакомый спокойный голос:
— Крылышки твои не светятся, поблекли… И очень уж ты тихая, весёлая песенка. Что так?
Конечно же, это рыжая кошка с пушистым хвостом. Сидит под липой, смотрит на песенку. А песенка отворачивается.
— Я не весёлая — я сердитая. А крылышки потому потускнели, что я устала быть ненужной. А вы, кошка, меня обманули. Директор ничего не понял.
— Торопишься, — рассмеялась кошка, — за директора не волнуйся. Я с ним давно… работаю, только он этого не знает. А устала ты потому, что нетерпелива. Послушайся меня ещё раз. Лети в поле, в то самое, цветочное.
И снова нет рыжей кошки с жёлтыми глазами.
Повздыхала песенка, но в поле всё-таки полетела.
Снова вечер. Красные лучи солнца уже почти попрощались с цветами. И тут — ой как рассердилась песенка! — появилась вчерашняя машина с мамой, папой и дочкой.
«Ни за что не спою им», — подумала песенка.
Но вдруг засияли её крылышки: вся машина пела. Пел приёмник, пел папа, пела мама и, конечно, пела дочка. Её песенку пели!
Весёлая песенка уже забыла, что пугливая мама вчера обидела её. Она даже незаметно маме подсказала слова.
Проводила песенка поющую машину. Сама посмеялась над незадачливым помидором, улыбнулась ёлке с розовыми шишками, подмигнула хитрющей лисице — и улетела спать в поле.
Всё было хорошо, только немножко стыдно, что не поверила рыжей кошке, той, которой доверяют ветер, листопад и новогодняя снежинка.
Осенняя игра
Очень грустно ежонку Ежинке. Отчего? Не оттого ли, что в лес пришла осень? Ничего очень уж страшного, необычного, но почему-то грустно…
Лес привык к тому, что Ежинка весёлая, смешливая, озорная, и потому маленький черничный куст, возле которого она грустила, был неприятно удивлён. «Как бы её рассмешить?» — подумал черничный куст. Он перебрал свои крохотные листочки и выбрал два. Один — зелёный, ещё совсем летний, а другой — жёлтый-жёлтый, осенний. Он наколол их на иголки ежонка: справа — жёлтый, слева — зелёный. Как будто два глазка появились на боках Ежинки.
— Они тебе очень идут, — сказала осина.
Ежинка и черничный куст посмотрели вверх. Совсем осенней стала осина. Её круглые листья-монетки покраснели все до единого. Осина осторожно, так чтобы оторвался только один листочек, тряхнула веткой. Красная лёгкая монетка полетела, покружилась и опустилась на одну из иголочек Ежинки.
