Якоб Гримм - Сказки
«Э-э, – подумал Ганс, – и этого можно тоже, пожалуй, к делу применить», и говорит:
– Брось ты свою постройку да ступай лучше со мной, буду я звать тебя Скалотесом.
Тот согласился, и все они двинулись по лесу дальше. И всюду, куда они ни приходили, дикие звери пугались их и убегали. Вечером подошли они к старому необитаемому замку, поднялись наверх и улеглись спать в зале. На другое утро вышел Ганс в сад и видит, что он весь одичал и порос тёрном и диким кустарником. Когда он шёл по саду, бросился на него дикий кабан, но он ударил его своим посохом, и тот упал замертво наземь. Затем взвалил он его на плечи и принёс наверх в замок; насадив кабана на вертел, они изжарили его и остались очень довольны; они условились, что каждый день, по очереди, двое из них будут ходить на охоту, а один будет оставаться дома и приготовлять пищу, каждому по девять фунтов мяса.
В первый день дома остался Еловый Крутила, а Ганс вместе со Скалотесом пошли на охоту. Когда Еловый Крутила занимался хозяйством, явился к нему в замок маленький, старый, весь сморщенный человечек и потребовал себе мяса.
– Убирайся прочь, проныра, – ответил ему Еловый Крутила, – не дам я тебе никакого мяса.
Но каково было удивленье Елового Крутилы, когда маленький, невзрачный человечек бросился на него с кулаками и стал так ловко его колотить, что он и защищаться не смог и упал, еле дыша, на землю. Человечек ушёл только тогда, когда выместил на нём всю свою злобу. Когда двое остальных вернулись домой с охоты, Еловый Крутила не сказал им ни слова о старом человечке и о побоях, которые он получил, и решил так: «Вот пусть останутся они дома и сами попробуют, каково тягаться с этим маленьким скребком», – и одна эта мысль доставляла ему удовольствие.
На другой день дома остался Скалотес, и с ним случилось то же самое, что и с Еловым Крутилой, – с ним так же жестоко расправился человечек за то, что он не хотел дать ему мяса.
Когда двое остальных вернулись под вечер домой, посмотрел Крутила на Скалотеса и понял, что пришлось тому испытать; но оба они промолчали и подумали: «Пусть-ка и Ганс той же каши отведает».
На третий день дома пришлось оставаться Гансу; он занимался на кухне стряпнёй, и вот, когда он стоял у котла и снимал с него пену, явился человечек и потребовал, чтоб он дал ему тотчас кусок мяса. Ганс подумал: «Да это, пожалуй, бедный домовой; дам-ка я ему от своего куска, чтоб других не обделять», и подал ему кусок мяса. Карлик съел и потребовал мяса ещё; добрый Ганс дал ему ещё и сказал:
– Я даю тебе хороший кусок, будь этим доволен.
Но карлик потребовал и в третий раз.
– Ты становишься, однако, бессовестным, – сказал Ганс и не дал ему ничего. Тогда злой карлик хотел было вскочить на него и поступить с ним так же, как с Еловым Крутилой и Скалотесом, но не на такого он напал. Ганс дал ему несколько пинков, и тот скатился с лестницы. Ганс хотел было за ним погнаться, но перескочил через него, упал и растянулся во весь рост. Когда он поднялся, то карлика и след уж простыл. Ганс побежал за ним в лес и видел, как тот заполз в пещеру. Ганс воротился домой, но то место, куда скрылся карлик, он хорошо заприметил.
Двое других, вернувшись домой, стали удивляться, что Гансу сошло всё так благополучно. Он рассказал им, что с ним произошло, и те не стали больше молчать и признались, что и с ними случилось то же самое. Ганс посмеялся и сказал:
– Так вам и следует за то, что вы были такие скупые; а стыдно ведь: вы такие большие, а дали себя побить какому-то карлику.
Потом взяли они корзину и канат и направились все втроём к пещере, где спрятался карлик, и спустили Ганса с его посохом в корзине вниз. Опустился Ганс на дно пещеры и нашёл вход; открыл его, видит – сидит там девушка, писаная красавица, такая уж прекрасная, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И сидит около неё карлик, оскалился на Ганса, точно мартышка. И была девушка закована в цепи, и так на него грустно посмотрела, что Гансу стало её жаль, и он подумал: «Я должен её от этого злого карлика освободить», и он ударил его своим посохом, и тот упал замертво наземь. И тотчас свалились с девушки цепи, и Ганс был восхищён её красотой. Она рассказала ему, что она королевна, что похитил её из дому разбойник-граф и запер здесь, в скалах, за то, что она не хотела его полюбить; и поставил граф карлика, чтоб стерёг он её, и много доставил он ей горя и страданий. Затем посадил Ганс девушку в корзину и велел тащить её наверх. Когда корзина вновь опустилась в пещеру, то Ганс, не доверяя своим товарищам, подумал: «Они уж и так один раз меня обманули, ничего не сказав о карлике, и почём знать, что они там против меня замышляют?» И он положил тогда в корзину свой посох, – и хорошо, что он так сделал: только поднялась корзина до половины, как сбросили они её вниз, и если бы Ганс сидел в ней, то не миновать бы ему верной смерти.
