Софья Прокофьева - Лоскутик и Облако
— Вас могли убить! — Слыш озабоченно покачал головой.
— Меня нельзя убить… Она показалась мне такой одинокой…
— Неужели с вами ничего нельзя сделать? — тихо спросил Слыш, с трудом скрывая своё волнение.
— Можно, только этого никто не знает. Меня можно за… И я тоже был одинок. Никто на небе не понимал меня.
— Вы не договорили. Что «за»?.. — Голос Слыша заметно дрогнул: — За-задушить?
— Меня нельзя задушить. Меня можно только за… Ты не знаешь, какие все облака равнодушные. Летят себе, куда ветер дует.
— Может быть, вас можно за-забросать камнями? За-заковать в цепи? За-засадить за решётку? За-зарезать?
— Я был так счастлив у неё под кроватью. — Облако прикрыло глаза ладонью, предалось воспоминаниям. — На ночь она говорила мне «спокойной ночи»… Никто никогда не говорил мне «спокойной ночи»…
— За-засыпать песком? За-закопать в землю? Я об этом спрашиваю только потому, что я ужасно за вас беспокоюсь!
— Она мне говорила: «Ты плохо выглядишь. Ты осунулось. Пей побольше!» О!.. — Облако застонало.
Все подушки в карете пропитались вином. От винных паров у Слыша кружилась голова.
Даже кучер начал покачиваться на козлах, а лошади стали сбиваться с шага.
— Может быть, за-засолить в бочке с огурцами? За-зарядить вами пушку и выстрелить? — уже с отчаянием перечислял Слыш. — Как я за-за-за вас беспокоюсь! Как волнуюсь!
Если бы Облако подняло голову, оно увидело бы, каким нетерпением и ненавистью сверкают узкие глаза Слыша.
— Ох как ты мне надоел! — наконец не выдержало Облако. — Ну так слушай: меня можно заморозить! Понял? Заморозить! Тогда мне конец. Я не смогу летать. Стану обыкновенной ледышкой, и всё. Но никто этого не знает. Так что перестань беспокоиться и дай мне в тишине оплакать мою разбитую жизнь…
— Заморозить… — прошептал Слыш. Он откинулся на сырые, тяжёлые подушки. На мгновение закрыл глаза. — Значит, так…
Карета ехала по улицам странными зигзагами. Её то заносило на тумбу, то она обдирала кору сухой липы.
Кучер на козлах что-то пел, хотя у него не было ни голоса, ни музыкального слуха. Лошади восторженно ржали.
— Дорогое Облако, — сказал Слыш, стараясь поудобнее устроиться среди мокрых подушек. — Я помогу вам отомстить. Откройте мне имена мальчишки и девчонки. Они у меня просто кувырком полетят в тюрьму, а если вы пожелаете, то и дальше — прямёхонько на виселицу.
— Что?! Что ты сказал?! — Облако отстранилось от груди Слыша, посмотрело ему в лицо. — Пусть я просто пьяное Облако, но… девчонку и мальчишку на виселицу? Только за то, что они подружились?.. — Облако сжало ладонью лоб, затрясло нечёсаной головой. — Негодяй! Как ты смел мне сказать такое? — Облако поднялось вверх, насколько позволяла теснота кареты. — Нет, я дальше с тобой не поеду! Останови карету, выпусти меня.
— Ну уж нет, — с ехидством прошептал Слыш, — попалась птичка!
— Куда ты везёшь меня? — Облако в страхе ударилось об стекло. По стеклу потекли винные струйки.
— В такую хорошенькую ледяную квартирку, — злорадно прошептал Слыш, наслаждаясь ужасом Облака. — Уложу тебя на ледяную кроватку. Что поделаешь, придётся тебе немножко постучать зубами от холода.
— Но за что? Что я сделало плохого?
Облако билось о стёкла, о стенки кареты.
— Ты сделало кое-что хорошее и за это поплатишься. У нас в королевстве этого не любят. А что касается твоих друзей, то я до них тоже доберусь, не беспокойся!
— Нет, нет, не трогай их! — Облако умоляюще сложило руки. — Они ни в чём не виноваты.
— Ты можешь просить меня сколько угодно, — отвратительно усмехнулся Слыш, — для меня твои слова не больше чем жужжание пчелы над ухом…
Тут карету потряс такой удар грома, что стёкла задребезжали, а лошади, сделав длинный скачок, понеслись стрелой.
В то же мгновение Облако разделилось на тысячу маленьких кусочков.
Карета наполнилась громким жужжанием — Облако превратилось в тысячу пчёл.
Главный советник Слыш в ужасе замахал руками. Но, как известно, это самый наихудший способ спасения от пчёл.
Пчёлы набросились на него со всех сторон.
Пять пчёл ужалили его в нос, семь — в лоб и несчётное количество — в щёки и шею.
Эти пчёлы жалили пребольно.
К тому же, надо добавить, это были не совсем обыкновенные пчелиные укусы. От этих укусов Слыша начало просто подкидывать на подушках. Слыш весь с ног до головы затрясся мельчайшей дрожью.
