Елена Данько - Побежденный Карабас (с иллюстрациями)
Глава двенадцатая. О том, как Карабас сидел на крыше
На другое утро за завтраком Карабас сказал лисе:
— Ступай на набережную, поищи Мальвину! Ты ее потеряла, ты и найди!
— Ну уж нет! — огрызнулась лиса, допивая кофе. — Я на ту набережную и носа не покажу! Мне своя шкура дороже! Ищите Мальвину сами как знаете!
— Трусиха! — рявкнул Карабас и так стукнул кулаком, что у столика ножка подломилась.
А лиса и ухом не повела, нацепила свою розовую масочку, надела кепку, застегнула зеленые перчатки.
— Я ухожу по делу!
Карабас бросил в нее кофейником, но она увернулась, скользнула в дверь и пошла в магазин. Она решила купить себе новую косыночку. Ее зеленый шарфик вовсе истрепался от зубов Друга.
Карабас отшвырнул стул, пнул ногой круглую скамеечку Марьи Ивановны так, что она отлетела вверх тормашками, и сдернул с вешалки пальто.
Он собрался сам пойти на набережную — искать Мальвину. Нахлобучил шляпу, шагнул к двери, и тут его обуял страх. А что, если та проклятая собака опять бегает по набережной? А что, если она бросится и схватит его за горло? У него даже холодный пот выступил на лбу. Он упал в кресло и задумался: «Идти или не идти?»
Вдруг что-то скрипнуло и заскреблось под окном. Карабас вздрогнул и оглянулся. В окно прямо на него смотрела черная бархатная мордочка с зелеными глазами.
— Мяя-у! — сказала мордочка.
— Брысь, окаянная! — заорал Карабас. — Тебя только не хватало!
Он швырнул в кошку цветочным горшком. Кошка прыснула прочь, только хвост мелькнул в воздухе. А горшок громыхнул по железу и раскололся. Черный комочек земли покатился по крыше вместе с кустиком герани. Герань махала листочками, будто звала: «Помогите! Помогите!» Но Карабас даже не взглянул на нее. Кустик застрял на краю желоба.
Карабас стоял у окна и думал: «Идти или не идти?» За окном шумел город. Гремели трамваи, завывали гудки автомобилей, громкоговорители сыпали из глоток множество слов.
Вдруг вдалеке послышался рокот. Он приближался, возрастал, заглушал городские шумы и наконец заполнил собой весь воздух.
Над городом плавно летела тройка самолетов.
— Ах я, остолоп! — воскликнул Карабас. — Да как же я забыл, что мне нужно караулить все пролетающие самолеты? А то мы прозеваем мальчишек! Никуда я сегодня не пойду!
Он вылез на крышу, уселся возле трубы и стал смотреть на небо в большой бинокль. Не покажется ли над дальними крышами маленький самолетик с зеленой надписью «Театр Буратино»?
Черная кошка уже сидела напротив в чердачном окне, глядела на Карабаса сердитыми глазами и думала: «Откуда такой явился?»
Она жила в соседнем доме, а к Марье Ивановне ходила в гости. Марья Ивановна звала ее Мусенькой и всегда давала ей молоко на блюдечке. И никто не швырял в Мусеньку цветочными горшками!
На другой день с утра Карабас опять вылез на крышу с биноклем и сидел там до позднего вечера. Так и повелось у них: лиса ходила за покупками, вынюхивала, выслеживала в городе, не узнает ли что-нибудь про Мальвину, Карабас торчал на крыше и караулил пролетавшие самолеты, а Мусенька сидела в чердачном окошке и следила за ним зелеными глазами.
Однажды ей так надоело на него смотреть, что она свернулась клубочком и зажмурилась. Под уличный гул и грохот сладко дремалось.
Вдруг Мусенька насторожила ушки. Сквозь городской шум ей послышалось какое-то жужжание, стрекотание, какой-то серебристый звон. Как будто большая стрекоза летела над крышей.
И вот над серыми башнями нового Дворца культуры сверкнула в небе серебряная искра. Она приближалась и росла.
Это был маленький серебряный самолетик.
Тут по крыше прокатился такой шум и гром, что воробьи стаями взлетели с соседних домов. У Мусеньки вся дрема прошла. Это Карабас, сидя у трубы, колотил каблучищами по железу и рычал:
— Это они! Пропади я на месте — это они! Я их догоню, я их поймаю, я их в бараний рог скручу!
Самолетик пролетел над соседней улицей в ту сторону, где между крышами виднелись зеленые верхушки лип, и скрылся за высоким зданием новой школы.
Карабас вскочил, прогромыхал по крыше и прыгнул в комнату, сбросив на пол все цветы.
Потом Мусенька услышала, как он с треском захлопнул дверь и протопал по лестнице вниз. Она зевнула, выгнула спину горбиком, потянула сначала передние, потом задние лапки и не спеша подошла к окошку.
