Ника Батхен - Сказки с крыш
Первым делом он исцарапал диван и два стула одной вредной старухе — она вечно выбрасывала кошачьи мисочки и гоняла котят клюкой. Затем забрался в квартиру к Капитану Дальнего Плаванья и слопал там тридцать восемь штук корюшки. Затем вспомнил — у феечки большого гербария в коллекции хранится целый пучок настоящей кошачьей мяты. Вот бы её погрызть!
Заранее облизываясь, Котенок прокрался в заполненный до самой крыши сухими травами домик. Феечка в это время затевала грандиозную стирку, она вытащила на середину кухни корыто с горячей водой и замешала там порошок. Наш Котенок не нашел ничего лучше, чем споткнуться на мокром полу и упасть прямо в воду. Он возмущенно заорал, феечка ахнула — она в жизни не видела мяукающего корыта. Но тут пепел начал смываться, из пены проступили острые ушки и тощий дрожащий хвост. Недолго думая, феечка засучила рукава и дочиста отмыла Котенка — наверное, в первый раз за его маленькую жизнь. Потом вытерла его пушистым полотенцем, дала блюдечко молока и выпустила наружу. Котенок тихонько вздохнул — он понадеялся, что его захотят оставить. Но увы…
Вернувшись в свой уголок, он печально подул в промокшую трубку — вдруг там осталось ещё немножко волшебного пепла. Вместо пепла из чашечки выдулся большущий мыльный пузырь, в точности похожий на сердитую феечку. Котенок расхохотался, подул ещё — второй пузырь оказался толстым хвостатым дракончиком, третий — маленьким ангелом. Пузыри лопались с тихим звоном, осыпая чердак пестрыми конфетти. Котенок смеялся как маленький — никогда в жизни ему не было так весело. А потом в нем проснулось странное чувство — словно бы он один ест большую и вкусную рыбку, а вокруг полным-полно голодных котят и он ни с кем не делится. «Это нечестно!» — подумал Котенок. «Ну и что, что они все меня не любят!»
Он дождался восхода луны, залез на трубу и громко-громко закричал:
-Эй, идите сюда, посмотрите, что я вам покажу!
Под трубу собрались кошки и крысы, слетелись феечки, пожаловал даже кто-то из принцев. Котенку стало ужасно страшно — а вдруг у него не получится, трубка не сработает и все начнут над ним смеяться? Он зажмурился, тихонько мяукнул и дунул — фуххх! Из трубки выдулось рыжее солнце, скатилось в толпу, попрыгало словно мячик и звонко лопнуло, осыпав зрителей пестрыми кружками бумаги.
— Браво! — первыми закричали феечки. — Браво, Фухх!
Котенок шмыгнул носом и снова дунул в волшебную трубку. Оттуда вырвалась целая стая маленьких белых лошадок. Под восторженные аплодисменты, Котенок выдувал пузыри долго-долго.
Когда представление закончилось, ему натащили целую кучу вкусной еды, долго хвалили и гладили, а одна феечка даже захотела взять его к себе. Но Котенок Фухх отказался — ведь у него появились настоящее имя и любимое дело. Ему очень-очень понравилось быть артистом. Он ещё долго по привычке шипел, иногда кусался и ругался плохими словами, но воровать навсегда перестал — зачем брать чужое, если достаточно своего? Один принц научил Фухха ходить по канату, другой — жонглировать разноцветными мячиками. Феечка громоотвода захотела выступать вместе с Котенком — её номером стали фигуры высшего пилотажа, полеты во сне и наяву. Семейство чердачных крыс оказалось превосходными акробатами. Сиамка с девятого этажа захотела показать смертельный номер — укрощение человека — жаль, никто не разрешил ей приводить хозяйку на крышу. Дело шло к тому, что на крыше появится собственный цирк. И с каждым разом представления собирали все больше зрителей.
Грустный Волшебник, позже обычного возвращаясь с работы, заметил на крыше разряженную толпу. Он раскрыл свой клетчатый зонтик и поднялся наверх — поглядеть, чем развлекаются феечки. Котенок Фухх в это время как раз выдувал из трубки большущего розового слона. Он достиг такого искусства, что слон, совсем как настоящий махал хвостиком, трубил и поливал зрителей яблочным соком из хобота. Волшебник вместе с прочими зрителями смеялся и хлопал в ладоши — кто б мог подумать, что его старой трубке найдется такое чудное применение.
Когда представление кончилось, он отозвал Фухха в сторонку и долго молчал, глядя на недоумевающего котенка.
— Знаешь, малыш, — сказал он, наконец. — Это моя трубка и мне без неё очень грустно. Ты можешь вернуть трубку?
