Джеймс Барри - Питер Пэн в Кенсингтонском Саду
О! Теперь волшебный домик был чарующе прекрасен! И тут всем стало ясно, что дело подошло к концу. Феи стали неохотно расходиться. Они вспомнили, что бал не закончен, и это их немного утешило. Последней уходила – угадайте кто? – конечно, Брауни, Юная Герцогиня. Она отстала на секундочку от своего влюбленного мужа, взлетела на крышу и спустила вниз по дымоходу самый чудесный сон для Мейми.
Всю ночь удивительный домик простоял в Кенсинг-тонском Саду, охраняя покой Мейми. Она досмотрела волшебный сон и проснулась от робкого стука. Это новорожденное утро стучалось в ее окно. Потом она опять провалилась в сладкий сон и сквозь дрему позвала: «Тони!» Поскольку Тони не отозвался, она резко села, упершись головой в крышу, и домик открылся, как коробка с рождественским подарком. Каково же было изумление Мейми, когда она увидела Кенсингтонский Сад, занесенный снегом! Он ни капельки не был похож на ее детскую. Он не был похож на детскую в такой степени, что девочка усомнилась, что она – это на самом деле она. Мейми ущипнула себя за щеку и взвизгнула от боли. Сомнений не оставалось – это была она, собственной персоной. Но как же она очутилась в таком восхитительном месте? Мейми перешагнула через стену и обернулась. И наконец-то разглядела свой ночной приют.
– Боже, какое чудо!
Возможно, человеческий голос испугал домик, а может быть, он понял, что его задача выполнена, только, пока Мейми восторгалась им, домик стал уменьшаться. Он съеживался так медленно, что Мейми сначала этого не заметила. Но вдруг она поняла, что домик явно маловат для нее. Он по-прежнему был целехонек, только размером не больше собачьей конуры. Потом окошки, труба на крыше, бочка под водосточной трубой, а также сад с огородом еще чуть-чуть уменьшились… И вот уже домик не больше коробки из-под торта! А снег продолжает наступать на него с четырех сторон. Хотя еще слышен звон колокольчика на ветру и розы цветут под окном, но свет светлячка уже меркнет в предутренней мгле.
– Домик, миленький, не исчезай! – заплакала Мейми. Она упала на колени, потому что теперь домик был не больше катушки для ниток. Но едва Мейми протянула к нему ладошки, сугробы зимнего Кенсингтонского Сада сомкнулись. Вокруг не было ничего, кроме гладкого, не тронутого следами снежного покрывала.
Мейми с досады принялась топать ножками (она знала, что это недопустимое поведение, но ведь рядом не было никого, кто мог бы НЕ ДОПУСТИТЬ!). Потом она уткнулась лицом в ладони и горько заплакала. Поскольку горе ее было БЕЗМЕРНО, то и плакать она собиралась как минимум ВЕЧНОСТЬ. Но вдруг она услышала чей-то сочувственный голосок:
– Не плачь, маленький человечек, не надо…
Она обернулась. Слезы, которые она намеревалась лить вечно, мгновенно высохли. Перед ней стоял прекрасный маленький мальчик, глаза у него были странные и ясные, как звезды. Кудри нежные и спутанные, как ветви ветел на ветру. Руки у него были в цыпках. Мейми видела этого мальчика первый раз в жизни, но знала его всегда.
Это был Питер Пен.
Глава 6. Питер Пэн и его волшебный резвоногий козлик
Конечно, Мейми слегка растерялась. И даже чуточку испугалась. Ее, в общем-то, легко понять.
Но Питер Пэн не знал, что такое страх.
– Я надеюсь, вы хорошо провели сегодняшнюю ночь? – любезно поинтересовался он. Впрочем, в этом он нисколько не сомневался, ибо феи уже успели ему все уши прожужжать про свой замечательный домик.
– Спасибо, – не уступила ему в вежливости Мейми, – мне было очень уютно и тепло, а вот ты… – она поглядела на голенького Питера и поежилась, – ты, наверное, умираешь от холода?
«Холод» было одно из тех слов, которые Питер начисто позабыл. Поэтому он ответил уклончиво:
– Я думаю, что нет, хотя могу и ошибаться. Видите ли, мое образование оставляет желать лучшего. Собственно говоря, я ведь даже не мальчик, в строгом смысле этого слова. Соломон говорит, что я – Ни то Ни се, типичный представитель Серединки-Наполовинку…
– Так вот, оказывается, как это называется, – задумчиво произнесла Мейми.
– Не подумайте только, что это мое имя, – поторопился объяснить он, зовут меня Питер Пэн.
– Да, конечно, – согласилась она, – я знаю это. Кто же этого не знает?
