Карло Коллоди - Приключения Пиноккио
Наконец Пиноккио расхрабрился, приблизился к змее на несколько шагов и сказал заискивающим, тоненьким голоском:
— Извините великодушно, синьора Змея, но не будете ли вы настолько любезны и не отодвинетесь ли чуть-чуть в сторону, чтобы я мог пройти?
С таким же успехом он мог бы обратиться к стене: змея не шевельнулась.
Тогда он еще раз повторил тем же голоском:
— Позвольте мне сказать вам, синьора Змея, что я теперь направляюсь домой, где меня ждет отец, с которым я давно не видался... Не разрешите ли вы мне в связи с этим пройти?
Он ожидал хоть какого-нибудь знака, который можно было бы истолковать как ответ на его вопрос, но никакого ответа не последовало. Более того: змея, которая только что выглядела как живая, вдруг стала неподвижной, как бы окостеневшей. Ее глаза погасли, а хвост перестал дымиться.
«Не дохлая ли она?» — подумал Пиноккио и от удовольствия потер себе руки. Он тотчас же попытался перебраться через змею, чтобы затем продолжать свой путь. Но не успел он поднять ногу, как змея вдруг распрямилась подобно спущенной пружине. Отскочивший в ужасе Пиноккио поскользнулся и грохнулся на землю.
И он упал так неудачно, что голова его увязла в дорожной грязи, а ноги, как свечки, остались торчать в воздухе.
Когда змея увидела, что Деревянный Человечек уткнулся головой в грязь, а ноги его дрыгают с невероятной быстротой в воздухе, на нее напал такой припадок смеха, что в ее груди лопнула жила, и она на этот раз действительно издохла.
Пиноккио снова бросился бежать вперед. Он надеялся засветло добежать до домика Феи. Но по дороге он почувствовал сильный голод, заскочил в виноградник и хотел сорвать несколько гроздьев муската. Ах, лучше бы он этого не делал!
Не успел он ухватиться за гроздь, как раздался треск, и две острые железные скобы сжали его ноги, да с такой силой, что искры посыпались у него из глаз.
Горемычный Деревянный Человечек попал в капкан, поставленный крестьянами против куниц, ставших грозой всех курятников в тамошнем околотке.
21. ПИНОККИО ПОПАДАЕТ К КРЕСТЬЯНИНУ, КОТОРЫЙ ЗАСТАВЛЯЕТ ЕГО СЛУЖИТЬ СТОРОЖЕВОЙ СОБАКОЙ ПРИ КУРЯТНИКЕ
Разумеется, Пиноккио начал плакать, кричать и причитать. Правда, все слезы и крики ни к чему не привели, так как поблизости не было никакого жилья, а на дороге не появлялось ни живой души.
Между тем настала ночь.
Но у Деревянного Человечка и без того потемнело в глазах от страданий, которые ему причиняли железины капкана, глубоко впившиеся в ноги, да и от страха: ведь он был в полном одиночестве, притом еще ночью. И тут он вдруг увидел светлячка, кружившегося над его головой, и крикнул ему:
— Ах, Светлячок! Будь добр, спаси меня от этой пытки.
— Бедный парень, — посочувствовал ему Светлячок. — Каким образом ты ухитрился повиснуть в железном капкане?
— Я зашел в виноградник, чтобы сорвать пару гроздьев муската, и...
— Это были твои гроздья?
— Нет...
— Кто же тебе велел лезть за чужим виноградом?
— Я был голоден.
— Мой милый друг, голод вовсе не причина для хапанья чужого винограда.
— Это верно, это верно! — согласился, всхлипывая, Пиноккио. — И я никогда больше не буду так поступать.
Тут послышались чьи-то шаги, и разговор оборвался. Это был хозяин виноградника, который приближался на цыпочках, чтобы проверить, не попалась ли в капкан одна из куниц, пожиравших его кур по ночам.
Каково же было его изумление, когда он, вынув из-под плаща фонарь, увидел, что вместо куницы попался мальчик!
— Ага! Значит, это ты тот ворюга, что вечно таскает моих пеструшек! — возмущенно сказал крестьянин.
— Не я, не я! — возопил Пиноккио, рыдая. — Я только забежал в виноградник, чтобы сорвать парочку гроздьев!
— Кто ворует чужие гроздья, тот ворует и чужих кур. Погоди же, я тебе задам такой урок, что ты его вовек не забудешь!
И он открыл капкан, взял Деревянного Человечка за шиворот и понес его домой, как ягненка.
Когда они очутились на гумне перед домом, крестьянин бросил Пиноккио на землю, наступил ему ногой на шею и сказал:
— Теперь уже поздно, и я иду спать. Паши счеты мы сведем завтра. А так как моя собака, сторожившая двор в ночное время, подохла, ты пока что займешь ее место. Ты будешь моей дворнягой!
Сказав это, он надел на Пиноккио толстый ошейник, покрытый медными шипами, и приладил его так плотно, что голова не могла выскользнуть. К ошейнику была приклепана длинная железная цепь.
