Ирина Шевердина - Завоеванное счастье

Ирина Шевердина

Завоеванное счастье

К югу от того места, где в долине реки Зарафшан расположен город Самарканд, простиралась некогда безводная степь. Никто здесь не жил, никто не умел рыть арыков, каналов. Лишь высоко в горах на небольшом пространстве, отвоеванном у снежных заносов, люди могли возделывать землю.

В сухой степи властвовал лишь беспощадный горячий ветер, да иногда забредали сюда дикие верблюды полакомиться ни к чему больше не пригодной зеленой колючкой.

Но однажды загудела степь. Откуда ни возьмись появилась тьма пеших и конных кочевников. Они были вооружены медными мечами, железными секирами, тугими луками и точно попадающими в цель стрелами.

Впереди гордо выступал по пыли огромный слон, покрытый богатой разноцветной попоной с изящной золотой бахромой.

На спине слона в паланкине восседал пышно разодетый хан. Преданный раб обвевал его опахалом из страусовых перьев. Солнце палило так нещадно, что можно было от него спастись только в тени опахала.

Во главе своего войска хан возвращался из далекого похода в горы. Воины гнали множество пленных. Хан торжествовал победу. А пленники понуро плелись, и сердца их сжимались при мысли об оставленной родине.

Там, в горах, такие недоступные скалы, такая чистая, прозрачная вода, такая густая, сочная трава, такое близкое бирюзовое небо. Как хорошо взобраться на вершину и стоять выше облаков, скользящих под ногами легко, плавно!

Но пришло в горную страну несчастье: ворвались в цветущие долины ханские воины. Горцы мужественно сражались, отстаивая свои дома, поля, свои покрытые вечным снегом горы. Кочевники поубивали всех, кто не захотел сложить оружие. Одержав победу, хан приказал взятых в плен взрослых мужчин убить, а женщин, юношей и детей заковать в кандалы и угнать с собой.

Вместе с другими попал в плен и юноша по имени Кафар. Был он молод и отважен и не хотел мириться со своей участью: трижды порывался бежать, да тут же мгновенно сбивали его с ног стражники. Лишь звон цепей на своих руках и ногах слышал он.

Тяжелы цепи. Нет никого, кто бы помог. Вокруг только женщины и дети, оплакивающие гибель родных и близких. Да к тому же день и ночь с пленников не спускает глаз злобная стража хана с бичами, мечами, палицами.

Но вот горные ущелья и снежные вершины позади. Войско безжалостных завоевателей шло степными тропами. Солдаты бряцали оружием, били в барабаны, трубили в рога и трубы, слоны, кони топали, вздымая пыль. Стоны и вопли пленников оглашали еще недавно безмолвную степь.

И вдруг все замешкались: воины увидели, что ханский слон стал как вкопанный. Раб с опахалом чуть не свалился на землю — так неожиданно остановился слон.

Поскакал меж рядов воинов глашатай и во всеуслышание кричал:

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Великий господин будет говорить! Слушайте!

И вот хан с высоты паланкина, где он восседал, с важностью и величием провозгласил;

— Мы изъявляем нашу волю и наше решение! Приказываю остановиться. Будем строить город. Я сказал!

Перед ханом остановился визирь на коне. Он почтительно прижал руку к сердцу и воскликнул:

— О ваше ханское могущество, но здесь, в степи, нет воды!

У хана даже бровь не дрогнула. Он только грозно заговорил:

— Я сказал! Повеление мое незыблемо! Приказываю! Копайте колодцы — и да будет вода! Разве ветер, солнце, земля не такие же мои рабы, как люди-горцы?! И не так ли, как они, мне подвластны?! А земля всего-навсего пыль. Так будем же четвертовать степь. Копайте! Я сказал!

Визирь униженно склонил голову. Обжигающий ветер, возникший неожиданно где-то, зашумел, и туча густой черной пыли опустилась на ханское воинство.

Хан важно восседал на слоне и пустыми глазами смотрел на окружающих. Он больше ничего не говорил и ни о чем не думал. Зачем думать, зачем беспокоиться, когда ему в палящий зной всегда поднесут пиалу освежающего шербета. Зачем думать, когда руками рабов разбит шатер и тут же нарезаны ломти сочной сахарной дыни.

— Я сказал! — снова воскликнул хан.

Слово повелителя непререкаемо.

Войско остановилось, воины разбивали большой лагерь.

Солнце стояло в зените, пекло нещадно. Нигде не было даже кусочка тени — спрятаться от немилосердного светила.

Но как ни трудно было ханским воинам сидеть в душных шатрах, а пленным приходилось еще хуже: их, словно баранов, держали под прямыми, как копья, жгучими лучами пылающего солнца. Воды пленным давали только по одному глотку за целый день. Многие, обессилев, падали на землю и умирали. На таких стражники не обращали внимания.