Дело в том, что у каждой пчелы вместо жала была крошечная молния — Облако разделило свою молнию на тысячу частей.
Пчёлы, зловеще жужжа, кружились вокруг Слыша и с особым удовольствием жалили его знаменитые уши.
Слыш метался, вскрикивал, подскакивал, хватался руками то за нос, то за ухо…
Наконец, не выдержав, он распахнул дверцу кареты.
Пчелиный рой не спеша, с торжественным гудением вылетел наружу.
Слыш от ярости так заскрежетал зубами, что кучер натянул вожжи и обернулся, решив, что произошла какая-то крупная поломка: по крайней мере отскочило колесо или сломалась ось.
Между тем пчелиный рой преспокойно летел над крышами.
— Поворачивай! За ним! Вдогонку! — прошипел Слыш.
Но улица была слишком узкой, и карета, став поперёк, застряла — ни взад ни вперёд.
Слыш в бешенстве кусал себе ногти, пальцы, руки, глядя вслед Облаку.
Теперь это уже не был пчелиный рой — пчёлы слились во что-то одно длинное и очень знакомое.
Слыш узнал себя. Он узнал свои оттопыренные уши, свои ноги. Ноги были тощие, костлявые, в больших бледно-розовых калошах.
Глава 17
Художник Вермильон знакомится с жабой Розиттой
Облако прилетело домой тихое, присмиревшее. Послушно, без всяких капризов, улеглось под кроватью.
«Вот всегда так: нашумит, нагремит, а потом самому стыдно. Чувствует, что виновато», — подумала Лоскутик, вспоминая, как разозлилось Облако, подслушав её разговор с Сажей.
Но Лоскутик не знала. Облако мучило совсем не это.
— На кого ты сегодня похоже, что-то не пойму, — спросила она, свесившись с кровати и приподнимая край одеяла. — Где только ты такие уши раздобыло? Не знаю, с кем же сегодня ты виделось. Но только сразу скажу — с кем-то очень злым и противным.
Облако не ответило, повернулось к Лоскутику спиной, подтянуло коленки к подбородку.
— Ничего не случилось? — обеспокоилась Лоскутик. — Здорово ли ты? Что-то ты очень розовое.
— Нет, нет, спи, — вздохнуло Облако.
Лоскутик стала уже засыпать, как вдруг в открытое окно влетела летучая мышь. Начала летать по комнате, чертить в воздухе острые треугольники.
Поискала, за что бы ухватиться, чтобы повиснуть вниз головой, не нашла ничего подходящего и вдруг вцепилась Лоскутику в волосы.
Лоскутик осторожно, чтобы не сделать ей больно, разжала холодные лапки, стащила летучую мышь с головы.
Летучая мышь перелетела на шкаф, обиженно пискнула — видимо, ей больше нравилось сидеть, вцепившись Лоскутику в волосы.
Облако неохотно вылезло из-под кровати.
«Пи-пи-пи-ти-ти-ти! — тоненько заскрипела летучая мышь, как маленький ящик, который то выдвигают, то задвигают. — Ти-пи-пи-пи! Пи-ти-ти-ти!..»
Облако с досады даже беззвучно топнуло ногой в большой калоше.
— Тьфу ты! Ну не жаба, а сыщик. Откуда она узнала?
Летучая мышь покачала головой, слетела со шкафа, начертила в воздухе ещё один треугольник и скрылась в окне.
— Что, что узнала? — встревожилась Лоскутик. — Ты о чём?
— Вот пристала, как туман к болоту! — огрызнулось Облако. — Собирайся, пойдём к жабе Розитте.
Лоскутик и Облако на цыпочках прошли мимо комнаты Барбацуцы.
Барбацуца во сне стонала и вскрикивала: «Вулкан извергается! Спасайтесь! Бегите! Из него течёт манная каша! О!.. Сколько манной каши!.. Она зальёт весь город, всю землю!..»
Барбацуце и во сне не давала покоя манная каша.
— Знаешь что, — сказало Облако, когда они очутились на улице, — давай зайдём за Вермильоном. Он давно просил познакомить его с жабой Розиттой. — Облако вздохнуло и добавило что-то уже совсем непонятное: — Может, при нём она не будет меня так… Постесняется всё-таки…
Лоскутик не стала его расспрашивать. Она и так видела, что Облако чем-то очень расстроено.
Они подошли к дому Вермильона.
Облако подняло руку.
Рука начала вытягиваться, удлиняться, без труда дотянулась до окна Вермильона, хотя он жил на самом верхнем этаже, под крышей.
Заспанный Вермильон выглянул в окно, увидел Лоскутика и Облако, радостно закивал.
Через минуту он был уже на улице.
Они пошли по пустынным ночным улицам к королевскому парку.
Вспугнутая их ногами пыль поднималась столбами, как будто хотела достать до луны.
Бульдоги, сторожившие парк, ещё издали заметили Облако.
