Елена Тринова - Кружевные сказки
— Хорошо! — согласился Передел.
— Всё сделаем в лучшем виде, — успокоил хозяев Недодел.
Служит поп обедню, а сам нет-нет да в окошко и взглянет. Трудятся братья на совесть. Вынесли пять сундуков с коврами, десять с шубами. Развесили всё это на солнышке. Пуховики и подушки на сундуках разложили.
Крестится поп, а сам думает: «Вот дураков- то мне бог послал!»
Стал Недодел окна мыть. Смотрит: рамы-то совсем развалились, труха из них так и сыплется! Не долго думая, принялся мастерить новые. Про ранее начатое дело, как всегда, и думать забыл.
Передел же на кухне старается, медную посуду песком трёт. Песку не жалеет, сил тоже. Ни одного тёмного пятнышка на посуде не осталось. Правда, стенки и дно её стали такими тонкими и прозрачными — небо видно. Зато котлы, чугуны и тазы засверкали, как новые!
Оба брата не заметили, как скрылось за тучами солнце, как полил проливной дождь.
Зато поп это сразу заметил. Забыл он про молитвы да как закричит на всю церковь:
— Караул! Добро пропадает! Караул!
Люди перепугались, бегом из церкви. Поп с попадьёй за ними.
Прибегают поп и попадья к себе во двор. Видят: по коврам и шубам ручьи текут, на пуховиках и подушках озёра стоят. Кинулись они в дом, чтобы Недодела и Передела проучить, да не тут-то было!
Смотрит поп и глазам не верит. В окнах — ни одной рамы. Все разломаны, на полу валяются. А попадья на кухне бушует. Схватила начищенный таз и хотела запустить им в Передела, а таз-то стал таким лёгким, будто бы не из меди. Заглянула попадья в таз, а у него дно — словно решето…
Тут уж в два голоса взвыли поп с попадьёй и принялись кидать в братьев всё, что им попадало под руку.
Пришлось Недоделу и Переделу в окно выпрыгнуть и бежать со всех ног. А как же иначе?
Не наступил ещё вечер, а братья, не переводя духу, уже не одну версту отмахали.
Идут они по дороге — живот подводит, есть хочется.
Смотрят, вдали дымок показался. Не иначе, деревня близко. Обрадовались.
Пришли в деревню.
Прямо перед ними дом каменный, под железной крышей. У ворот богатей хозяин — толстый, пузатый. Велит лошадей закладывать, хочет на поле ехать.
Увидел он Передела и Недодела, Спрашивает:
— Эй вы, нищета! Батрачить пришли? Знайте: дорого не плачу.
— Нам денег не надо, — ответили братья. — Кормить, поить будете — и на том спасибо.
Обрадовался богатей. Шутка ли! Нашёл даровых работников! Велел накормить их досыта.
Потом сунул в руки Недоделу ведро с краской и показал на крышу:
— Выкрась до моего возвращения! Да смотри — каждую каплю береги, чтоб на всю крышу хватило. А тебе, — наказывает Переделу богач, — вот пила да топор. Брёвна распилишь, расколешь, в поленницу сложишь.
— Будьте спокойны, — говорит Недодел.
— Всё сделаем как нельзя лучше, — отвечает Передел.
Сел богатей в телегу и уехал на поле.
А Недодел с Переделом стали хлопотать по хозяйству.
Завизжала пила, зазвенел топор. Это Передел принялся за работу.
Запахло свежей краской, засверкала крыша. Это Недодел взялся за дело.
Не прошло и часа, Передел все брёвна распилил, расколол, в поленницу сложил. Смотрит, а за сараем ещё брёвна лежат. Всё сосна да дуб, дуб да сосна. Не долго думая, Передел и за них принялся.
А Недодел весело, с песнями уже половину крыши зелёной краской выкрасил. Но тут, как на грех, ветер поднялся. Деревья качаются туда-сюда, туда-сюда, никак не поймёшь, с какой стороны ветер дует.
Тогда решил Недодел флюгер сделать. Смастерил его, приделал к трубе и любуется. Флюгер по ветру повёртывается, скрипит, словно песни поёт. Где тут Недоделу о ведре с краской вспомнить?
Налетел ветер, опрокинул ведро. Вылилась из него краска и потекла с крыши на землю.
Прибежали свиньи. Что это за лужа такая? Стали в ней валяться, барахтаться. Вошли белыми, а вышли зелёными да пегими — друг друга узнать не могут. Визг подняли на всю деревню.
Едет богатей с поля. Издали видит покрашенную крышу и флюгер на трубе. «Хорошо! — бормочет богач. — Много дел я заставлю этих работников переделать. И всё за горшок щей и горшок каши».
Вдруг навстречу ему с визгом бегут зелёные и пегие свиньи.
Ухмыльнулся богач:
— Кто это своих свиней выкрасил? Вот дурень-то! Краски ему не жалко!..