— Если ночью пойдет дождь, — сказал крестьянин, — то можешь залезть в собачью будку — там все еще лежит соломенная подстилка, четыре года служившая моей бедной собаке постелью. А если, не дай бог, появятся воры, помни, что ты обязан держать ухо востро и должен лаять.
После этих наставлений крестьянин вошел в дом, заложил дверь, а бедный Пиноккио остался лежать на гумне, скорее мертвый, чем живой, от голода, холода и страха. Время от времени он всовывал пальцы под ошейник, который сильно сжимал ему глотку, и причитал:
— Я это заслужил! Ну да, я это заслужил! Я хотел быть лодырем и бездельником, и потому меня так долго преследуют несчастья. Будь я приличным мальчиком, как многие другие, имей я охоту к учению, к труду, останься я дома у моего несчастного отца, не пришлось бы мне служить сторожевой собакой на крестьянском дворе, в этакой глуши! Ах, если бы я мог снова родиться!.. Но теперь поздно думать об этом, и я должен смириться.
После этого маленького монолога, сказанного, впрочем, вполне искренне, он влез в будку и заснул.
22. ПИНОККИО ОБНАРУЖИВАЕТ ВОРОВ И В НАГРАДУ ЗА ПРЕДАННОСТЬ ПОЛУЧАЕТ СВОБОДУ
Пиноккио проспал два часа, а в, полночь его разбудили шепот и бормотание странных голосов, доносившихся с гумна. Он высунул кончик носа из собачьей будки и увидел четырех маленьких зверьков в темных шубках. Они стояли кучкой, совещаясь о чем-то, и были похожи на кошек. Однако это были не кошки, а куницы — маленькие кровожадные зверьки, которые особенно лакомы до яиц и цыплят. Одна из куниц отделилась от своих товарок, подошла к собачьей будке и тихо сказала:
— Добрый вечер, Мелампо!
— Я вовсе не Мелампо, — ответил Деревянный Человечек.
— Кто ты, в таком случае?
— Я Пиноккио.
— А что ты здесь делаешь?
— Я изображаю сторожевую собаку.
— А где Мелампо? Где старый пес, стороживший в этой будке?
— Он сегодня утром издох.
— Издох? Бедное животное! Он был такой добряк! Но и ты не выглядишь волкодавом.
— Прошу прощения, но я не собака.
— Кто же ты такой?
— Я Деревянный Человечек.
— И ты тут вместо сторожевой собаки?
— К сожалению. И к тому же в наказание.
— Ну что ж, предлагаю тебе тот же договор, какой был у нас с Мелампо. Ты будешь доволен.
— А что это за договор?
— Мы, как прежде, приходим сюда два раза в неделю, ночью проникаем в курятник и забираем восемь кур. Из этих восьми штук мы пожираем семь, а одну даем тебе, с тем, естественно, что ты притворяешься спящим и даже не помышляешь о том, чтобы лаять и будить крестьянина.
— А Мелампо именно так и делал? — осведомился Пиноккио.
— Да, так он и делал, и мы всегда отлично ладили между собой. Итак, спи спокойно и не сомневайся в том, что перед уходом мы положим возле будки миленькую ощипанную курочку тебе на завтрак. Надеюсь, мы хорошо поняли друг друга?
— Даже чересчур хорошо, — ответил Пиноккио и угрожающе покачал головой, словно желая этим сказать: «Мы еще поговорим!»
Почувствовав себя в безопасности, четыре куницы быстрехонько кинулись к курятнику, расположенному рядом с собачьей будкой, отворили зубами и когтями маленькую деревянную дверку, закрывавшую вход, и юркнули туда одна за другой. И только-только они успели прокрасться внутрь, как услышали, что дверка за ними быстро закрылась.
Закрыл ее Пиноккио. И мало того: на всякий случай он еще привалил к ней большой камень.
И тогда он начал лаять, и лаял точно так, как сторожевая собака, а именно: «Гав-гав, гав-гав!»
Услышав лай, крестьянин соскочил с постели, схватил свое ружье, подошел к окну и спросил:
— Что там такое?
— Воры, — ответил Пиноккио.
— Где?
— В курятнике.
— Сию минуту выйду.
Не прошло и секунды, как крестьянин был внизу, побежал к курятнику, поймал четырех куниц, сунул их в мешок и сказал им очень довольным голосом:
— Наконец вы все-таки попали ко мне в руки! Я мог бы вас наказать, но я не такой человек. Я удовольствуюсь тем, что завтра отнесу вас к трактирщику в ближнее село, и он снимет с вас шкурки и приготовит из вас нежное и острое заячье жаркое. Хотя это честь, которую вы совсем не заслужили, но столь великодушные люди, как я, не обращают внимания на такие мелочи.
Затем он подошел к Пиноккио, погладил его несколько раз по голове и спросил:
— Каким образом ты обнаружил этих четырех воришек? А мой Мелампо, мой преданный Мелампо ни разу ничего не заметил!
