Памела Трэверс - Мэри Поппинс с Вишневой улицы
– Выпустить воду? – самым грубым голосом спросил он.
Никакого ответа.
– Ну и не отвечайте. Не заплачу, – сказал Майкл, и у него в душе зашевелилось мохнатое чувство. Он пошел одеваться, взял из шкафа самый лучший костюмчик, который носил по воскресеньям. Надел его и пошел вниз, ударяя ботинком по балясинам, что строго запрещалось: ведь стуком можно перебудить весь дом. Навстречу ему поднималась горничная Эллен. Майкл изловчился и выбил у нее из рук кувшин с горячей водой.
– Какой вы неловкий, молодой человек, – сказала Эллен и нагнулась, чтобы вытереть пол. – Я несла воду для бритья твоему отцу.
– А я нарочно, – спокойно проговорил Майкл.
Красное лицо Эллен побледнело от негодования.
– Нарочно? Ты нарочно меня толкнул? Какой ты плохой, гадкий мальчишка! Я скажу твоей маме…
– Говорите, пожалуйста, – ответил Майкл и побежал вниз.
Но это было только начало. Весь день все шло кувырком. Мохнатое чувство, поселившееся у него в груди, вытворяло самые ужасные вещи. Но хуже всего то, что после очередного озорства он чувствовал себя героем и замышлял новое.
Миссис Брилл на кухне стряпала булочки.
– Нет, Майкл, – сказала она ему, – я пока не могу дать тебе миску. Видишь, в ней еще есть тесто.
Тогда Майкл больно ударил миссис Брилл по ноге, она громко вскрикнула и выронила скалку.
– Ты ударил ногой миссис Брилл? Нашу добрую миссис Брилл? Мне стыдно за тебя, Майкл, – сказала мама, услыхав из уст миссис Брилл о происшедшем. – Сейчас же попроси у нее прощения. Скажи, что ты никогда больше так не будешь. Что ты раскаиваешься.
– А я не раскаиваюсь. И даже очень рад. У нее такие толстые ноги! – сказал Майкл и пулей вылетел в сад. Там он нарочно повалился на Робертсона Эй, который сладко спал, растянувшись на самом лучшем альпийском газоне. Робертсон Эй очень рассердился.
– Я скажу твоему отцу, – пригрозил он.
– А я ему скажу, что вы сегодня утром не почистили туфли, – ответил он и даже сам на себя удивился. Они с Джейн всегда защищали Робертсона Эй. Они его любили и не хотели, чтобы отец его рассчитал.
Но угрызения не долго его мучили. В голове его тут же созрела новая каверза.
Сквозь прутья забора Майкл увидел песика мисс Ларк Эндрю. Он ходил по газону и вынюхивал целебные травинки. Майкл тихонько позвал Эндрю, вынул из кармана печенье и протянул ему.
Пока пес с удовольствием жевал, он взял и привязал его хвост к забору обрывком веревки. А сам убежал, преследуемый гневными воплями мисс Ларк. Мохнатое чувство у него в душе все росло и росло – Майклу показалось даже, что он вот-вот лопнет.
Дверь в кабинет отца была распахнута настежь – Эллен только что кончила вытирать с книжных полок пыль. Майкл вошел туда, сел на стол отца и стал писать на бюваре – неслыханная дерзость! Конечно, он задел локтем чернильницу, она опрокинулась, и синие чернила залили стол, стул, гусиное перо и его выходной костюмчик. Размеры бедствия были ужасны, и Майкл испугался. Но внутренний голос проговорил: «А мне ни капли не стыдно».
– Ребенок, должно быть, болен, – вздохнула миссис Банкс, когда Эллен рассказала ей о его последней проказе – она случайно заглянула в кабинет и все видела.
– Придется дать тебе инжирного сиропа, – сказала Эллен.
– Никакой я не больной. Во всяком случае, здоровей, чем вы, – грубил Майкл…
– Тогда ты просто гадкий мальчишка, – сказала мама, – и будешь наказан.
Мама сдержала слово, и через пять минут Майкл стоял в углу детской лицом к стене в залитом чернилами костюмчике.
Джейн хотела утешить его, улучив минутку, когда Мэри Поппинс отвернулась, но Майкл только показал ей язык. И грубо оттолкнул Джона с Барбарой – они подползли к нему и стали играть с его ботинком.
Ему очень нравилось быть гадким мальчишкой и совсем не было стыдно.
…После обеда Мэри Поппинс повела детей на прогулку. Она катила коляску, рядом шла Джейн, а сзади плелся Майкл и бурчал: «Никогда не буду хорошим».
– Не плетись и не обивай ботинками забор, – обернулась к нему Мэри Поппинс.
Но Майкл продолжал обивать, пусть ботинки порвутся.
Вдруг Мэри Поппинс опять повернулась и, держа одну руку на коляске, сказала:
– Ты сегодня встал не с той стороны кровати.
– Ничего подобного. У моей кровати нет той стороны.
– У каждой кровати две стороны, давно пора бы знать, – сказала Мэри Поппинс.
– А у моей одна. Она ведь стоит у стены.
