Кай Умански - Ведьма Пачкуля и сумасшедшие каникулы
Нет, так дело не пойдет. Начнем с главного. Нужно подкрепиться, если хочешь дожить до премьеры.
Вздохнув, Скотт открыл свой потрепанный чемодан и вытащил рыжую накладную бороду. Сегодня утром он не в состоянии встречаться с публикой. Лучше пусть его не узнают вообще, чем снова он подвергнется насмешкам и унижениям. Скотт продел за ушами резинку, на которой держалась борода, и натянул на голову капюшон. Вот так. Он просто гений маскировки! Лучший друг его бы не узнал. Правда, теперь у него и друзей-то не осталось.
Он осторожно открыл дверь, посмотрел по сторонам, промчался по темному коридору, который вел к служебному входу, — и вышел, моргая, на яркое солнце.
На пирсе было людно. Наверное, Скотт долго спал. Компания скелетов в шортах, завидев его, принялась пихать друг друга локтями и показывать палочками с ярко-розовой сахарной ватой.
— Посмотри на этого старого ханыгу. Нда, что случилось с Грязьеводском… — презрительно бросил один из них, когда Скотт пробегал мимо.
Краем глаза Скотт заметил в толпе, собравшейся у афиши — той самой, на которой его исковерканное имя написали позорно маленькими буквами, — высокую остроконечную шляпу. Скотт опустил голову пониже и прибавил шагу. Высокие остроконечные шляпы — равно ведьмы. А ведьм он не любит. Ведьмы — равно неприятности. Из-за ведьмы он поссорился с Лулу. Как же ее звали, ту ведьму? Грязюля? Пачкундра?
Он направился прямиком к лотку с хот-догами.
— Хот-дог с луком, пожалуйста, — сказал Скотт высоким, гнусавым, совсем не своим голосом. Он был очень доволен собой. Все-таки он хороший актер.
— Сию минуту, мистер Мертвецки, — ухмыльнулся Спаг. — Неплохая, к слову сказать, борода.
— Побыстрее, будь любезен, — рявкнул Скотт. За ним уже образовалась очередь. До чего неприятно. Он начал бояться толпы. Хотелось поскорее взять сосиску и спрятаться в своем чулане.
Тяжело вздохнув, он повернулся к морю — и тут налетел озорной ветерок и сорвал с него накладную бороду. Тонкая резинка лопнула, борода оторвалась и улетела. Она немного прокатилась по пирсу и остановилась. Скотт в панике бросился догонять.
— Эй! — крикнул ему вслед Спаг. — Хочешь хот-дог — давай монету.
— Одну секунду! — отозвался Скотт, нагибаясь, чтобы поднять бороду. Он почти достал ее, но борода снова покатилась — на сей раз к ограждению пирса! Еще один порыв ветра — и она упадет в воду. Скотт всхлипнул и совершил отчаянный прыжок в последней попытке спасти бороду, хотя сознавал, что уже слишком поздно…
Но вмешалась судьба. Улепетывающую бороду остановила пара непрезентабельных ботинок. Скотт вдруг почувствовал странный запах. Знакомый запах.
— Нечисть всемогущая! — сказал знакомый голос. — Сбежавшая борода. Что-то будет дальше?
Скотт медленно поднял голову. Перед ним стояла…
— П-Пачкуля? — произнес он слабо.
— Она самая, — прощебетала Пачкуля, аж трепеща от волнения. — Скотт, дорогуша, вот мы и встретились снова! Какой чудесный сюрприз!
— ПАЧКУЛЯ! АААААААА! — завопил Скотт. И бросился бежать.
Глава четырнадцатая
Ну и краснющий
— Шельма! Проснись! Ты не поверишь, кого я только что встретила на пирсе! Скотта! Скотта Мертвецки!
— Ммм? Что?
Шельма с трудом стряхнула с себя сон. Ей снился кошмар. Она была в пещере, где топили тысячу печей, лежала на раскаленных углях, а вокруг стояли гоблины и дули на нее фенами.
— Я сказала, ты не поверишь, кого… нечисть всемогущая! Шельма! Посмотри на свой нос. Ну и краснющий! Хорошо, что я за тобой вернулась.
— Правда? — пробормотала Шельма. — Должно быть, я задремала на минуточку. Все так плохо?
Она села, покачиваясь, и скосила глаза на пылающий отросток на лице — тот и впрямь подзагорел. С длинными острыми носами, как у Шельмы, вечно беда. Они все к себе притягивают. Солнце. Насморк. Иногда даже мух.
— Он как бы пульсирует, — сказала Пачкуля. — Красным. Не знаю, как еще описать. Зато ты могла бы играть Мороза Красного Носа без грима. Согласен, Хьюго?
Шельма истерически рылась в сумке — искала зеркало.
— Я бы не советовала. Тебе не понравится, — предупредила Пачкуля.
Шельма нашла зеркало и теперь в смятении изучала свое отражение. Из ее груди вырвался вопль ужаса.
— Ей не понравилось, — сообщила Пачкуля Хьюго.
— Больно? — поинтересовался Хьюго.
