Георгий Почепцов - Бюро добрых услуг рассеянного волшебника : [сборник]
— Вот он, — уверенно показал Вовка.
— Нет, вроде не он, — засомневались Сергей и Лена.
— Да он, достань фото, — настаивал Вовка, обиженный в лучших своих чувствах. Но и фотография мало помогла. Вроде он, а вроде и нет. Человек в форме, даже спортивной, очень похож на другого человека в такой же форме. Поэтому, чтобы не терять времени, решили просто спросить какого-нибудь судью. Дяденька в пальто и с красной повязкой на рукаве устало ткнул пальцем в группу разминающихся спортсменов.
Ребята и Шайтан ринулись в толпу. Зажав фото в руках, они, как сыщики, пытливо вглядывались в лица. Наконец их взгляды столкнулись на одном и том же человеке. Он? Он! Сомнения исчезли. Ребята мысленно дорисовали ещё и кубки, и картинка сошлась один в один.
Вперёд. В атаку.
— Толя! — начала первая Лена, изображая поклонницу, и томно посмотрела на парня. — Можно автограф? — покрутила она его фотографией.
— А, — обрадовался Толя и расцвёл. Не привык, видно, ещё к своей великой славе.
— Девочка, девочка, потом, после соревнований. Сейчас Толя занят, — попытался помешать ей тренер, который в душе сам радовался, что у него такой популярный воспитанник.
— Да ничего, Сергей Петрович, это, знаете, даже придаст мне бодрости. Разговор с болельщиком…
— Болельщицей, Толя, болельщицей, — улыбнулся тренер.
— Ничего, Сергей Петрович, болельщицей так болельщицей. Я сейчас. — И Толя отъехал к Лене, которая тут же стала пятиться назад.
Толя двигался за ней, а она пятилась назад к ребятам.
— Костоцкий? — переспросил Вова, как почтальон, вручающий телеграмму, когда тот подъехал к ним поближе.
— Да, — удивился Толя и посмотрел на бумажку, которую держал Сергей.
Он повернулся к Лене, ища у неё объяснения. Но она присоединилась к ребятам, которые протянули ему расписку.
— Рви!
— Что? — начал догадываться Толя. — Ещё чего? Да вы что!
И он приготовился бежать. Ему всё стало ясно, он узнал свою подпись.
В этот момент над стадионом прозвучала его фамилия: «Приглашаются на старт…» Судья изо всех сил пытался перекричать «Королей».
— Рви! — окружили его ребята.
— Ха! — пытался показать Толя, что ему на всё это наплевать. Малышня, что с них возьмёшь.
Поняв его намерения, Лена принялась снимать с Шайтана намордник. Шайтан поднял свои умные глаза и выразительно посмотрел на Толю. Это длилось секунды, но Толя не выдержал и отвернулся.
— Дайте хоть последний раз выступить, — взмолился он.
Но Шайтан был неумолим. Толя вздохнул, и расписка белыми клочками полетела по стадиону. «Всё могут короли, всё могут короли…» — пела пластинка.
— Толя! Что же ты! — бежал к нему тренер, которого уже поругали за отсутствие питомца. «Так недолго и звёздную болезнь подхватить», — заметил главный судья. Но он зря беспокоился.
Тренер растолкал ребят, и перед ним вместо рослого спортсмена оказался маленький мальчик. Он утопал в просторном спортивном костюме, а ноги ёрзали в огромных ботинках.
Тренер хотел бежать дальше искать Толю, но что-то в глазах и лице мальчика показалось ему знакомым, и он открыл от изумления рот. Его чемпион исчез прямо на глазах
— Э… и… о, — силился что-то сказать тренер, но слов не было. Поэтому, схватившись за сердце, он тяжёлыми шагами направился к скамейке.
А ребята уже бежали дальше, тоже устанавливая по пути рекорды скорости, только честные. Даже Шайтан достиг успеха в своих собачьих бегах.
Снова дверь. Звонок.
— Вы к Люсе? Из школы? Вот хорошо. Пропесочьте её как следует. А то совсем уже от рук отбилась. То не хочу, это не хочу. Это подай, то купи. Чулки, туфли. Она, правда, очень выросла, но разве пионеры такое носят? Я не знаю, вы мне скажите. А, и собачка с вами. Ничего, пускай идёт. Пускай и она посмотрит.
— Ма, перестань сейчас же, — послышался голос из комнаты.
— Всё, всё, Люсенька! Но я не могла твоим товарищам не сказать, что накипело. Они поймут. У меня в школе тоже были товарищи, и мы с ними всем делились. А к тебе, я вижу, первый раз приходят, почаще бы. Вы раздевайтесь, усаживайтесь, а я на кухню за пирожками. Вот только-только пирожков напекла. И с мясом, и сладкие. — И мама заспешила на кухню, радуясь гостям.
