Такэдзи Хирацука - Папа большой, я маленький

— Так, так.

— Едем в джунгли, — сказал папа.

Я очень удивился.

— В страшные джунгли! — папа вытаращил глаза.

— Значит, мы — экспедиция?

— Поехали! — папа щёлкнул кнутом. — Катись, возок! Мы втроём дружно затарахтели, будто повозка застучала колёсами по дороге, и отправились в страну Что-хочу-то-и-де-лаю.

— Вдали я вижу… — папа показал пальцем на луну над сосной.

— …луну над джунглями, — подхватила мама.

— Нет, это ещё не джунгли. Это часы на Часовой башне, где мы были вначале. Ишь как сверкают в темноте.

— Не будем заходить в Часовую башню, — сказал я.

Папа согласился:

— Ладно, не будем.

— Папа, теперь ты видишь джунгли?

— Нет, нет. Я вижу вдали маленький огонёк. Это фруктовая лавка.

— Уже поздно, папа, проедем мимо.

— Проедем.

— А теперь — джунгли?

— Ещё нет. Мы едем по зелёному лугу.

— Но с тем чудным художником, который рисует тряпкой, встречаться не будем, — вмешалась мама.

— Какая же ты нетерпеливая, мама! Прежде чем попасть в джунгли, надо же вспомнить те места, где мы побывали.

Я всё помню, — сказал я.

— Ну ладно. Теперь мы в джунглях. Кто живёт в джунглях страны Что-хочу-то-и-делаю? Как вы думаете?

— Тигры и леопарды, — сказала мама.

— Нет.

— Я попробую угадать.

— Попробуй, малыш.

— В джунглях живут гориллы…

— Ничего подобного!

— Ну ладно, говори что хочешь. Надоело. Я ничему не удивлюсь, — ворчит мама.

— Нет, удивишься. Представьте себе — кругом темнота. Тесно переплелись деревья. Не слышно ни птичьего щебета, ни крика зверей. Только тихие шорохи. Ой! Что это скользкое под ногами?

— Как-то жутко! — боязливо прошептала мама.

— Да это языки!

— Что?!

— В джунглях страны Что-хочу-то-и-делаю живут болтливые языки.

— Языки?!

— Да, малыш. Они ползают там под деревьями.

— Не боюсь я никаких языков! — сказал я, но на самом деле испугался. Какая гадость! Человеческие языки сами по себе ползают в джунглях…

— Не бойся. Они ничего не сделают тебе, — успокоил меня папа. — Они все дряхлые, сморщенные. Шепчут что-то невнятное. Пнёшь их ногой, а они — ни звука. И в то же время каждый ведёт себя так, как будто он тигр или пантера. Хотя достаточно бросить на них горсть соли, и они пожухнут, как листки.

— Папа, давай убежим из этих джунглей, — сказал я.

— Это не очень-то легко. Поскользнешься нечаянно и превратишься в болтливый язык.

— Что же делать?

— Идти осторожно, внимательно глядеть под ноги и светить себе фонариком. Когда на язык падает луч фонарика, он сразу исчезает…

— Я сказал тогда папе, что никакие там болтливые языки мне нипочём.

— А папа что? — спросил учитель.

— Папа сказал: «Ну конечно!»

— Я тоже думаю, что всё это пустяки. Тот, кто сделался языком, уже не человек. Постараемся не стать ими.

— Никогда! — заверил я учителя. — Но потом папа сказал, что в джунглях водится ещё кое-кто пострашнее.

— Кто же это? — спросил учитель.

— Папа сказал, это пауки.

— Это те, которые плетут паутину? — спросила тогда мама.

— Те самые. Они опутали все деревья.

— Ядовитые?

— Нет, не ядовитые, но джунгли ими просто кишат. Паутина залепляет лицо, пальцы…

Папа стал махать перед собою руками, будто хотел снять с себя паутину.

— Папа нарочно рассказывает про пауков, чтобы никогда не выбраться из этих джунглей, — засмеялась мама. — Тянет и тянет. Потому что если мы выберемся из джунглей, то сразу попадём в самую середину страны Что-хочу-то-и-делаю.

— Ничего подобного! — возмутился папа. — Просто мы обязательно должны сразиться с пауками.

— Вот это приключение! — обрадовался я.

— Никаких приключений! Папа всё напутал. Ведь пауки-то безобидные животные. Не бери в пример тех мальчишек, которые только и бредят приключениями. Голова у них пустая, как игрушечный пистолет. Такие могут равнодушно застрелить человека из настоящего пистолета, когда вырастут. А пауки ещё и полезные животные. Они поедают мух и комаров. И если пауки, малыш, не ядовитые, то пусть себе живут, пусть развешивают свои сети, — сказала мама.