Шельма очень-очень осторожно коснулась кончика носа — и, взвыв от боли, подскочила и бросилась к ближайшей запруде.
— Больно, — хором сказали Пачкуля и Хьюго. Они стояли и смотрели, как Шельма опускает свой невезучий нос в воду. Послышалось шипение, появилось облачко пара. Через секунду вода закипела, и крабы с рыбами бросились врассыпную.
— Оооо. Демдого лучше, — сказала Шельма. Говорить ей было трудновато: нос у нее по-прежнему был в воде. — Что ды дам говорила, Пачкуля? Насчет Скода Мердвецки?
— Он здесь! В Грязьеводске! Я видела его на пирсе! Но, Шельма, — ох, это был не мой Скотт, а его жалкая тень! Он так опустился, просто слезы. Я-то, как самая большая поклонница, конечно, все равно его узнала. Еще до того, как с него сдуло бороду.
— Бороду? Какую еще бороду? О чем эдо ды? — пробулькала Шельма.
— Он был в маскировке, Шельма! Не хочет встречаться с поклонниками. Стыдится. Поэтому он и сбежал от меня.
— Что здачит в маскировке? Что Скод Мердвецки делает в Грязьеводске, да еще и в маскировке?
— Он участвует в «Летнем придставлении». Я видела афишу. Его имя в самом низу, да еще и с ошибками. Угадай, кстати, кто там звезда?
— Кто? — спросила Шельма, выныривая, чтобы глотнуть воздуха.
— Пигалица Лулу Ламарр, собственной персоной! Та, что волочилась за Скоттом, когда он судил наш конкурс талантов, помнишь? Я от нее в тот раз живо избавилась. Я сказала Скотту: «Нечего вам якшаться с такими девицами. Вы достойны лучшего».
— И имела в виду себя, надо полагать. Я, пожалуй, вернусь на виллу, Пачкуля. Мне что-то нехорошо, — сказала бедная Шельма. Она намочила полотенце и обмотала им свой пунцовый нос.
— Я с тобой, — заявила Пачкуля и обняла подругу за плечи. — По дороге куплю тебе мороженое. Сможешь сунуть в него хобот.
У подъезда «Ритца» на набережной собралась толпа. Прошел слух, что Сногсшибательная Лулу Ламарр, ослепительная звезда сцены и экрана, вот-вот появится для первой утренней фотосессии, и фанаты осадили отель, вооружившись фотоаппаратами и блокнотами для автографов. Среди прочих там были скелеты в футболках «МЫ ЛУБИМ ЛУЛУ» и здоровый тролль, который застенчиво сжимал в лапе букет анютиных глазок.
— Гляди-ка, — сказала Пачкуля, схватив Шельму за локоть, и показала на толпу. — Что это тут происходит? Наверное, в «Ритце» остановилась какая-то важная шишка. Пойдем поглазеем.
— Неохота. Какая разница. Нос болит. И голова кружится. Я бы полежала сейчас в каком-нибудь темном углу, — простонала Шельма.
В этот момент толпа радостно загудела, засверкали фотовспышки — и из дверей вышла Лулу Ламарр. Она мотнула кудряшками и крикнула публике:
— Привет, пупсики!
Позади Лулу нарисовался невысокий, плотненький джинн в довольно несуразном наряде — тесный костюм, красный тюрбан и традиционные джинньи тапочки с загнутыми носами. К левому лацкану его пиджака был приколот большой значок «АЛИ ПАЛИ — МЕНЕДЖЕР ЗВЕЗД».
— Сногсшибательная Лулу Ламарр, дамы и господа! — крикнул он, указывая на Лулу, которая хлопала ресницами и посылала ликующим поклонникам воздушные поцелуи. — Звезда «Летнего придставления»! Премьера шоу уже завтра! Покупайте билеты заранее!
— Глазам своим не верю, — выдохнула Пачкуля. — Это же она! Та самая Лулу! Посмотри только, как выпендривается, — срамота! А этот хитрюга Али Пали, оказывается, заделался ее менеджером. От этого джинна просто деваться некуда! Даже в Грязьеводске достанет!
(Напомним, что Пачкуля уже имела дело с Али Пали — весьма неприятное дело, связанное с предательством, обманом и потерей лица. Коротко говоря, закадычными друзьями их не назовешь.)
— Пойдем, — хныкала Шельма. — Отведи меня домой, Пачкуля, ну пожалуйста. У меня солнечный удар.
— Ладно. Я все равно не могу больше на это смотреть. На ее месте должен был быть Скотт! Он — настоящая звезда. Нельзя это так оставлять! Кто-то должен все исправить. И я даже знаю кто.
— Правда? Кто? — спросила Шельма.
— Кто-то, кому есть дело до Скотта. Кто-то, кто по-прежнему верит в его великий талант. Кто-то башковитый, кто мог бы придумать блестящий план, как спасти его карьеру и вернуть ему славу, которой он достоин.
— И кто это?
— Я, — сказала Пачкуля.
— Я до смерти боялась, что ты это скажешь, — вздохнула Шельма.
Глава пятнадцатая
Завтраки
