Эрнст Гофман - Щелкунчик и Мышиный Король (сборник)

Эрнст Теодор Амадей Гофман

Щелкунчик и Мышиный Король

Эрнст Теодор Вильгельм Амадей Гофман – немецкий писатель, композитор, художник, представитель литературного направления «романтизм».

Родился Гофман в Кенигсберге в Германии. Маленький Эрнст сформировался как личность под влиянием своего дяди, человека умного и талантливого, склонного к фантастике и мистике. У Гофмана рано проявились замечательные способности к музыке и рисованию. Однако под влиянием своего дяди, который был юристом, он также занялся юриспруденцией, хотя всю жизнь потом пытался оставить эту профессию и жить на заработки от своего творчества.

Фантазия Гофмана вырывалась за рамки будничной жизни и рисовала перед ним яркие и удивительные образы, которыми наполнены все его произведения. В его сказках причудливо переплетаются чудеса из легенд и народных сказок с его личным вымыслом, то мрачным, то веселым и насмешливым. При жизни Гофман не был по достоинству оценен у себя на родине. Но в других странах Европы и в Северной Америке нашлось много почитателей его яркого таланта. В России тоже полюбили немецкого романтика и его произведения. Ф.М. Достоевский перечитал всего Гофмана по-русски и на языке оригинала. А В.Г. Белинский назвал его «одним из величайших немецких поэтов, живописцем внутреннего мира».

Щелкунчик

Шу-шу! Шур-шур! – таинственно доносилось из соседней комнаты. Фриц и Мари сидели в полутемной спальне и прислушивались. Накануне Рождества их крестный Дроссельмейер мастерил для них какой-то особый подарок.

– Тук-тук! Бам-бам! – разносилось по дому.

Ох уж этот крестный Дроссельмейер! Странный он человек. Даже человечек. Маленького роста, сухонький, морщинки на лице сеточкой. На лысой, как блестящий шар, голове пудреный парик. А вместо правого глаза – черная, но совсем не страшная повязка. И этот некрасивый маленький человечек был большим искусником. Каждый раз дарил он детям необыкновенную игрушку. То крохотного кавалера-шаркуна с выпученными глазами, то коробочку-сюрприз, из которой с звоном выскакивает серебряная птичка. Интересно, что на этот раз мастерит, скинув желтый сюртучок и надев голубой передник, их затейник крестный?

Стемнело. Дети, прижавшись друг к другу, прислушивались к звукам из гостиной. А там! Там в этот момент родители расставляют на отдельном столике под елкой множество чудесных подарков. Сейчас, сейчас распахнутся двери, и…

– Динь-динь-дилинь! – пролепетал серебряный колокольчик. Можно! Фриц и Мари сорвались с места и кинулись в гостиную. Ах! Посреди комнаты, окутанная сияющей музыкой света, высилась великолепная елка. Пушистые ветки увешаны золотыми и серебряными яблоками, гроздьями обсахаренных орешков, конфет, облитых разноцветной глазурью пряников. В зеленой тьме хвои, как звездочки в ночном небе, мерцали и переливались, озаряя комнату, сотни маленьких свечек. Но самое главное – рождественские подарки!

Нарядные куклы с фарфоровыми личиками и горка игрушечной посуды для восхищенной Мари. А праздничное шелковое платье, в оборках и цветных лентах! И ей наверняка непременно позволят надеть его! Фриц тем временем верхом на гнедом деревянном коне галопом объезжал стол, на котором застыл в ожидании полководца эскадрон гусар, в великолепных, шитых золотом красных мундирах, с серебряными сабельками наголо.

Дети не знали, за что хвататься: то ли играть с куклами и барабанщиками, то ли листать чудесные книжки с разноцветными, будто живыми картинками. Но тут снова зазвонил колокольчик. Настал черед подарка крестного Дроссельмейера. Раздвинулась маленькая ширма, и на покрытом зеленым сукном столике, как на лужайке, вырос перед детьми замок. Заиграла музыка. Распахнулись зеркальные окошки, зажегся свет в золотых башенках. И тут все увидели, что по залам замка парами гуляют крошечные кавалеры в белых чулках и камзолах и дамы в шляпах с перьями и платьях со шлейфами. В малюсеньких, с наперсток, серебряных люстрах сияют спиченки свечек, и под музыку пляшут и прыгают дети в разноцветных курточках и панталончиках. А из окна выглядывает господин в изумрудно-зеленом плаще и приветливо кланяется Фрицу и Мари. Крестный Дроссельмейер! Конечно же, он. Только с мизинец ростом.

– Крестный, пусти нас к себе в замок! – вскричал Фриц.

Но изумрудно-зеленый человечек ничего не ответил, а спрятался в окне. Впрочем, тут же показался снова и приветливо поклонился. И опять исчез. И вновь появился. И дамы с кавалерами прохаживались все так же кругами. И дети в замке топали ножками, как заведенные.

– Ну, – протянул Фриц, – это скучно! – И он занялся своими солдатиками.

