Роальд Даль - Ведьмы
Метаморфозы
В душе я рассуждал так: «Бежать мне некуда. Даже если я сейчас рвану изо всех сил и растолкаю их, мне всё равно не удрать: ведь дверь заперта, да ещё эти цепи! Мне конец! О милая бабушка! Что они собираются сделать со мной?!»
Вдруг что-то заставило меня обернуться и — о ужас! Я увидел прямо перед собой размалёванное и напудренное отвратительное лицо одной из этих ведьм, глядевшей на меня с открытым ртом. Но вот она очнулась и радостно заверещала:
— Он здесь! За ширмой! Хватайте его!
Она было схватила меня за волосы, но я увернулся и отпрыгнул в сторону. И помчался к выходу. Как я летел! Ужас происходящего гнал меня так, словно на моих ногах выросли крылья. Я обежал всю комнату и от всех сумел увернуться. Оказавшись у двери, я попытался сорвать цепь, но тщетно. Цепь крепко была прикручена к дверным ручкам.
А вот ведьмы ни на минуту не усомнились в том, что я уже попался. Они стояли спокойно, разбившись на маленькие группки, и переговаривались между собой, с усмешкой наблюдая за мной. Некоторые демонстративно зажимали носы пальцами, уже затянутыми в перчатки, как бы говоря: «Фу… Как здесь скверно пахнет… Пора отсюда уходить».
Но Великая старшая ведьма рявкнула на них:
— Да ловите же его, идиотки! Встаньте в ряд по всей комнате и идите на него! Загоняйте в угол! Хватайте! Тащите его ко мне!!
Ведьмы послушно выстроились в одну плотную шеренгу и двинулись вперёд, смыкая кольцо вокруг меня. Они приближались, всё плотнее обступая меня и подталкивая к одному из углов.
От страха, придавшего мне силы, я стал громко и пронзительно визжать и звать на помощь.
— Помогите! — орал я изо всех сил, пытаясь продвинуться к двери. — Помогите-е-е!..
А вдруг кто-нибудь в этот миг проходит по коридору…
— Хватайте же его. Заткните ему глотку! — прорычала Великая ведьма.
Пять или шесть пар когтистых лап в перчатках схватили меня за руки и за ноги, отрывая от пола. Кто-то зажал мне рот пыльной перчаткой.
— Сюда его! Сюда тащите! — раздавалось со сцены. — Червяк, шпионивший за нами! Он заплатит за это!
И меня потащили на сцену. Я чувствовал, как крепко вцепились в меня когтистые лапы. Я повис на них, голова моя болталась где-то у пола.
Я увидел ноги Великой старшей ведьмы, потом поднял глаза: она испепеляла меня змеиным взглядом. Сжимая в руке флакончик «Формулы-86 замедленного действия», она прошипела:
— А вот и лекарство! Зажмите ему покрепче нос, чтобы он разинул пасть!
Крепкие когтистые пальцы обхватили мой бедный нос. Я задержал дыхание и стиснул зубы. Но долго так терпеть я не смог, грудь моя просто разрывалась. Я приоткрыл рот, чтобы глотнуть хоть немного воздуха, и в этот миг Великая ведьма выплеснула мне в рот почти всё содержимое своего флакончика!
Какая же это была боль… Просто не передать словами. Мой рот горел, словно в него влили несколько стаканов кипятка! Но тут же я почувствовал, как сжигающее пламя стекает в грудь, в живот, перетекает в руки и в ноги, охватывает всё тело. Я завыл во весь голос от боли, но в тот же момент нечистая перчатка с силой запечатала мне рот.
В тот же момент я ощутил, как съёживается моя кожа. Можно ли описать это ощущение словами?.. От головы до кончиков пальцев ног я съёживался, сморщивался, как воздушный шарик, из которого быстро выходит воздух и он на глазах уменьшается в размерах.
А потом меня что-то сжало, словно я находился внутри металлической капсулы, а чья-то невидимая рука повернула невидимый винт пресса, и с каждым поворотом этого винта моя оболочка начала сжиматься, превращая меня в мякоть, как апельсин, из которого иод давлением выжимают сок. В довершение всего я почувствовал тысячи мелких уколов изнутри: это пробивался сквозь кожу пушистый мышиный мех, серая шёрстка.
Откуда-то издалека до меня донеслось:
— Он получил сразу все пятьсот доз! Даже будильник не выдержал! Запомните, вы — свидетели необычайного, редкостного эксперимента!
Раздались аплодисменты, а я подумал: «Кто же я теперь? Ведь меня выдавили из моего собственного тела!»
Возле самого носа я различил доски сцены. Я увидел четыре лапки, с ужасом поняв, что они мои! Я не был больше мальчиком, я был маленькой мышкой!
— Давайте скорее мышеловку и сыр! — донеслось сверху до меня.
