Владимир Голубев - Зибровский водяной. Сказы
– Ой, мамочки!
Кто-то пытался садануть дубиной по покатой волчьей спине, но зверь отскакивал и вновь устремлялся на обидчика. Недолго продолжалась потеха: разбойники бросили оружие и, оставив в покое возок, с покусанными руками, разбежались по лесу кто куда.
Увидев необычную расправу волка над людьми, казак перекрестился и, еле-еле сдерживая от галопа лошадей, направился дальше. Янка закричала из возка:
– Мишка, стой! Не видишь, Митька пропал!
Казак остановился и, привязав поводья к дереву, стал искать портного. К нему присоединилась Янка, но на поляне его не отыскали.
– Он удрал либо его увели разбойники, – предположил казак.
– Не верю ни единому слову, – грустно ответила невеста. – Будем ждать.
Солнце клонилось к закату, а Янка всё продолжала звать Митьку, но он не откликался. Казак опасался заночевать посередине леса, но сабля в руках девушки была красноречивее любых увещеваний. Она кликала Митьку до хрипоты. Зов стал стихать, когда голос совсем высох.
Но из леса Митька всё же явился. Он шёл, прихрамывая, на чуть согнутых в коленях ногах. Янка стремглав бросилась навстречу, словно опасаясь, что он сызнова сгинет и навсегда растворится в этих бескрайних лесах. Она подхватила любимого, и, дойдя до повозки, Митька беззвучно рухнул на пол. Перепуганная Янка только сиплым голосом спросила:
– Что стряслось? Ты здоров?
– Да вроде цел, – с трудом процедил сквозь зубы портной и, отдышавшись, промолвил: – Янка, а ты знаешь, как тяжело расставаться со зверем внутри себя?
– Знаю, милый… – грустно ответила Янка.
Портной, помолчав, словно набирался сил, опустив глаза, добавил:
– Хорошо, что ты меня призывала… Иначе не знаю, смог бы я скинуть волчий облик.
Янка обняла парня:
– Успокойся, всё прошло. Только, Митя, перстенёк-то мне отдай…
Портной вложил в девичью ладонь зелёную ледышку. Щёки Янки вспыхнули малиновой зарёй, она спрятала подальше подарок водяного и ладошкой прикрыла глаза Митьки, прижав его к себе:
– Поспи, милый, тебе всё приснилось…
Портной послушно забылся, съёжился и, засыпая, заскулил. Они тихо тронулись в сторону жилья. К ночи удалось нагнать обоз коломенских купцов. Телеги миновали тёмные дубравы и заехали в большое село на берегу лесной реки. Тупой страх путешественников перед ночными опасностями отступил.
* * *Буднично, по-домашнему наступило утро. Позавтракав молоком с хлебом, путники отправились дальше. С ними увязался до Мурома молодой приказчик с дружками. Две повозки сломя голову летели вперёд, перегоняя крестьянские телеги. Вскоре предстали перед глазами частые просеки и поля. Лес словно спотыкнулся об окский берег и теперь пятился назад, в непролазные дебри.
Вскоре вековые сосны нежданно-негаданно расступились перед путниками, и за заливными лугами блеснула красавица Ока. На левобережных холмах показался Муром. Благодать! Закончились тёмные лесные буераки. Из-за макушек деревьев выглянуло солнце – сразу стало тепло и душно. Медовый запах трав проникал во все поры, кружа голову и не давая надышаться вдоволь. Куда ни глянь, раскинулись сенные покосы, а следом пошли огороды и пасеки. Вот и перевоз через Оку… Вперёд!
У высокого берегового обрыва подымался шумный посад. Кругом горшки, ножи и скобы, бублики и калачи, ветчина и осетры, а сколько тканей-то! У Митьки от такого богатства глаза загорелись. Надо закупить товара впрок!
Было решено остановиться в городе на несколько дней и здесь сыграть свадьбу – лучшего места на Руси просто-напросто не найти. Влюблённые сняли дом с окнами на Оку. На следующий день Митька отрядил казака в родной Тешилов с письмами и деньгами к родным и друзьям. А сам закрылся от Янки в светлице и начал старательно раскраивать новое свадебное платье. Янка тоже не теряла времени даром: прикупила украшений и подарков для новой родни.
По приезде родни из Тешилова Митька с Янкой отпраздновали свадьбу – средства позволяли устроить трёхдневный праздник и не дрожать над каждой копейкой. Таких дивных нарядов, в какие разоделась счастливая красавица-невеста, отродясь муромские горожанки не лицезрели, и им оставалось всего-навсего цокать языками и шептать друг другу, что жених постарался и уважил невесту.
Дорогие гости, отплясывая под весёлую музыку, стёрли подошвы у ста сапог, сломали триста каблуков. А ещё разбили сто сорок четыре тарелки, девяносто чарок и шесть сковородок. Гулянье удалось на славу, ведь и я там был – корец с киселём пил, усы вытирал рушником, домой пришёл босиком.