Но как ему выбраться из пещеры, он не знал, и стал он раздумывать и придумывать, но ничего надумать не мог. «А грустно мне, однако, – сказал он, – что приходится здесь погибать». Ходил он да раздумывал, и вот подошёл снова к комнатке, где прежде сидела девушка, и заметил у карлика на пальце кольцо, и оно блестело и сияло. Снял он его и надел себе на палец; повернул его вокруг пальца, – и вдруг услыхал над головою шум. Посмотрел он наверх и увидел духов воздуха, которые слетелись к нему и объявили, что он их повелитель, и спросили, что он им прикажет. Ганс сначала чуть было не обмер, но потом сказал, чтоб они подняли его наверх. Они тотчас повиновались, и он взлетел ввысь.
Когда он очутился наверху, то там никого не оказалось, и, войдя в замок, он тоже никого не нашёл. Еловый Крутила и Скалотес исчезли и увели с собой прекрасную девушку. Но Ганс опять повернул кольцо, и явились духи воздуха и сказали ему, что те двое находятся на море. Ганс гнался за ними следом, без отдыху, и наконец попал он на берег и увидел далеко-далеко на море кораблик, на котором плыли его вероломные спутники. В ярости кинулся он, не долго раздумывая, со своим посохом в море и поплыл, но семипудовая палица тянула его вниз, и он стал уже тонуть. Но он вовремя повернул кольцо, и тотчас явились опять духи воздуха и перенесли его быстро, точно молния, на кораблик. Поднял он свой посох и воздал по заслугам своим вероломным товарищам, сбросил их в море; а сам поплыл с девушкой дальше, и была она в великом страхе; вот освободил он её во второй раз и привёз домой к своим отцу-матери, женился на красавице девушке, и все очень и очень радовались.
167. Мужичок на небе
Помер однажды бедный, честный мужичок, и постучался он в небесные врата. А в это самое время подошёл к ним один богатый-пребогатый помещик, он тоже хотел попасть на небо. Загремел святой Пётр ключами, открыл Врата и впустил богача; а мужичка, должно быть, и не приметил и захлопнул врата. Услыхал мужичок издали, как тот вельможа в радостях проводит своё время на небе, как поют там и играют.
Наконец всё снова затихло, но вот загремел святой Пётр ключами, отворил небесные врата и впустил на небо и мужичка. Думал мужичок, что когда он явится, будут тоже петь и играть, – но всё было тихо. Его приняли приветливо, его тоже встретили ангелы, но никто не пел. Тогда спросил мужичок святого Петра, почему никто ему не пел, как тому вон богатому вельможе? Видно, и на небесах, как и на земле, всё разделено на сословья?
И сказал святой Пётр:
– Не завидуй ему, ты одинаково любим, как и все остальные, и ты насладишься всеми небесными радостями, как и тот богач; но, видишь ли, такие вот бедные мужички, как ты, попадают на небо каждый день, а такой богатый вельможа за целое столетье лишь раз.
168. Тощая Лиза
Совсем по-иному, чем ленивый Гейнц да толстая Трина, которых ничем нельзя было расшевелить, думала тощая Лиза. Она выбивалась из сил с утра до самого вечера и наваливала на своего мужа, долговязого Ленца, столько работы, что ему приходилось куда тяжелей, чем ослу, нагружённому тремя мешками. Но всё это было понапрасну, – как были они бедняками, так бедняками и остались.
Однажды вечером, когда тощая Лиза лежала в постели и от усталости не могла двинуть и рукой, мысли не давали ей уснуть. Толкнула она локтем своего мужа и говорит:
– Знаешь, Ленц, о чём я всё думала? Если бы найти мне гульден, а другой бы мне кто подарил, да я бы один сберегла, а ты бы мне дал тоже один, и когда у меня накопилось бы их четыре, я купила бы себе молодую корову.
Это мужу очень понравилось.
– Хотя я не знаю, – сказал он, – откуда мне взять гульден, который ты хотела, чтоб я тебе подарил, но если ты всё-таки деньги соберёшь и сможешь на них купить корову, то будет очень хорошо, если ты выполнишь своё намеренье. Я рад был бы, – добавил он, – если бы корова дала телёночка, тогда мог бы я иной раз получать глоток молока, чтоб подкрепиться.
– Молоко не для тебя, – сказала жена, – мы будем телёнка выкармливать, чтоб он вырос и был крепкий, чтоб потом можно было его выгодно продать.
