Алена Бессонова - Удивительные путешествия по реке времени
– Ах, батюшки, – запричитала Валюня, – как же она, бедная, с горем таким со своей страной-то справилась!? Завоевали её, наверное, нелюди…
– Погоди, бабуня, горевать, – поднял руку Рибаджо. – Слушай дальше… Несчастная Артемизия взяла меч мужа и сказала: «Не жить мне без моего любимого Мавзола! Нет его, и я умру!
Направила она меч прямо себе в сердце. Остановил её резкий голос сына: «Не смей, мать! Смерть отца не только твоё горе. Осиротела наша страна! Некому нас защищать, враги придут к Геликарнасу превратят нас в рабов! Хочешь ты такой участи, мама?!»
Артемизия меч опустила, долго думала, наконец, подняла голову и сказала: «Тяжела вдовья участь! Но в сердце моём нет пустоты, в нем мой прекрасный муж. Приказываю вам, советники мои, прошу тебя, сын мой, начать строительство усыпальницы. Назовём её в честь нашего мужа и отца мавзолеем51! Поспешите! Недолго мне осталось. Спасу Родину от врагов и вернусь, чтобы лечь навсегда в мавзолее рядом с любимым!»
Сказав это, царица вскочила на боевого коня мужа, поскакала впереди войска бить неприятеля.
– Погибла, наверное, бедная? – заплакала Валюня.
Рибаджо грустно посмотрел на бабуньку, затем на Василису, озорно подмигнул ей и зашептал.
Валюня не успела ахнуть, как перед ней в её избе стояла высокая, статная, с распущенными вьющимися волосами дева.
– Русалка?! – выдохнула Василиса.
Дева обвела присутствующих взглядом больших карих глаз, остановилась на Рибаджо.
– Мне кажется, ты внук старого волшебника! – воскликнула дева. – Это твои проделки? Весь в прадеда! Где я нахожусь?
– Не бойся, Артемизия, ты у добрых людей, в добром времени, – успокоил деву Рибаджо. – Надеюсь, я не оторвал тебя от важных дел?
Валюня, Кешка и Василиса с любопытством рассматривали гостью, а гостья с не меньшим любопытством рассматривала их.
– Смотрите! Она, как мама когда выходит из ванны, завёрнута в полотенце, ум-м-мора! – хихикал, прыгая на одной лапке Кешка. – А на голове у неё кувшин, ум-м-мора!
– Это не кувшин, глупая птица, – миролюбиво заметила дева, – это военный шлем ручной работы, из чистого серебра, покрытый чистым золотом.
– Не хило! – удивился Кешка, присев на хвост.
– Бабунька, это царица Карии Артемизия, из далёкого прошлого, – пояснил Рибаджо, – жена царя Мавзола. А это, моя царица, – обратился волшебник, – добрые люди, отдохни у них немного от своих ратных дел, может, на душе полегчает…
– С удовольствием, – грустно сказала Артемизия и присела на лавочку у печки.
– Давай-ка, девица, сначала переоденемся, – засуетилась Валюня, открывая сундуки. – Негоже здесь завёрнутой ходить, холодновато. Вот тебе сарафан русский расписной, платочек головной, шёлковыми нитками расшитый, кофточка под сарафан, кружевенчатая, на ноги черевички сафьяновые. Бабушка моя в этом ходила, первой красавицей на селе слыла…
Артемизия с интересом рассмотрела наряды. За печку спряталась, переоделась. Вышла в центр избы красота красотой. Все, глядя на неё, так и ахнули. Царица раскраснелась от удовольствия, стала ходить туда-сюда, на себя в зеркало заглядываться.
– Нравятся мне ваши наряды, – вдруг загрустила Артемизия, – жалко, муж любимый меня такой красавицей не увидит.
Сказала и заплакала.
– Хватит слёзы лить! – заверещал попугай Кешка. – Идём птиц кормить! Смотри, голодные по двору шаляются, квохчут, никому покоя не дают!
Валюня вручила Артемизии мешочек с золотым зерном, показала, как разбрасывать.
Курочки с молодыми петухами набежали, столпились у ног царицы, загомонили.
Царица зерно бросает, по двору разноцветные куриные волны расходятся: вперёд-назад, вперёд-назад.
– Хватит, хватит! – забеспокоилась бабунька. – Перекормишь кур, разленятся, яйцо нести перестанут. Хочешь, пойдём коровку доить? Она у меня тельная, недавно бычка принесла.
В хлеву Артемизия наблюдала, как ловко Валюня молоко у коровки просит, по сосочкам её руками гладит, молоко в ведро бежит, белой кружевной пеной взбивается.
– Вот, девица, отведай парного, тёплого, – бабунька протянула Артемизии крынку с молоком. Царица всю крынку молока выпила, только белые усы на губах остались.
– У-м-м-мора! – завопил попугай. – Девка с белыми усами, у-м-м-мора!
– Теперь, детки, на девичий праздник в село можно выходить, – Валюня заспешила в избу. – Васюшка, платье городское сними, сарафан надень. Ты, царица, за старшую будешь, деток тебе поручаю. Усы молочные вытри, засмеют!
