Борис Априлов - Приключения Лисенка в воздухе
— Придумай что-нибудь!
— Не могу ничего придумать.
— Тогда я умру от горя!
— Может, пройдет какое-нибудь животное и захочет почесаться.
— Ну и что?
— Оно почешется об меня и столкнет тебя вниз.
— Это все, что ты смог придумать?
— Но я не вижу другого выхода. Орех готов был расплакаться. И тут вдруг подул ветер, и орех покачнулся.
— Ой! — оживился он. — Что со мной происходит? Я вроде бы задвигался!
Ветер усилился. Орех перевернулся.
— Еще немного! — радостно крикнул он. — Дуй, дуй, ветер!
Вершины деревьев зашумели.
— Ура, ветер усиливается! — пришел в восторг орех. Он не смог высказать свою мысль до конца, так как перевернулся несколько раз и скатился на землю.
— Вот где мне будет хорошо! — обрадовался орех.
— Поздравляю! — сказал камень.
— Спасибо! Желаю и тебе удачи! Камень глубоко вздохнул:
— Какая у меня может быть удача?.. Я просто завидую тебе и таким, как ты.
— Почему?
— Потому что вы скитаетесь по белу свету, а я все время — на одном месте, как будто за что-нибудь наказан…
В словах старого неподвижного камня чувствовалось столько боли, что у ореха сжалось сердечко.
— Не тужи, произнес он, — теперь я буду расти возле тебя. И мы станем с тобой подолгу разговаривать.
И орех запел.
Тут Лисенок запнулся, потому что не мог придумать подходящей песни. А орлята смотрели ему прямо в рот и ждали, что он запоет, как делал это всегда, рассказывая сказки.
— И орех запел, — нашелся Лисенок, — следующую песню:
Как далеко от земли до неба,И так же далеко от неба до земли.Как высоко от пят до головыИ так же высоко от головы до пят.
Песня получилась не очень складная, но Лисенок не мог придумать ничего другого и поэтому вернулся к рассказу:
— Прошли годы. Возле старого камня вырос прекрасный куст орешника. Камень и орешник дни и ночи разговаривали друг с другом и жили как добрые друзья. Но однажды они поссорились.
Это произошло в тот день, когда на орешнике впервые созрели орехи, и возле него остановились два мальчика.
— Давай наберем орехов, — предложил один из них.
— Они слишком высоко, — возразил другой.
— Высоко? А мы заберемся вот на этот камень. Дети влезли на камень и набрали целую корзинку орехов. Как только они ушли, куст сердито обратился к камню:
— Видишь, что ты наделал? Если бы не ты, мальчишки не достали бы столько орехов.
— А что я мог сделать? — стал оправдываться камень. — К тому же добровольно ты не отдал бы ни одного ореха. Пусть дети полакомятся ими, для чего же еще нужны твои плоды!
Орешник три дня не разговаривал с камнем. А на четвертый сказал:
— Знаешь, — ты все-таки прав!.. Нельзя быть эгоистом. Дети так обрадовались орехам!
И друзья снова зажили в мире и согласии… Вам понравилась сказка?
— Да, — ответил Клювчо, — хотя она не такая смешная, как другие.
— Нельзя же рассказывать только смешное! — ответил Лисенок. — Смешные вещи трудно придумывать. Если просмотреть мировую литературу, то окажется, что серьезных книг много, а смешные можно по пальцам пересчитать.
— А теперь что мы станем делать? — спросил Черноперко.
— Мне хочется полетать! — неожиданно заявил Клювчо.
— Что? — изумился его брат.
— Полетать хочется!
— Как же так? Ты слышал, что сказали папа и мама? Они завтра начнут учить нас летать.
— А я хочу их удивить. Я чувствую силу в крыльях… По-моему летать совсем нетрудно.
Клювчо подскочил к краю гнезда и гордо расправил крылья:
— Глядите!
Он выскочил из гнезда и камнем полетел в пропасть.
Черноперко и Лисенок закричали от ужаса. Клювчо становился все меньше и меньше.
Он так испугался и растерялся, что не знал, что делать. Но внезапно крылья у него расправились, и Клювчо почувствовал, что повис между небом и землей.
— Ага! — радостно пискнул он. — А ведь это приятно!
Орленок заработал крыльями и заметил, что движется. Он заработал энергичнее, изогнул хвост и стал подниматься.
— Эй, видали! До чего же здорово!
— Вернись! Не делай глупостей! — закричал встревоженный Черноперко, Но Клювчо принялся кружить над гнездом, без конца поддевая своего осторожного брата:
— Что, боишься? А?.. Трусишка!.. А я полечу навстречу папе и маме!..