Подъехал он к воротам своего дома и ахнул. Вторая половина крыши как была, так и осталась некрашеной. Краска по земле растеклась. А на крыше Недодел стоит, флюгером забавляется.
Хотел богатей на крышу взобраться, чтоб Недодела проучить, да раньше взглянул, что там второй брат делает. А как взглянул — чуть не упал! Его отборный лес, что был для новой конюшни приготовлен, весь, до последнего бревна, Передел распилил, расколол и не спеша укладывает в поленницу.
Тут от злости у богатея руки-ноги отнялись. Но зато язык за троих молол: проклятья так и сыпались на головы братьев!
Видят они, что опять плохо дело, — скорей со двора вон.
Бредут по дороге, вздыхают. Спрашивает младший брат у старшего:
— Как же нам уму-разуму научиться, узнать, почему нас Недоделом и Переделом зовут?
— Ума не приложу, — отвечает Недодел.
Так и шли они, пока не наступила непроглядная тьма. Тут нечаянно наткнулись на копну свежего сена. Обрадовались. Зарылись в него, согрелись и крепко уснули.
Проснулись братья, открыли глаза — белый день на дворе. А копна, на какой они спать улеглись, — около небольшой избушки стоит. На крыльце старушка ведунья кружева плетёт, смотрит на них, улыбается.
— Ну, — говорит, — гости дорогие, выспались? А теперь скажите, как вас зовут, откуда путь держите, зачем ко мне, ведунье, пожаловали?
Братья притворяться да лгать не умели. Сели они около старушки да всё, как было, и рассказали. Под конец спросили её:
— Может, ты, бабушка, скажешь, как уму-разуму научиться, узнать, за что нас Недоделом и Переделом зовут?
— Может, и скажу, — ответила старушка ведунья, — но не всё сразу. Садитесь-ка прежде за стол. Я для вас пирогов напекла.
Дважды братьев просить не надо. Сели за стол и принялись за еду. Хозяйка едва успевала пироги подкладывать.
А когда наелись, говорит им:
— Ну, а теперь я дам вам работу. Ты, Недодел, пойдёшь рыбу удить. На обед у нас уха будет. Ты, Передел, будешь на ручной мельнице пшеницу молоть. Для блинов. На ужин. Не тяжела ли для вас работа? Сможете её выполнить?
— Будь спокойна, бабушка, — говорит Недодел.
— Всё сделаем как нельзя лучше, — добавляет Передел.
Принялся младший брат пшеницу молоть. Взял мельницу, насыпал в неё пшеницы, а мельница молоть отказывается. Зерно проскакивает и целым-невредимым падает на землю.
Рассердился Передел.
— Ты что же это, мельница, разленилась, работать не хочешь? — напустился он на неё.
Мельница заскрипела:
— А ты меру знаешь? Сколько смолоть-то нужно — амбар или одно лукошко?
— И то правда! — согласился Передел и отправился к старушке: Тут же обратно вернулся:
— Хозяйка говорит: одного лукошка довольно.
— То-то же! — проскрипела мельница и закрутилась так быстро, что мигом намолола муки целое лукошко с верхом.
— Молодец! — похвалила его старушка. — А теперь накоси корове травы.
Пошёл Передел на луг. Только коса не косит, даже траву не мнёт.
Передел стал её ругать:
— Ты что это, коса, ленишься, работать не хочешь?
Коса в ответ зазвенела:
— А сколько накосить-то нужно? Стог или одну охапку?
— И то правда, — согласился Передел и пошёл к старушке. А когда вернулся, сказал косе:
— Хозяйка говорит: одной охапки довольно.
— То-то же! — прозвенела коса и так быстро заходила туда-сюда, что мигом накосила охапку травы.
Старушка ведунья снова похвалила Передела да и говорит:
— Ещё работа тебя ждёт. Вычисти-ка ложки и плошки. А то они от копоти совсем почернели.
Взялся Передел за плошки и ложки. Начал их песком тереть что есть силы. Вдруг они как заохают! Да все прыг со стола и за хозяйкину юбку схоронились.
— Чего это они? — спрашивает Передел.-
— Сейчас узнаешь, — отвечает старушка.
Она взглянула на мочалку, которой Передел посуду чистил. Мочалка вырвалась у него из рук, прыгнула ему на шею и ну ходить по ней, ну тереть так, что только кожа трещит.
— Ай, ай, больно! — завопил Передел.
— И посуде больно, когда её царапают. Надо во всём меру знать. Понял? — спросила старушка.
— Понял, как не понять! — виновато ответил Передел.
Взял он мочалку и снова принялся за посуду. Чистил её легонько, осторожненько. Поэтому ложки и плошки сами с одной стороны на другую перевёртывались, то один, то другой бок ему подставляли.
— Теперь, — сказала старушка, — бери ложки и плошки, пойдём к твоему брату, он нас ухой угостит…
