Любовь как в сказке (сборник) - Молчанова Ирина Алексеевна
— В пошлом году был, — охотно ответил Вадик, — почти всю третью смену.
Мне хочется спросить про Алю. Не могу! И далась она мне? Она уже в прошлом! Зачем напоминать ему? Я ведь не мазохистка, что было, то прошло… Нет, не буду спрашивать! Не хочу выглядеть ревнивой — это ниже достоинства леди. Первое правило современной леди — не ревновать! Надо бы начать писать эти правила, а то каждый раз у меня первое правило новое. Не ревновать, любить себя… любить себя. Какое же из них первое было? Бессмыслица, да это и есть одно большое правило. Одно вытекает из другого.
Лично я себя обожаю! Выражаясь современным языком — я офигительная настолько, что нет мне соперниц на этой бренной земле. Тогда чего ревновать? Раз нет мне равных, ревность вообще не пункт. Тогда и пунктов нет! Если написать первым пунктом — любить себя, все остальное не имеет смысла. А если начать с конца? Сперва нужно определить, где этот конец находится. Это надо сосчитать, сколько примерно пунктов может быть до того — последнего. Ох, как сложно, права была все-таки Марфа Таркобековна — без математики никуда!
— А тебе тут как? Нравится?
Я глупенько улыбаюсь.
Про пункты, математику, Марфу Таркобековну — потом, все потом, сейчас главное ОН — мой солнечный смайлик.
— Очень нравится.
Мы углубились в лес, туда, где за деревьями скрывался высокий забор.
— А парень у тебя в городе есть? — неожиданно спросил Вадик.
Какое это имеет значение? Ненавижу такие вопросы! И почему всем интересно? Типа, если нет парня, значит — убогая, а если есть, значит, можно и покадрить?! Так получается? Вот бы залезть в голову к тем, кто спрашивает.
— Есть, — соврала я, — он в институте учится, сессию сейчас сдает.
Как обычно, если уж делать, то на все сто, если врать, то напропалую. Люблю жить по правилам, которые сама выдумала, вот я и вру:
— А после сессии он работать будет. Созваниваемся, эсэмэсками перекидываемся.
— А-а-а, — понимающе протянул Вадик, — так вот почему ты такая неприветливая.
Я?! Да как он мог такое про меня подумать? Может, в юбку нужно снова нарядиться? Или как там делают приветливые? Эх, наверняка не в спортивном костюме расхаживают. Недоглядела, а ведь в журналах все пишут…
— У меня тоже есть подружка, — с гордостью заявил он, — видела, может, Алей зовут, светленькая такая, это ты ее пуговицу нашла.
— Это та, знакомая?
Что-то мне невесело. Не хотелось язвить, само с языка сорвалось. А он мой сарказм понял, глаза опустил. Стыдно, наверно.
— На дискотеку завтра пойдешь? — резко сменил он тему.
— Не знаю даже…
Ой, напустила туману, неправильно себя веду, потом пожалею. Пойду! Пойду! Пойду! — кричит моя душа, но я бормочу другое:
— Не очень люблю дискотеки, музыка слишком громкая… — Что я мелю! Я буду там, где он, даже если это место будет называться не дискотекой, а преисподней.
— Я тоже не очень люблю, — подхватывает он. — Скучища. Развлекуха для малышни. Тебе-то шестнадцать, да? Сразу видно.
Я киваю.
— Прикольненько, — улыбается Вадик.
Да-а-а и я так думаю. Шестнадцать — это прикольненько, а восемнадцать еще прикольнее! Сейчас я изменила главному правилу — не врать о том, что элементарно проверить. Как потом изворачиваться, даже не представляю, а он… ОН восхищен мной! Или не мной? Восхищен моим придуманным парнем, у которого якобы сессия, и восхищен тем, что мне шестнадцать! А мне еще и пятнадцати не исполнилось!
— Ну ладно, ты гуляй, а я пойду, — он остановился и посмотрел на меня. Тем самым взглядом из романов! Уж я-то знаю!
Какая же у него обалденная улыбка! А может, и ничего, что я сделала себя капельку старше? Ведь когда-нибудь мне правда будет шестнадцать! Позже он сам поблагодарит меня за этот маленький обман. Ведь молодая жена — это модно!
— Пока, — промямлила я.
— Увидимся еще.
Провожаю его преданным взглядом, уже как та самая молодая жена.