Ну и разгром был в квартирке у Марьи Ивановны! Стол скособочился, присев на сломанную ногу. Стул лежал на боку раскорякой с выбитым сиденьем. У кофейника из разбитого носа ползла черная гуща. Круглая скамеечка запрокинулась в глубоком обмороке. А помятые, растоптанные цветы герани валялись на полу среди битых черепков и комьев земли.
Мусенька, осторожно ступая лапками, пробралась в комнату и вспрыгнула на кресло. Еще недавно это кресло было мягкое, удобное, чистое. А теперь? Спинка отвалилась, из сиденья торчали пружины, чехол был измазан ваксой, залит кофе, забрызган чернилами! Видно, Карабас недаром на нем посидел!
— Ну и дела! — сказала Мусенька и сморщила носик. — Это что же? Новый жилец так безобразничает?
— Не говорите! — охнуло кресло. — Никакого с ним сладу нет!
— Бу-бу-бу! — заворчал старый комод. — Он в меня пнул сапожищем! А что я ему сделал?
— За что он нас сломал? — взвизгнули сахарные щипцы. — Кто будет теперь колоть сахар?
А красные цветочки герани заплакали тоненько и жалобно:
— Мы ничего дурного не делали! Мы только цвели и радовались солнышку! За что он нас погубил?
Тут все вещи в комнате заговорили разными голосами, стали жаловаться и бранить Карабаса. Его секретарша еще ничего, аккуратная барышня! А от него никому житья нет! Бьет и ломает все кругом! Хоть бы убрался он поскорее восвояси!
— А вы его сами уберите! — посоветовала Мусенька и принялась умываться.
Тут с треском и громом раскрылся узорчатый домик на старинных часах, из него выглянула желтая кукушка и сказала:
— Ку-ку! Послушайте, что я скажу!
Вещи притихли, а Мусенька даже перестала лизать лапку и замерла с высунутым язычком.
Все в доме уважали старую кукушку.
— Я живу на свете полтораста лет! — сказала кукушка. — Я видела вещи, которые вы, молодежь, помнить не можете! Это было давным-давно. Мои часики были еще совсем новенькие, а на домике еще блестела позолота. Теперь она стерлась!
Кукушка вздохнула, и в горле у нее скрипнула пружинка. Вещи терпеливо ждали. Все знают, как грустно старикам вспоминать свою молодость!
— Мы висели тогда в спальне в большом помещичьем доме, — продолжала кукушка. — В доме был барин, такой же толстый, с красным лицом и злой, как наш жилец. Целый день он сидел в кресле, одетый в засаленный халат, и пил водку или, выпучив глаза, курил длинную-предлинную трубку. Целый день возле него на коленях стоял мальчишка-казачок. Он наливал барину водку в стакан, набивал трубку и разжигал табак угольком. Барин то и дело давал ему подзатыльник, а иной раз бил его смертным боем.
— Вот злодей! — ахнули все вещи в комнате.
— Попался бы он мне в лапки! — проворчала Мусенька.
— Слушайте дальше! — сказала кукушка. — Однажды барин послал мальчика на кухню за соленым огурцом, а сам задремал, сидя в кресле. Трубка выпала у него из рук, горячий табак высыпался на ковер. Ковер-то и затлел… Входит мальчик с огурцом на тарелочке и видит: спит барин в кресле, трубка уронена, а в ковре — черная дыра… Растет дыра, бегают по ее краям бойкие огоньки… Охнул мальчик, затрясся весь: «Оторвет он мне голову за этот ковер!» Поставил тарелку на стол, распахнул окошко и выпрыгнул в сад! Только его и видели! Из окошка подуло ветром. Язычки пламени вспыхнули, лизнули халат барина, побежали по обивке кресла. Пуховая подушка загорелась, затрещала… Очнулся барин весь в огне! Заорал он страшным голосом, заметался по комнате, а кругом уже все пылало… Пожар был такой, что весь дом сгорел. Люди прибежали — немного вещей вынесли. Вот и меня с часиками спасли, только у меня одно крыло обгорело! Видите — это с тех пор!
Кукушка повернулась боком, и все с почтением поглядели на ее обгорелое крылышко.
— А барин? — спросила Мусенька.
— Барина со всех сторон обожгло! — ответила кукушка. — Он потом уехал в чужие края и больше не вернулся на старое место. Вот и пришло мне в голову, что наш новый жилец — точь-в-точь тот стародавний барин! Они одной породы! Нам таких жильцов не нужно! Верно я говорю?
— Верно! Верно! — закричали вещи.
— Ну вот! — сказала кукушка. — Вы знаете, что мы, вещи, слушаемся только аккуратных людей, которые любят порядок. А с неряхами и безобразниками мы можем сделать все, что захотим! Так давайте сговоримся и выгоним Карабаса из дома, пока секретарши нет!
— Давайте подожжем дом! — крикнула спичечная коробка и подпрыгнула так, что в ней спички забренчали.