Но я не стал дожидаться такого конца. Я метнулся со сцены быстрее солнечного зайчика. Меня самого удивило, как стремительно я мог бежать. В мгновение ока я перескочил через десятки ведьминых туфель и уже был на ступеньках, ведущих в зал. В один миг я пронёсся под рядами стульев, но что интересно — я не слышал собственных шагов. Я нёсся бесшумно! Боль в теле утихла, и я чувствовал себя неплохо.
«Как интересно побыть мышкой, — мелькнуло у меня в голове. — Крохотной, бесшумной мышкой, которую эти кровожадные леди никогда не поймают».
Спрятавшись за ножкой стула, я притих.
Где-то далеко звучал голос Великой старшей ведьмы:
— Оставьте этого негодяя, он не стоит нашего внимания! Уходим, все уходим! На Солнечной веранде нас ждёт чай и этот глупый директор.
Бруно
Я быстро обежал вокруг ножки стула и сидел, наблюдая проходящие мимо меня сотни ведьминых ног в изящных туфельках. Они покидали зал для игры в мяч. Когда наступила абсолютная тишина, я тоже осторожно побежал к выходу.
И тут я вспомнил о Бруно, ведь он наверняка где-то здесь. Я окликнул его по имени, хотя боялся, что не смогу разговаривать как прежде: ведь мыши не говорят на человеческом языке. Поэтому громкий звук моего обычного голоса и чистая речь повергли меня в шок. И всё же я произнёс ещё раз:
— Бруно Дженкинс, если ты меня слышишь, то отзовись. Где ты?
Боже! Как удивительно: из моего крошечного мышиного ротика вылетали нормальные человеческие слова, а голос мой был обыкновенным голосом восьмилетнего мальчика! Но никто мне не ответил.
Я кружил между ножками стульев, и, признаться, мне нравилось находиться так близко к полу. Странно, но я не был огорчён своим новым положением. Я думал: «Ну что такого хорошего быть маленьким мальчиком? Неужели это лучше, чем быть мышкой? Я знаю, правда, что мышей не очень любят, их ловят, травят ядами, им угрожают кошки и мышеловки. Но ведь и мальчики иногда погибают. Они болеют, попадают под машины. А кроме того, они обязаны ходить в школу. Мышам же нет до этого никакого дела. Мышей не пугают экзамены или отсутствие денег. Что действительно беспокоит мышей, так это кошки и люди. Но не все! Моя дорогая бабушка, я уверен, будет любить меня всегда, в любом обличье. И как хорошо, что у неё нет кошки! Потом: взрослые мыши не должны идти в армию, они не воюют с другими мышами. Мыши дружат между собой, чего не скажешь о людях. Нет, — решил я, — быть мышкой не так уж и плохо!»
Так размышляя, обежал я весь пол большой комнаты и вдруг наткнулся на ещё одну мышь. Точнее, это был мышонок, припавший к полу от страха и сжимавший в передних лапках маленький кусочек хлеба. Он грыз этот кусочек с видимым удовольствием. Разумеется, это мог быть только Бруно!
— Привет! — сказал я. Он мельком глянул на меня и продолжал работать зубками. — Что это у тебя?
— Кусок бутерброда с паштетом. Кто-то обронил, ужасная вкуснотища.
Голос его, к удивлению, тоже был прежним.
Кое-кто, наверное, думает, что мыши только пищат, общаясь друг с другом (если, конечно, они умеют разговаривать между собой). Поэтому мне было так смешно услышать знакомый мальчишеский голос, который принадлежал этому крохотному созданию!
— Послушай, — сказал я ему, — раз мы оба теперь мыши, давай вместе подумаем, что же нам делать.
Он прервал свою трапезу и уставился на меня тёмными бусинками глаз.
— Что значит «мы»? — спросил он меня. — Если ты стал мышью, то и говори о себе.
— Но ты ведь тоже стал мышью, Бруно!
— Не болтай чепухи, какая я мышь? И вообще, перестань меня оскорблять, я же тебе не грубил! Зачем же ты обзываешь меня мышью?
— А ты сам разве не понимаешь, что с тобой произошло? — как можно спокойнее, чтобы не испугать Бруно, спросил я. — Ведь несколько минут тому назад в этом зале были ведьмы. Они превратили нас с тобой в мышей.
— Не ври! — возмутился Бруно. — Это неправда!
— Прекрати возиться с этой коркой и посмотри на свои руки! Ведь это лапки!
Он наконец послушал меня и посмотрел на свои лапки.
— Вот беда! — заплакал он. — Я и вправду мышь! Ну подожди, вот мой папа всё узнает!
— Он подумает, что ты стал лучше, чем был, — съехидничал я.
Бруно завопил:
— Не хочу! Не надо! Я не мышь! Я Бруно Дженкинс!
При этом он прыгал и плакал.
— Не плачь, — сказал я ему, — ведь случается кое-что и похуже. Зато теперь у тебя будет своя норка. А по ночам ты сможешь бегать в кладовую и лакомиться чем-нибудь вкусным! Знаешь, сколько в кладовых всего — изюм, кукурузные хлопья, шоколадное печенье! Ты можешь объедаться там целую ночь!