Что же я наделала? Глупо. А может, нет. Теперь он точно мой! Аля мне, шестнадцатилетней, и в подметки не годится. Конечно, скрывать будет сложновато, но чего я в самом деле переживаю, вон, героини всех приличных книг еще не про такое врали, и ничего, все с ними чудесно. Настоящая любовь непобедима! К тому времени, когда он узнает правду, он без меня жизни не сможет помыслить. Посердится, поругает немножко, а потом все забудет.
Я блаженно вздохнула.
Солнышко нос печет. Хорошо-о-о.
Все-таки первое правило леди — это любить себя. Ну сколько можно упреков? Все нормально! Когда умницы свой клад получают, никому нет дела, сколько они лопат земли перекидали. Всех интересует другое: «Какого черта клад достался этой козе?», остальное — издержки производства.
— Шестнадцать тебе, значит?
Я не оборачиваюсь — стою ни жива ни мертва.
— И парень студент… — насмешливо продолжает голос позади. — Хорошо устроилась, шикарно, можно сказать. А мы с твоим парнем не знакомы случайно?
Еще никогда мне не хотелось так кричать во все горло от досады.
— Что ты тут делаешь?! Подслушиваешь? — Я не поворачиваюсь. Не могу, просто не могу смотреть в его наглую, самодовольную физиономию!
— Да, и подсматриваю.
Вот и отомстил! Да что там мое платье, ерунда, на чаше весов — моя любовь. Еще одна. И снова, снова он все испортит! Да, Рома прав! Ненавижу… НЕНАВИЖУ его!
Я обернулась.
Он рассмеялся.
— В лицо мне не хочешь плюнуть?
— Хочу! Очень хочу!
Чего уж там скрывать, я зубы даже сцепила, чтобы ненароком этого не сделать.
— Что же тебя останавливает? — с издевкой изумился Саша.
История повторяется. Сколько же можно, мы так и будем ходить по кругу и плевать друг другу в лицо?! Ведь он плюнет в ответ, я знаю! Тогда плюнул и теперь сделает то же самое.
Да будь все проклято! Нет уж, я не стану плакать! Пусть!
— Не трудись, — как можно спокойнее бросила я, хотя саму чуть ли не трясло от бешенства. — Ну же, давай, догони его, расскажи все, что знаешь! Тебе ведь не терпится!
Всматривается в меня, не верит, что мне все равно! Ждет, когда слезы потекут. За свою стирку хочет насладиться моим несчастьем как следует. Упивается… как я вчера упивалась. Гадство! Что бы там ни выдумывали, правило бумеранга действует всегда, без исключений!
Что-то бежать за Вадиком он не торопится, стоит, лениво покачивается с носков на пятки. А шнурки у него черные в серебристую крапинку — и они отвратительны! Тот еще щеголь, белые джинсы, футболка бежевая в обтяжку…
— Да зачем мне куда-то бежать, он сам все узнает, — ответил Саша, растягивая с удовольствием слова, точно жвачку.
— Ну конечно, узнает, я и не сомневаюсь! Ты ведь ему при первом же удобном случае все сообщишь!
И чего я с ним говорю? С индюком этим надутым! Лучше уйти, уйти с высоко поднятой головой, хоть что-то у меня останется от леди.
— Не беспокойся, от меня он ничего не узнает.
— Ну да, так я тебе и поверила!
— Зачем мне это? — Саша покачал головой. — Если тебе нравится врать о своем возрасте, парне студенте, дело твое. Если тебе хочется подцепить душку Вадика, вперед!
— Какое благородство, просто не нахожу слов благодарности!
Он усмехнулся:
— Не стоит благодарности, прибереги ее для Вадика. Он любит, когда девчонки его благодарят. Хотя… тебе еще предстоит это узнать. Не стану всего рассказывать, тебе ведь неинтересно потом будет!
Болван! Пусть себе болтает. Мне дела нет. Лишь бы Вадику ничего не выболтал. Моя судьба не должна зависеть от чьего-то настроения. Я сама все расскажу, во всем признаюсь, нужно совсем немножко подождать, а вот когда мой смайлик влюбится… на руках меня будет носить! Тогда ему эта правда ерундой покажется! Вот дам ему почитать мой дневник, и мы еще посмеемся над этим вместе! Он посмотрит на меня, как сегодня, взглядом из романов и прошепчет: «Пустяки, любимая, не объясняй». А я поцелую его, так жарко, насколько дыхания хватит!
Благородство Донских для меня как гора с плеч, я даже забыла, что он по-прежнему стоит передо мной. А он и правда стоял и смотрел, прямо мне в глаза. Он до неприличия синеглазый. Даже жаль, что столь необыкновенный цвет достался такому негодяю.