Воодушевленный первыми успехами, юный орел полетел к Молодому лесу.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ТАИНСТВЕННАЯ БОЖЬЯ КОРОВКА
Члены Военного совета, возглавляющие шествие, уже пересекли Папоротниковый лес и вступили в Хвойный лес, раскинувшийся на крутом горном склоне. Голуби-разведчики летели низко, над самыми вершинами деревьев, и все время поглядывали на небо. Но ничего тревожного пока не заметили.
— Давайте подождем членов Военного совета, — предложил Добрушко.
Стая расположилась на ветвях большой старой сосны. Вскоре между деревьями показался весь Военный совет во главе с Медведем.
— Пока что не видно никаких орлов, — доложил Добрушко.
— А если они и появятся, что мы сможем сделать? — грустно произнес Лохмач. — У нас до сих пор нет никакого плана действий.
— Давайте поговорим серьезно, — предложил Медведь. — И без того нужно подождать, пока подтянутся остальные.
Военный совет собрался под сосной. Все были озабочены. Первым взял слово Лис:
— Ясно, что существует какой-то выход. Я уверен, что можно проникнуть в орлиное гнездо. Но как это сделать — не знаю.
— И я думаю, что можно, — присоединился к нему Сивко.
Сивко сидел на ковре из сухих сосновых иголок и играл с божьей коровкой. Она ползала по его передней лапе, и Сивко напрасно ждал, когда она взлетит. Он поднимал лапу и шептал; «Божья коровка, полети на небо…» А божья коровка взмахивала крылышками, словно хотела взлететь, и все не улетала.
— Имейте ввиду, — заговорил Лохмач, — что вон там, наверху, лес кончается! От опушки леса до гнезда Каменара — только кусты да трава.
— И еще эти скалы, — дополнил Сивко.
— Да, наверху еще и скалы. Укрыться негде, нельзя подойти к гнезду незаметно.
— Это известно, — прошептал Медведь. — Нужно придумать что-то особенное.
Члены совета замолчали. Сивко смотрел на свою божью коровку, шептал: «Божья коровка, полети на небо…» и одновременно думал о Каменаре и других вещах.
Божья коровка расправляла крылышки и опять складывала их.
С дерева упала сосновая шишка и ударила Ежа по голове.
— Нападение! — завопил он и свернулся клубком, выставив иголки.
Члены Военного совета рассмеялись. Медведь хохотал до слез, а Лохмач принялся кувыркаться. Когда он поднялся, вся его шерсть была утыкана сосновыми иголками.
Даже бедный Лис улыбнулся и сказал:
— Ох уж этот Еж!..
Насмеявшись вдоволь, животные снова собрались в круг. И каждый почувствовал странное облегчение.
— Хорошая вещь — смех! — заметил Медведь. — Чувствуете, как полегчало на душе?
Жизнь без смеха невозможна. А как мало мы еще делаем для того, чтобы в нашем Тихом лесу каждый день звучал смех!
— Еще бы немного посмеяться, и я бы, наверно, внес дельное предложение, — сказал Лохмач. — Давай, Еж, выкини еще какую-нибудь штуку!
Но Еж сидел в стороне и обиженно смотрел на остальных.
— Всегда так, — произнес Медведь. — Когда все смеются, почти всегда кто-то один сердится.
— Тот, кто вызвал смех, — дополнил Лохмач.
— Не всегда, — возразил Сивко. — Сейчас я спою вам песенку, которая вас всех рассмешит, и никто не рассердится. Это будет так называемый безобидный смех.
Заяц Сивко встал возле пня, поклонился:
— Дорогие зрители, сейчас я исполню для вас…
— Мы вовсе не зрители, — прервал его Еж, глядя на Медведя. — Какие мы зрители, мы — Военный совет!
— Мы — как-будто зрители.
— Ну раз как-будто — тогда можно.
— Слушай, Сивко, расскажи лучше что-нибудь смешное, но короткое!
Заяц задумался.
— Что-то ты долго думаешь! — подал голос Лохмач.
— Чем короче смешная история, тем дольше над ней приходится думать!.. Так как времени на размышления у нас нет, я расскажу вам, вернее, спою одну песню. Это Песня Четырех Глухонемых. Слушайте!
Сивко поднял одну лапу над головой, а другую положил себе на плечо. Потом сложил обе лапы, словно для приветствия. Потом показал ладонь левой лапы и приложил ее к своему правому глазу. Другой лапой он отвел левую от своего глаза и положил ее себе на живот. Закрутился, упал на спину, поднялся, подмигнул, закрыл оба глаза, скрестил уши как ножницы, раскинул передние лапы, сел, раскрыл рот, закрыл его, приложил лапу к сердцу, уронил из левого глаза две слезы, потом одну — из правого, наклонился, поднял сосновую иголку, раскрыл воображаемый ножик и принялся затачивать иглу, потом быстро вонзил ее в то место, где находилось его сердце. И тотчас же замертво упал на землю.