Вы себе даже представить не можете, как приятно было Питеру, что люди по Ту Сторону Ворот знают о нем. Это так понравилось нашему Серединке-Наполовинку, что Мейми пришлось битый час расписывать, КАК и ЧТО ИМЕННО знают люди о Питере Пэне. Все это время они сидели на поваленном дереве, причем Питер старательно очистил от снега место для Мейми, а сам плюхнулся прямо в сугроб. Бедняжка Мейми! Она дрожала от одного вида Питера.
– Давай обнимемся, тебе сразу станет теплее, – сказала Мейми.
– А как это?
Мейми показала, и Питер не без удовольствия последовал ее совету. Так они и сидели посреди притихшего, предутреннего Сада – крепко обнявшись и мило болтая. Питер нашел, что люди действительно много о нем знают, но увы! – их сведения несколько устарели. Они были, как минимум, столетней давности! Например, люди не знали, что Питер летал к своей маме, а та отгородилась от него. Тем не менее, рассказывать об этом Мейми он не стал, потому что до сих пор еще чувствовал себя уязвленным.
– Все ли знают, что я играю в человеческие игры, почти совсем как настоящий мальчик? – раздуваясь от гордости, спросил Питер.
Но когда он поведал Мейми, КАК ИМЕННО он это делает – как запускает обруч в Круглый пруд, как играет в прятки, что делает с ведерком, – Мейми ПРОСТО УЖАСНУЛАСЬ!
– Все правила, по которым ты играешь, ну ни капельки не похожи на настоящие, – вытаращив глаза, прошептала она. – Настоящие мальчики играют совсем по-другому!
Несчастный Питер издал короткий горестный стон и разразился бурными слезами. Мейми почувствовала себя не только гадкой, заносчивой и невоспитанной девочкой, но еще и совершенно несчастной. Она протянула всхлипывающему Питеру свой носовой платок. Слезы его тут же высохли, и он начал с неподдельным интересом изучать занятную вещицу. Тогда Мейми показала ему, как этим пользоваться, промокнув по очереди оба своих глаза. «Теперь ты», – подбодрила она Питера. Но вместо того, чтобы вытереть свои глаза, Питер осторожно утер глаза Мейми, а она сделала вид, что именно это и имела в виду.
Умирая от жалости к Питеру, девочка решилась на самую большую жертву. Она некоторое время ковыряла носком ботинка снег, потом, чтобы скрыть смущение, откашлялась и произнесла:
– Если хочешь, я могу подарить тебе поцелуй.
Питер когда-то знал, что такое «поцелуй», но он уже очень давно позабыл, что означает это чудесное слово. Поэтому, вежливо сказав «спасибо», он протянул руку, думая, что она собралась что-то туда положить. И вот тут-то Мейми слукавила – не потому, что побоялась обидеть Питера, а просто постеснялась сказать ему правду. С прелестной, свойственной лишь женщинам хитринкой, она вручила Питеру наперсток, по странной случайности оказавшийся у нее в кармане: «Вот он, поцелуй».
Милый несмышленыш! Он принял эту уловку за чистую монету, и по сей день носит на пальчике наперсток, хотя трудно представить себе существо, которому эта вещь была бы нужна меньше, чем ему.
Вы, конечно, понимаете, что хотя Питер и оставался маленьким мальчиком, на самом деле мимо пронеслось много времени. И я осмелюсь предположить, что младенец, заменивший Питера его маме, давным-давно стал джентльменом и носит усы.
Но вы не думайте, что одинокий, вечно маленький Питер заслуживал только жалости! Нет, во многом он был достоин восхищения. Мейми, например, очень скоро это поняла. Ее глаза засияли от восторга, когда он поведал о своих похождениях. Особое же впечатление на нее произвел рассказ о героическом плавании в дроздином гнезде между Островом и Садом.
– Как романтично! – воскликнула Мейми.
К сожалению, порой очень трудно бывает прийти к взаимопониманию. Питер Пэн и этого слова тоже не знал. Он понурил голову, решив, что девочка его осуждает или даже – о ужас! – презирает за столь жалкое суденышко.
– Я полагаю, твой Тони так никогда бы не сделал? – застенчиво поинтересовался он.
– Никогда! НИ-КОГ-ДА! – убежденно заявила Мейми. – Он бы просто струсил!
– Что значит «струсил»? – с интересом спросил Питер. Он решил, что это очень приятное и похвальное занятие. – Я надеюсь, ты научишь меня «трусить»?
– Я уверена, что никто и никогда не сможет научить тебя этому, – с обожанием ответила Мейми. Но Питер подумал, что она окончательно уверилась в его тупости.
Девочка рассказала Питеру о Тони и о своих проказах по ночам, которых так боялся ее братишка, но Питер совсем запутался в незнакомых словах и сказал с завистью:
– О! Как бы я хотел стать таким же отважным мальчиком, как Тони!