Страшно было Кафару смотреть, как безжалостная смерть уносит родных людей. Непрестанно юноша думал, как облегчить их страдания. Ночей ее спал из-за этих дум. Но что придумаешь, когда на руках и ногах оковы, и ты беспомощен.

Но вот всех пленников, кто мог и кто не мог держать в руках кетмень или кирку, погнали чуть свет, понукая плетьми, в степь. Весь день под жгучими лучами солнца рыли они, не разгибая спин, колодцы.

Копали и второй день, копали и третий… А воды все не было.

Снова принимались рыть, а воды нет… Люди падали от изнеможения. Стражники кидались па них с бичами и плетьми. И вновь несчастные пленники копали, копали, копали.

Работал и Кафар — молод был, мускулист, силен. Он все думал, как же облегчить людям страдания. Помнил Кафар, что когда-то отец рассказывал ему, совсем малышу, про древнего героя Фархада, который, чтобы проложить путь воде, долбил скалу и прокладывал в ней канал. Мечтал и Кафар совершить ради людей подвиг.

Юноша с трудом рыл неподатливую землю, и вдруг возникла мысль. Неожиданно для себя Кафар закричал:

— Придумал! Придумал! Мне не страшна жестокая степь, и я найду воду. Даже здесь, среди выжженных просторов, можно увидеть кое-где лужайки зеленой травы. Только там и надо копать колодцы! Выроем их — и зажурчит долгожданная вода. Мы смелые, сильные. Как Фархад, будем рыть до тех пор, пока не достигнем цели. Ищите же, друзья, в степи зеленую траву. Где трава — там вода, там жизнь!

Бросился бегом Кафар к пленникам, но упал. Забыл он, что закован.

— Как же искать?! — горестно воскликнул он. — Мы не можем даже двинуться с места. Что делать?

Слова Кафара услышал начальник стражи. Быстрее пущенной стрелы побежал он в шелковый шатер к хану и закричал, упав на колени.

— Великий господин, пленник знает, где найти воду!

— Привести раба! — повелел хан. — Немедленно! Я сказал!

Кафара привели. Толкнули в спину, заставили опуститься на колени, уткнуться головой в ступени позолоченного трона.

— Ты знаешь, где можно найти воду? — грозно спросил хан.

— Да!

— Говори! Иначе — голову долой! Я сказал!

— Клянусь водой, я сделаю людей счастливыми! Прикажи снять с меня оковы. Я пойду в степь и найду воду.

— Чтобы ты сбежал?.. Эй, палача сюда!

— Хи-хи-хи! У меня будет свой фонтан и свой бассейн, — прозвучал капризный голос, — Я буду играть брызгами воды, купаться в прохладных струях!

Рядом с ханом, разодетая в платье из хан-атласа, вся в жемчугах и драгоценных камнях, сидела его дочь. Звали ее Гульчехра.

— Ох, доченька! — заворчал хан. — Да где этот оборванец найдет воду? Я не верю. Палача сюда! Я сказал!

— А я хочу воду! — топнула ногой ханская дочь. — Пусть этот грязный, оборванный юноша найдет ее! Куда интереснее смотреть на воду, чем на то, как он будет вертеться и кричать, когда по его спине загуляет плеть.

Опустил в бессилии Кафар свою гордую голову.

— О всемогущий, верь мне! Я найду воду! Я обойду всю степь и найду ее. Мы, пленники, выроем столько колодцев, сколько захочется тебе и твоей дочери. Каждому жаждущему хватит воды! И далее на фонтан и бассейн хватит.

Хан подумал и в знак согласия махнул рукой. Палач удалился.

— Хорошо, ищи! Но если не найдешь, пеняй на себя: получишь сто ударов плетьми — и голову долой. Я сказал!

Стражники вытолкали Кафара из шатра, приговаривая:

— Слышал? Господин сказал! Слово хана незыблемо! Попробуй его не выполнить — помрешь как бродячая собака!

Но дело сделано. С Кафара сбили оковы. Но одного его в степь не пустили: три стражника с копьями и мечами отныне не оставляли его. Ходили за ним по пятам.

Долго пришлось Кафару бродить по степи. Посмотрит на восток — выжженная бурая земля, глянет на север — по лицу полоснет обжигающий ветер, повернет голову на запад — горячая сушь, а к югу лучше и вовсе не ходить: конь побежит — копыта в уголь сожжет, птица пролетит — крылья спалит.

Стражники устали и все твердили:

— Где вода, несчастный? Надоел ты нам! Скажи честно, что солгал!

И щелкали бичами.

— Посмейте только страшить меня! — кричал в ответ Кафар. — Лягу на землю и не стану искать воду.