– Это не имеет значения, – презрительно фыркнула Мэри Поппинс. – Пусть стоит у стены, но стороны все равно две.
– Ну хорошо. А какая не та сторона – левая или правая? Потому что я встал с правой. И значит, я прав.
– Сегодня утром, мистер Знайка, все стороны у твоей кровати не те.
– Но у моей кровати только одна сторона, и раз я встал с правой стороны…
– Еще услышу одно слово… – сказала Мэри Поппинс таким особенно грозным голосом, что даже Майклу стало не по себе. – Еще одно слово, и я…
Мэри Поппинс не сообщила, что собирается сделать с Майклом, но он прибавил, однако, шагу.
– Майкл, веди себя хорошо, – шепнула брату Джейн.
– Заткнись, – ответил Майкл так тихо, что Мэри Поппинс не услышала.
– Вот что, дружок, – продолжала Мэри Поппинс, – иди-ка впереди меня. Хватит плестись в хвосте. Сделай такое одолжение, иди перед коляской. – И она подтолкнула Майкла вперед. – Что это там блестит? – вдруг прибавила Мэри Поппинс. – Вон там. Что-то вроде брошки. Я буду очень благодарна, если ты ее поднимешь и дашь мне. Что, если кто-то потерял здесь золотую брошь?
Вопреки своей воле Майкл – он посмотрел, куда она махнула, – все-таки не осмеливался ослушаться Мэри Поппинс. Действительно, впереди что-то блестело, да так ярко и переливчато, что очень хотелось скорее поднять это. Майкл пошел вперед, нарочно запинаясь, – пусть никто не думает, что эта штука ему очень нужна.
Наконец он дошел до нее, нагнулся и поднял. Эта была круглая коробочка со стеклянным верхом, на нем была нарисована стрелка, внутри подрагивал диск с буквами, который плавно двигался, стоило коробочку слегка тряхнуть.
Джейн подбежала к нему и заглянула через плечо.
– Что это, Майкл? – спросила она.
– Не скажу, – ответил Майкл, хотя и сам не знал, что это такое.
– Мэри Поппинс, – сказала Джейн, как только коляска с близнецами поравнялась с ней, – что это такое?
Мэри Поппинс, ничего не ответив, взяла коробку из рук Майкла.
– Это мое, – пожадничал вдруг Майкл.
– Нет, мое, – возразила Мэри Поппинс. – Я первая увидела.
– А я поднял. – И он дернул коробку из рук Мэри Поппинс, но она так на него взглянула, что рука его сама собой опустилась.
Мэри Поппинс так и этак вертела коробку, и диск с буквами, блестя на солнце, вертелся, как сумасшедший.
– Для чего эта коробка? – спросила Джейн.
– Чтобы путешествовать вокруг света, – ответила Мэри Поппинс.
– Чепуха! – сказал Майкл. – Вокруг света путешествуют в аэроплане, на корабле. Я точно знаю. Никакая коробка тут ни при чем.
– Ни при чем, говоришь? – переспросила Мэри Поппинс с каким-то странным выражением лица. – Ну так сейчас увидишь.
Держа компас на ладони, – а это был компас, – она повернулась к воротам парка и сказала одно слово: «Север».
Буквы закружились вокруг стрелки, заплясали. Стало вдруг очень холодно, задул ледяной ветер, и Джейн с Майклом зажмурились. Когда они открыли глаза, парк исчез, не стало ни деревьев, ни зеленых скамеек, ни асфальтовых дорожек. Вокруг них громоздились торосы голубого льда, а под ногами лежал толстый слой снега, спрессованный морозами.
– Ой, ой! – закричала Джейн, дрожа от холода, и бросилась к коляске, чтоб потеплее укрыть одеялом близнецов. – Что это такое случилось?
Мэри Поппинс значительно поглядела на Майкла. Но не успела ничего сказать: из отверстия в снежной горе вылез эскимос в длинной белой дохе и белой меховой шапке, обрамлявшей его темное круглое лицо.
– Милости просим на Северный полюс, Мэри Поппинс с друзьями, – сказал эскимос, улыбнувшись широкой, доброй улыбкой. Затем подошел к каждому гостю и потерся носом о его нос – такое уж у эскимосов приветствие. Следом наружу вышла эскимоска, держа в руках младенца, завернутого в тюленье одеяло.
– Мэри! Какая радость! – воскликнула она и так же поздоровалась со всеми. – Но вы ведь замерзнете, – забеспокоилась она, глядя на их легкую одежду. – Я сейчас принесу вам шубы. Не хотите ли, дорогие гости, супу из китового жира?
– Боюсь, что мы не можем долго задерживаться, – ответила Мэри Поппинс. – Мы путешествуем вокруг света и заглянули к вам на минутку. Но все равно спасибо. Может быть, в другой раз.
С этими словами она легким движением руки повернула компас и произнесла: «Юг!»
Майклу и Джейн показалось, что весь мир, подобно компасу, вращается вокруг них. Это очень походило на карусель, когда ее хозяин, чтобы доставить особое удовольствие, сажал их в самую середину, где работал мотор.