* * *Наконец-то гулянья закончились. Гости стали разъезжаться. У Митьки и Янки начиналась новая жизнь!
– Митя, я так счастлива, что всё у нас удалось! Я некогда даже думать об этом страшилась! – призналась Янка.
– Я тоже не чаял на подобный исход! Думал: хорошо, если тихо проживём всю жизнь, прячась от людей… – признался портной.
– Нынче я смогу разгуливать по городу, делать покупки, как простая женщина! Я ничем не хуже любой домохозяйки!
– Ура, ныне мы – рядовая семья!
– Да, я познакомлюсь с соседями, и у меня появятся по-други!
– О, только не это!
– Мы примемся болтать обо всём и даже немного посплетничаем! Держись, Тешилов!
– Янка, вообрази: весь мир распахнулся перед тобой!
Подошло время съезжать из Мурома в родной Тешилов. Разгоняя ленивых кур, повозка покатила дальше. Укатанный путь проходил через Рязань, где они заночевали, а утром Митька принёс настоятелю монастыря серебра на починку лечебницы для бедных. Казак Мишка устал скитаться с влюблёнными и запросился обратно в Нижний Новгород. Проводив восвояси казака, молодожёны продолжили путь.
Родной Тешилов встретил влюблённых нахлынувшими воспоминаниями, Митьке даже почудилось: всё происходило не по-настоящему, а в какой-то иной жизни. Ока, по-прежнему, несла свои серебряные воды к дальнему Хвалынскому морю. Где-то на дне, в глубоких омутах подводья, речные жители тоже праздновали возвращение в родные края тешиловской русалки.
Дом дождался возврата владельцев, и теперь все петли радостно скрипели перед хозяином и хозяйкой. Портной обкосил огород, натопил с дальней дороги баньку и вдоволь напарился с Янкой. А вечерком молодожёны спустились к Оке и, найдя тот самый куст черёмухи, просидели над рекой почитай до первых петухов, всё вспоминая и мысля о грядущем. Иногда что-то шумело в воде: хлопало и охало, крутилось и стонало, и волны громко струились на берег – русалочьи родичи надумали отметить свадьбу беглянки…
Прошло несколько дней. Митька обещанное зибровскому водяному исполнил и, как договаривались, оставил на берегу трёх белых лошадей. Перстень сокровенный тоже вернулся в окские воды – от греха подальше. На постоялом дворе портной сыскал служку Петра и отсыпал парню пригоршню золотых монет.
А Некрас после побега русалки так и не оправился, вскоре его хватил удар – он онемел, и через полгода купца не стало. Оставшееся наследство Янка отписала в пользу рязанского и серпуховского монастырей, на содержание лечебниц для простых людей и сирот…
Прошло несколько лет. Митька обновил дом: новая крыша из осины, печь по-богатому – с трубой, да искусные наличники с водяным – борода лопатой и русалкой с перстнем украшали окна. Янка нарожала троих сероглазых детишек и стала доброй матерью и хорошей хозяйкой: понапрасну не ругалась на домашних, а любила потчевать их вкусными блюдами, только вот из рыбы так и не обучилась ничего стряпать. Любила она в баньке подольше всех родных пополоскаться. В летнюю духоту, вдалеке от посторонних глаз, Янка и Митька плескались с детишками в родной Оке.
Память человечья недолговечна… Уже через несколько лет мало кто помнил, как на Благовещенской площади Нижнего Новгорода стоял деревянный шатёр с дивом дивным – живой русалкой. Ведь каждое лето на славной Макарьевской ярмарке каких только заморских и здешних диковин не увидишь: то смуглые индусы слона приведут, то на бородатую женщину за полкопейки предлагают поглазеть всем любопытным, или полосатого тигра покажут монголы.
Так и прожили всю жизнь весело, согласно, любовно, без ссор и обид портной Митька и тешиловская русалка Янка, ставшая женщиной. Несмотря на близкое богатство, трудились не покладая рук и детей подняли на ноги, но главное – ни о чем не тужили и никому не завидовали, а когда пришёл заветный час, то умерли в один день.
Верь – не верь, не любо – не слушай, а всё так и было, слово в слово рассказал, даже ни одного словечка не переврал. Все водяные и русалки от Каширы до Серпухова подтвердят, что именно так и было, а не верите, так у них спросите. Это у людей память беспечная и короткая, как и человечий век, а в окских глубинах продолжают жить родственники нашей Янки. Они до сих пор берегут в памяти эту историю и подтвердят каждое моё слово. Часто в тихие летние ночи они подплывают к каменистому тешиловскому берегу и, прячась в лунной дорожке, безмолвно смотрят на высокий берег, где когда-то стоял дом Митьки и Янки. Только ночное небо ведает, о ком или о чём они думают-мыслят в эти часы.
