Лучшие сочинения по литературе XIX и XX веков - Метельский
Наталья полюбила Григория сразу, с первого взгляда. Противился ее браку Мирон Григорьевич Коршунов: не хотелось выдавать дочь из первого в хуторе куреня в небогатую семью Мелеховых, «турков». Однако Наталья упорно настаивала на своем: «Люб мне Гришка, а больше ни за кого не пойду», — решительно заявила она, и никакие уговоры не могли повлиять на нее. Действительность жестоко растоптала чувства Натальи, Григорий сам сказал ей: «Не люблю я тебя, Наташка, ты не гневайся...» Наталья попыталась вступить в борьбу за свое счастье, но не выдержала ее.
Любовь Натальи к Григорию — всепоглощающее, не идущее ни на какие уступки человеческое чувство. Наталью больно ранит стремление Григория к Аксинье, его связи с другими женщинами. Она никогда не хотела и не могла прощать человека, которому отдала все. Свою бесконечную верность «единственному», «Гришеньке» Наталья противопоставляла любви Аксиньи, как настоящее чувство призрачному, ненастоящему. Однако можно охарактеризовать чувство Натальи к Григорию как ограниченное. Она оказалась не в состоянии понять трагедию, переживаемую Григорием, пожалеть и утешить его. На откровенную исповедь Григория она с неожиданной грубостью отвечает: «Напаскудил, обвиноватился, а теперь все на войну беду сворачиваешь». На это Григорий с горечью отвечает: «Больше не об чем с тобой гутарить». Может быть, этим непониманием Наталья сама толкнула Григория к Аксинье?
Через всю книгу проходит история трагической любви Григория Мелехова и Аксиньи. Сила этого чувства, развитие его переданы М.А. Шолоховым с замечательной психологической точностью. Любовь к Аксинье, поначалу мирившая грубость и нежность, приобретает все большую одухотворенность входе развития действия романа. Совместную жизнь в Ягодном часто вспоминал Григорий на фронтах империалистической и гражданской войн как самую счастливую пору своей жизни. И каждый раз, когда Григорий Мелехов думал об Аксинье, он размышлял о детстве, думая о детстве, — он размышлял об Аксинье. Это тонкое психологическое наблюдение писателя говорит о силе и глубине чувства, связавшего двух героев. Воспоминания о детстве, об Аксинье, возникают, когда Григорию Мелехову особенно тяжело. И чем тяжелее герою, тем сильнее стремится он в мыслях к Аксинье, к далекому детству. После разговора с Иваном Алексеевичем Котляровым Григорий с «глухим, неумолчным раздражением» понял, «что стал он на грани в борьбе двух начал, отрицая оба их». Везя на быках патроны по зимней дороге, Григорий размышлял об этом и, «уткнувшись лицом в сено, «пропахшее сухим донником и сладостным куревом июньских дней», уснул. Во сне «со слепящей яркостью» видит герой Аксинью, какой она была в Ягодном, ходит с ней по высоким шуршащим хлебам. Просыпается Григорий от толчка. Встречные сани везли мертвецов, «тифозных». И, отворачиваясь, уходя от жестокой действительности, Григорий вновь возвращается во сне к полузабытому прошлому.
Только через пять лет произошла встреча Григория с Аксиньей, которая вновь жила со Степаном, вернувшимся из плена. Казалось, что время навеки развело Григория и Аксинью. Их встреча произошла на берегу Дона, куда Мелехов повел напоить коня. Аксинья набирала воду, увидев Григория, она задержалась. Шолохов передает все нюансы движения чувства, различные его оттенки. Пока Григорий подходил к Аксинье, которая специально медлила, черпая воду, «светлая стая грустных воспоминаний пронеслась перед ним...» Аксинья, повернувшись на звук шагов, изобразила на лице притворное удивление, «но радость от встречи, но давняя боль выдали ее». Союз «но», повторенный дважды, полно передает притворность того удивления, которое выразилось на лице Аксиньи, помогает обнаружить чувство, что прорывалось помимо ее воли. На лице Аксиньи, к которой подходил Григорий, появилась «жалкая, растерянная улыбка», она была признанием бессилия, волнения, неспособности героини скрыть свои истинные чувства. «У Григория жалостью и любовью дрогнуло сердце». «Здравствуй, Аксинья дорогая», — сказал он. В этой фразе можно услышать любовь, окрепшую с годами, страдание от долгой разлуки.
Минутное молчание как бы вновь на короткое время разделило героев. Писатель показывает это с помощью чувства «легкой досады и огорчения», с которым Григорий спросил: «Что же?.. Неужели нам с тобой и погутарить не об чем? Что же ты молчишь?» Аксинья, успевшая овладеть собой, с холодом, сдержанно, ответила: «Мы свое, видно, уже отгутарили...»
Перед читателем вырисовываются образы гордой, прекрасной Аксиньи и пострадавшего от тяжких испытаний Григория. С некоторой наивностью говорит он о своей любви: «А я, Ксюша, все никак тебя от сердца оторвать не могу. Вот уж дети у меня большие, да и сам я наполовину седой сделался, сколько годов промеж нами пропастью легли... А все думается о тебе. Во сне тебя вижу и люблю донынче. А вздумаю о тебе иной раз, начну вспоминать, как жили у Листницких... как любились с тобой... и от воспоминаний этих... Иной раз, вспоминаючи всю свою жизнь, глянешь, — а она как порожний карман, вывернутый наизнанку...» Горечь, отсутствие надежды вернуть любовь Аксиньи звучат в словах Григория. Аксинья отвечает на слова Мелехова: «Я тоже...» Но, словно спохватившись, она пытается показать, что оговорилась: «Мне тоже надо иттить... Загутарились мы».
Образ Григория раскрывается в богатой выразительности человеческих чувств, во всей полноте реальных обстоятельств жизни. Драматический поиск «правды жизни» в душе Григория, душевное спокойствие, которое испытывал он на полевых работах, не поколебленное годами и разрывом чувство к Аксинье, к «любушке, незабудней», и холодность к Наталье, а затем любовь к ней, матери его детей, жизнь которой вся, до последней минуты, отдана ему, страшное и невыразимое горе после смерти Натали; отцовская привязанность к детям, — все это открывает новые и новые черты характера Григория, показывая его многогранность.
И Наталью, и Аксинью Григорий любит. Наталья поражала его «какой-то чистой внутренней красотой». Она вся в стихии дома, семьи, она самоотверженная и ласковая мать. Любовь к Аксинье сильнее самого Григория. Ее «порочная», «вызывающая» красота неумолимо притягивают его. Красота эта свободна, она отрицает серость равенства.
Григорий переживает смерть обеих женщин, но переживает по-разному. Узнав, что на роковой шаг Наталью толкнул разговор с Аксиньей, рассказавшей его жене всю правду, Григорий «из горницы вышел постаревший и бледный; беззвучно шевеля синеватыми, дрожащими губами, сел к столу, долго ласкал детей, усадив их к себе на колени...» Он понимает, что виноват в смерти жены: «Григорий представил, как Наталья прощалась с ребятишками, как она их целовала и, быть может, крестила, и снова,