Гостям стало неудобно, что их так хорошо встречают. Они зашли в комнату и столпились у дверей. Посреди комнаты стояла девочка с зеркалом в руках. Сергей глянул на неё и сразу вспомнил спортивный магазин, каток и ватагу Рыжего: ведь это она была тогда с ними.
— Итак, Люся, как видишь, мы не из твоей школы. Но, — тут Вовка поднял палец к потолку. И все автоматически посмотрели наверх, надеясь что-нибудь увидеть там. — Но спасибо скажи, что мы не из твоей школы.
— А кто же вы? — удивлённо смотрела Люся. — И ещё собака. При чём здесь собака?
— Мы от Ираклия Ираклиевича, — многозначительно произнёс Вовка.
— Ш! Тихо! — зашептала Люся и притворила дверь комнаты.
Но тут дверь снова растворилась, и на пороге показалась мама с двумя тарелками в руках.
— Вот, детки, пирожки, мандарины, яблоки. Угощайтесь. И поругайте её, пожалуйста, хотя бы немножко. Раз праздник, то немножко, много не надо. А после праздников приходите и тогда уже по-настоящему.
— Ма! — раздался крик, и мама закрыла за собой дверь.
— И что Ираклий Ираклиевич? — переспросила обеспокоенно Люся. Она уже чувствовала, что за всем этим последует что-то нехорошее.
— Шлёт привет и расторгает с тобой договор! — услышала она то, о чём боялась даже думать.
— Почему? Как? — испугалась Люся.
— Ты слишком привлекаешь внимание! — Лену стала раздражать эта юная «красавица».
— Почему же? — деланно улыбнулась Люся. Теперь она ждала комплиментов.
— Губы красишь, хотя бы. А это негигиенично.
— Я красивая, — сказала Люся и свысока посмотрела на Лену.
— Ладно, «красивая», — вступился за Лену Вовка. — Это ещё на чей вкус. На мой, так не очень…
— А вот этому мальчику я нравлюсь, правда? — обратилась к Сергею Люся. И пристально на него взглянула. Сергей в ответ закашлялся.
— Что-то в горле запершило, — начал оправдываться он перед друзьями. Но все заметили, что ответа он не дал. А если нет ответа, то это тоже ответ. Не менее красноречивый.
Тогда Лена, увидев разброд в своей команде перед лицом ненавистного противника, решила взяться за это дело сама. А то постепенно нападение превращалось в оборону.
— Вот расписка. Рви, — решительно сказала Лена.
— Я… я не буду, — заупрямилась Люся. — Вы — это но он. Вы не имеете права меня заставлять.
— Рви сейчас же, а то в школе твоей всё расскажем! — припугнул её Вовка. — Смеяться будут, пальцами показывать.
Однако «пальцами показывать» было не самым страшным в её жизни, а наоборот, так что Вовка немного ошибся.
— Посмеются и забудут, — взмахнула кудрями Люся.
— Не будешь?
— Не буду.
— Тогда я сама порву, тебе ещё хуже будет, — вдруг уверенно вступила в разговор Лена. А, чтобы спасти себя от вопрошающих взглядов ребят, сама строго посмотрела на них.
— Если я порву, тебе плохо будет. Потом пожалеешь, ох как пожалеешь, — повторила для убедительности она. Ведь мысль, повторенная дважды, сразу делается вдвое правильнее.
— Почему это плохо? — забеспокоилась Люся и посмотрела на Сергея.
Сергею стало самому плохо. «Ничего не случится, — хотелось сказать ему. — Всё останется по-прежнему, как ты хочешь». Но он не мог этого сделать. Один бы он не выдержал и всё рассказал. Но рядом стояли его товарищи.
— Станешь ты тогда такой же старой, как твой Ираклий. Будешь такими бумажками поторговывать, старушка. Или за него замуж выходи. Хорошая будет парочка!
— Это неправда? Ведь это неправда? — Люся пыталась услышать успокаивающий ответ от Сергея.
Сергей, пряча глаза, молчал. А глаза остальных твердили: правда, правда, правда. Пропащий ты станешь человек, Люся. Не ждут тебя в будущем танцы, а одни лишь больницы. Не будет тебе телеграмм, а одни лишь кардиограммы.
— Хорошо, хорошо, я порву. Но всё равно вы нехорошие, — плакала Люся, и чёрная тушь ползла под её глазами.
Белые кусочки бумаги упали на ковёр. И перед ребятами оказалась просто девочка. Даже не красивая, а так просто. Можно и не заметить.
— Ой, что с тобой, Люся, — всплеснула руками мама и выронила тарелку с печеньем и конфетами, которыми тоже хотела угостить гостей. Нормальные гости должны были уже опустошить первые две тарелки. Но наши гости были по делу. — Ты ли это, Люся? — никак не могла поверить мама.
— Я, мама, я теперь стала маленькой, — выдохнула разом всю горечь своего нового положения Люся.
— Ой, спасибо, ребята, — заплакала мама. — Опять у меня дочурка маленькая, славненькая. А как же вы её уменьшили?