Фухх задумался. А вдруг он разучится делать фокусы и веселить зрителей, снова станет никому не нужным, придется воровать рыбу, клянчить кусочки у слащавых старух? «Пусть докажет, что это его трубка» — мысленно зашипел прежний вредный Котенок. Но Фухх помотал головой — будь что будет.
— Возьми, — протянул он волшебнику вишневую трубку. — Пускай пузыри сколько хочешь.
На усталом лице волшебника засияла улыбка.
— Глупый котенок. В трубку забивают табак, поджигают и курят. Вот так — фуууххх!
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивился Котенок.
— Я же волшебник! Погоди-ка… Абра-кадабра-бумс!
Волшебник тоже боялся — вдруг у него не получится, вдруг его чудеса прокисли и испортились навсегда? Но нет — в рыжих лапках Котенка оказалась чудесная полосатая словно радуга трубка. Курить из неё, конечно же, было нельзя (будем честны, табак действительно вреден всем на свете, кроме волшебников), а вот для выдувания пузырей она подходила как нельзя лучше.
Счастливый Котенок тут же устроил внеочередное представление для всех желающих и долго-долго запускал в небо дракончиков, птиц и феечек. А волшебник сидел на крылечке волшебной башни, курил вишневую трубку, пускал колечки серебристого дыма и улыбался.
На следующий день он проснулся к обеду, нарядился в домашнюю мантию с дыркой на пузе, засаленный старый колпак на котором вместо помпона болталась ручная молния, и в таком виде, безмятежно попыхивая трубочкой, явился в Министерство. Ему очень хотелось наговорить плохих слов (таких плохих, что даже Котенок о них никогда не слышал) всем-всем-всем начиная с Министра, но он просто положил на стол заявление об уходе, выдул большое-большое колечко дыма и никогда больше не появлялся на службе. Наверняка он и сейчас сидит в своей башне, чинит чайники и сердечки, а каждый вечер выходит на крылечко, подымить трубкой и подумать о восхитительной чепухе.
…Вся мудрость мира не стоит колечка дыма из старой трубки…
Пятнадцатая сказка
Гражданин Н. начал рисовать, когда врач запретил ему лазить в горы. Вот просто так — пришел провериться в марте, а ему — оп, и всю карточку записали плохими словами, выдали пачку таблеток и сказали — покой, полный покой. Жена гражданина Н. очень обрадовалась — покой вдвоем с мужем казался ей райскими кущами. Опять же деньжищ на те горы уходила уйма. Дочь гражданина Н. тоже обрадовалась — она всегда беспокоилась, когда папочка лез в гости к этим ужасным лавинам и возвращался в компании грубых бородатых мужчин. Друзья гражданина Н. огорчились всерьёз, но не слишком надолго — их ждал очередной маршрут. А гражданин Н. остался в городе.
Он примерно ходил на работу, по вечерам гулял с собакой по аллейкам укромного парка, кушал мороженое, кормил голубей, неуверенно улыбался щекастым детишкам — и совершенно не знал, куда девать свободное время. Горы чудились ему в бугристых спинах грозовых туч, острых крышах домов, снились по ночам — тогда он стонал и брыкался, воображая, что повис на страховке над пропастью.
На чердак он попал по делу — выносил куда подальше старое зеркало. Жена ворчала, мол выбрасывать нехорошо. Был ясный день, солнце било сквозь мутные стекла — и гражданин Н. замер, пораженный игрой теней. Первую свою картину он написал тут же, пальцем в пыли — горный силуэт, луна и цепочка следов по склону. Потом, тайком от всех, притащил на чердак карандаши, детские краски дочери и рулон желтоватого ватмана, давным-давно купленного для чертежей. Мольберт гражданин Н. на скорую руку сколотил из какого-то ящика. И повадился рисовать каждый день, когда находил хоть полчасика свободного времени. Он писал горы, горы и горы — снегопады, лавины, высокие звезды, низкие облака, горных баранов, острозубые ледники, портреты товарищей — и как всякий настоящий художник умилялся каждой новой работе.
Когда картины перестали помещаться на стенах, гражданин Н. решил сделать сюрприз. Он развесил экс-по-зи-ци-ю из самых любимых работ, отгородил её занавеской и позвал на чердак жену и дочку, обещая что-то особенное. Подождал, пока те поднимутся, зажег свечи — много-много свечей. Попросил «зажмурьтесь», отдернул занавеску.
— Вот!
Жена и дочка смотрели во все глаза, их лица были одинаково удивленными.
— Папа, что это? Ты пошутил, да? — спросила дочь.
— Это мои картины, — сказал гражданин Н.
— Это бумага, чистая бумага, — фыркнула жена. — Тоже мне сюрпризы. Иди лучше ведро вынеси!
Жена и дочка дунули на свечи, и ушли с чердака. Н. спустился за ними, озадаченный и удрученный.