— Да, пауки действительно приносят пользу, — согласился папа, — но, малыш, в стране Что-хочу-то-и-делаю нет ни комаров, ни мух. Так что пауки ужасно всем надоедают.

— А какие они?

— Очень назойливые.

— На что похожи?

— На цифры. Один, два, три, четыре…

— И сто есть?

— Нет, только цифры от единицы до девяти и ноль. Только такие. Особенно много пауков в виде ноля. И их становится всё больше. Они пристраиваются позади других пауков, влезают между ними и плетут сети. Джунгли просто увешаны их сетями.

— Значит, в джунглях можно заниматься арифметикой?

— Ну да. Поймаешь единицу, девятку или ноль и составляй из них числа. Долго можно играть. Но тем временем пауки-цифры оплетут тебя паутиной. И рот, и глаза, и руки — всё будет в паутине.

— Ну и что?

— Ни ногой, ни рукой не пошевелишь.

— А потом?

— А потом неизвестно, что будет. Может, пауки-цифры съедят тебя.

— Нет уж! Я не хочу!

— Тогда смахнём их с себя и выйдем из джунглей.

— Вот, вот, — обрадовалась мама. — Пойдёмте отсюда. И поскорее.

— Папа, мы выбрались из джунглей?

— Выбрались.

— И дошли до самой середины страны Что-хочу-то-и-делаю?

— Дошли.

— Наконец-то! — сказала мама.

— Идёмте во дворец.

— Куда?

— Разве не ясно? Во дворец короля страны Что-хочу-то-и-делаю.

— Как?! В этой стране есть король? — удивились мы с мамой.

— Да, но он очень жалкий, — усмехнулся папа.

— Что ты, папа! Все короли великие.

— Совсем не обязательно. Бывают и ничтожные.

— Тогда они не могут быть королями.

— Иногда в короли попадают именно за то, что ничтожны.

— И в стране Что-хочу-то-и-делаю такой король?

— Пойдём посмотрим. Сам увидишь.

— Я боюсь.

— Сейчас нигде нет таких королей, которых следовало бы опасаться. Можно даже сказать, что короли теперь самые жалкие люди на земле.

— Но их окружение может быть страшным, и тогда нужно опасаться и короля, — заметила мама.

— Это верно, но король страны Что-хочу-то-и-делаю совсем не страшен. Если не верите, спросите у человека, который идёт сюда.

— Кто это?

— Это я, — сказал папа чужим голосом.

Я даже удивился и спросил:

— Кто вы?

— Я учитель страны Что-хочу-то-и-делаю. Но не совсем такой, каким ты меня представляешь. Я не учу детей в тесных и душных классах. Там только болит голова, рассеивается внимание и хочется спать. Дети в конце концов дуреют, и голова у них делается пустой. Однако, чем стоять и разговаривать, давайте я проведу вас по нашему городу и покажу вам всё.

— Значит, вы — гид? — спросила мама.

— Мама, а что такое гид?

— В школе это учитель обществоведения, — ответил папа. — А в этой стране в обязанности гида входит показывать гостям самые главные достопримечательности.

— В таком случае, ведите нас прямо во дворец короля, — велела мама.

— Охотно, — сказал папа, поклонился, как настоящий гид. — Вы находитесь в городе Одних-Одинёшенек — столице страны Что-хочу-то-и-делаю. Взгляните, какие прекрасные стопятидесятиэтажные дома. Здесь есть и более высокие дома, например дом в сорок шесть тысяч девятьсот двадцать один этаж.

— Неужели?

Мы с мамой задрали головы, будто и вправду разглядывали такой высокий дом.

— Здесь гордятся не только высокими домами, — папа-гид показал пальцем вниз. — Рядом с ними прильнули к земле совсем плоские домишки.

— Да, да, вы правы.

— Взгляните на этот дом. Разве он не распластался по земле, как маленькая черепашка? К тому же деревянные крыши и стены его совсем обветшали и пропускают дождь. Всё это сделано специально. Не правда ли, очень красиво?

— Специально? — удивился я.

— Нашему городу ничего не стоит построить рядом с высокими домами такие вот, приплюснутые к земле. И крыши их нарочно засевают сорной травой. Смотрите! Из покосившегося окошка выглядывает зарёванный ребёнок. Он тихо плачет.

— Нарочно?

— Ну конечно, — сказал папа-гид. — А так, отчего бы ему плакать? Наша страна в состоянии возвести сколько угодно больших прекрасных зданий, но мы не хотим портить пейзаж города. Поэтому и строят такие вот лачуги.

— И этот ребёнок, который плачет в окне, тоже специально содержится в грязи? — спросила мама.

— Разумеется! — ответил папа-гид.

— Довольно! — сказала мама. — Лучше отведите нас прямо к королю. Посмотрим, каков король этой страны, и тогда поймём, каков его народ.