А Мари вдруг присела на корточки перед елкой. Она увидела странного человечка, скромно стоявшего под разлапистой пушистой веткой. Не очень-то складный был этот деревянный человечек. Чересчур громоздкое туловище на тонких ножках и великоватая голова с тяжелой челюстью. Но зато одет человечек был вполне пристойно и даже щегольски. Фиолетовый гусарский мундир, весь в пуговичках, опушках и позументах, узкие рейтузы и сапоги со шпорами. Все сидело на нем так ловко, будто было нарисовано. Из-под круглой плоской шапочки выпрастывались белые букли нитяного парика, а завитки шерстяных ниток – щеголеватые усики над алой губой – не скрывали добродушной улыбки, сверкавшей жемчужным рядом ровных, крепких зубов. Мари тут же полюбила человечка, который приветливо и дружелюбно поглядывал на нее.

– А этот милый человечек для кого? – воскликнула Мари.

– Для всех, – ответил отец. – Это Щелкунчик. Он, как и все его предки, отлично умеет разгрызать орехи.

Мари тут же схватила горсть орешков, и Щелкунчик, продолжая приветливо улыбаться, колол их своими крепкими зубами. Фриц на минуту оставил свой оловянный эскадрон и тоже сунул в рот Щелкунчику орех. Но выбрал при этом самый большой и твердый. «Крак!..» – обломились три зуба у бедного Щелкунчика, а тяжелая челюсть беспомощно отвисла.

– Фу, глупый Щелкунчик! – вскричал Фриц. – То ли дело мои драгуны! Им никакое самое крепкое ядро не страшно!

И он снова вернулся к своим солдатикам. А Мари, вся в слезах, прижала к груди раненого Щелкунчика, подвязала ему больную челюсть белой ленточкой и заботливо укутала платком.

– Щелкунчик, миленький, – шептала она, – не сердись на Фрица. Он добрый. Просто немного огрубел со своими оловянными солдатиками. А я буду тебя беречь и лечить. – И Мари нежно баюкала Щелкунчика.

А ночь, таинственная Рождественская ночь, уже подкрадывалась к дому, затягивала окна синим сумраком. Пора было складывать игрушки. В гостиной налево от двери стоял высокий стеклянный шкаф. На верхней полке, до которой детям было не дотянуться, расположились чудесные изделия крестного Дроссельмейера. Ниже рядком теснились книжки в лаковых переплетах. На самой нижней полке Мари устраивала кукольную комнату, где жила любимая кукла Трудхен, а теперь и новая нарядная Клерхен. Фриц занял полку повыше и расставил строем своих конных и пеших солдат с барабанщиками, трубачами и знаменосцами.

Мари и не заметила, как осталась одна в комнате. Она поставила Щелкунчика на полку и уже собиралась идти в спальню, как вдруг отовсюду – из-за шкафа и стульев, из-под стола и из-за кафельной печи, из каждого темного угла – о-ох! – стали разлетаться, подкрадываться тихие-тихие шорохи, шепоты, шуршание и шебуршение. А настенные часы с маятником захрипели, засипели, готовясь пробить полночь.

– Ти-ик! Та-ак! – Медленно, с трудом, словно полусонный, качался маятник.

И тут Мари явственно различила хриплый голос:

Тише! Тише! Слышишь? Слышишь?Из угла ночной гостинойК нам ползет король мышиный…И часов старинных бойНас зовет на смертный бой…

– Бом-м! Бом-м!.. – двенадцать раз ударили в тишину часы. И тут же за стеной, по углам, под полом послышались писк, возня и дробный топоток тысячи крохотных лапок. Острыми огоньками засветились тысячи глазок-буравчиков. И отовсюду стали сбегаться несметные полчища мышей. Они выстроились в боевом порядке прямо перед Мари и замерли. И треснул, приподнялся пол посреди гостиной, разбрызгивая звонкие янтарные половицы. Из-под пола с отвратительным шипением вылезли семь мышиных голов в сверкающих коронах, а следом и толстое тельце, на котором и покачивались все семь гадких мышиных головок. Под предводительством своего семиголового предводителя все мышиное войско стало надвигаться на Мари, прижавшуюся к шкафу.

Что-то будет?

Но тут – дзынь! – разбилась стеклянная дверца шкафа, и зазвенел храбрый голосок:

– Вперед! За мной! На бой! На бой! Вперед на горе мышиной своре!

Тут Мари увидела, что внутренность шкафа осветилась. Во весь свой рост поднялся раненый Щелкунчик и взмахнул серебряной саблей. И встали с ним плечо к плечу три храбрых паяца, четыре трубочиста, два трубача, барабанщик и Панталоне со знаменем. Безрассудно-смелым прыжком перелетел Щелкунчик на пол. Мягко шлепнулись следом за ним бархатные паяцы и туго набитые опилками музыканты с трубочистами. Спорхнул с развевающимся, как крылья бабочки, знаменем Панталоне.