– А кто у нас детки? – удивился Рибаджо. – Вроде только одна…
Васюшка быстро переоделась в расписной сарафан, вышла на порожек.
– Ах ты, какая красота! – запричитала Валюня, глядя на внучку. – Прямо маленькая русалка, волосы длинные русые. Глаза карие с зеленцой. Рибаджо, полынных веничков набери, мало ли что…
Артемизия за ручку Васюшку взяла, попугая на плечо посадила, Рибаджо в кармашек сарафана устроила, так и пошли в село.
На селе было ярко, будто конфетти разбросали. Девушки все в сарафанах расписных, в платочках вышивных. Парни в шароварах красных, в косоворотках беленьких.
Девчонки у берёзок группками собираются, лентами да шарами дерево украшают. Под деревья угощения кладут, конфеты, прошлогодние яблочки, яички – русалок задобрить. Увидели селяне незнакомку Артемизию, в круг её зазвали песню петь. Васюшка с Кешкой одни под берёзой осталась. Никто и не заметил, как зелёные глаза вокруг Василисы зазыркали.
После песни вошли в круг невеста с женихом, стали девки новобрачных величать. Артемизии, как гостье дорогой, особую роль выделили. Свадебный пирог вручили, велели молодых угощать. Залюбовалась царица диковинным пирогом, был он высокий трёхъярусный с кружевом из густой сметаны и двумя фигурками в центре – невесты, выточенной из белой редьки и жениха из свёклы, а по ярусам на пироге морковные лисы и медведи. Залюбовалась Артемизия пирогом, не заметила, как Василиса под берёзой ойкнула.
Только погодя услышала, как Кешка крыльями хлопает и вопит, будто его режут:
– Ведьмы, р-р-русалки Васюшку в озеро зам-м-манивают! Спасать её надо, ут-т-тонет! Ка-р-р-раул! Ка-р-р-раул!
Артемизия к обрыву над озером кинулась. Видит, Василиса в воде уже по колено стоит. Глаза закрыты, будто спит, идёт в глубину тихонечко-тихонечко…
Заметалась Артемизия по обрыву. Поняла, если спускаться по склону будет, не успеет. Русалки уже ноги Васюшкины волосами запутали. Тогда царица руки как крылья раскинула и полетела с обрыва, не пикнула. Со всего маху прямо перед Васюшкой в воду и плюхнулась…
«Плюх» получился раскатистый, всю Василису водой окатил. Тут девочка встрепенулась, будто проснулась. Русалки из воды повыныривали, зашипели, руки с когтистыми пальцами к девочке тянут, хвостами рыбьими бьют…
– Мамочки родные! – зашептала Васюшка. – Страшно-то как! Мамочки! – поперхнулась от ужаса, ручками царицу обхватила, личиком в неё уткнулась и замерла.
Сердце Артемизии сжалось от боли и ужаса. Поняла она, нет сейчас у Василисы защитницы, кроме неё. Собралась с духом и закричала, что есть мочи:
– А ну пошли, твари водяные! Глаза сейчас повыцарапаю, космы повыдёргиваю!
Тут и Рибаджо из кармана сарафана вынырнул, вокруг Васюшки кружочком полынь начал раскидывать.
– Мы тебя, громкоголосая, вместо девчонки в омут затянем, – зашипели русалки, но к полыни всё же подплывать боялись.
– Меня?! – из последних сил, чтобы не выдать страха, засмеялась Артемизия. – Меня?! Я из прошлого прилетела. Нет меня здесь! Привиделась вам, померещилась! Как песок в песочных часах сквозь пальцы утеку…
Закипела вода в озере, забурлила. Нырнули русалки в глубину, вода успокоилась.
Когда все выбрались на берег, Рибаджо заметил:
– Надо обсохнуть у костра, домой мокрыми не ходить. Валюня испугается, сердце у неё слабое.
– Кешка, смотри не проговорись! – попросила Васюшка, стуча зубами от холода.
– Самый разговорчивый, что ли? – обиделся попугай. – Если б не я…
– Ты наш спаситель! – Артемизия, старалась унять дрожь в руках, погладила Кешку.
Попугай растрогался, заважничал.
Домой вернулись поздно, бабунька совсем соскучилась.
Никто о случившемся не пикнул. Валюня в лица взглянула, забеспокоилась:
– Случилось чего, ребятушки?
Артемизия, попробовала отвлечь Валюню, заулыбалась, вперёд выскочила.
– Солнцеликая бабуничка! – обратилась она к Валюне. – Научите меня какому-нибудь своему ремеслу для души. Чтобы в долгие вечера и ночи не так грустно на сердце было…
– Холстину научу тебя ткать! – сообразила Валюня. – И для души. И руки, и голова делом заняты!
Вытащила бабунька из-за печки нехитрый ткацкий станок.
– Смотри, девица! Труд не тяжёлый, но внимательности и терпения требует. – Валюня ловко начала орудовать челноком, заполняя ткацкую рамку нитками.
– Поняла, поняла… – заторопилась Артемизия. – Дайте, бабуничка, я сама попробую…
