Блистательная Эллада - Константин Владиславович Рыжов
Но увы, первый поход в Азию окончился неудачей! Добравшись до противоположного берега, греки высадились в Мизии — области, лежащей к югу от Троады. Однако сподвижники Агамемнона подумали, что уже достигли цели своего путешествия и принялись опустошать страну. Правивший в Мизии царь Телеф быстро собрал войска и внезапно напал на пришельцев. Ну и бой тут разгорелся! Среди многих других от руки Телефа пал фиванский царь Ферсандр. Так и не довелось ему увидеть Трои! Но как ни отважны были мизийцы, они не могли противостоять могучему Ахиллу и его мирмидонам. Сын Пелея ранил Телефа, а затем обратил в бегство его воинов. Греки одержали победу, однако их ошибка вскоре открылась. Каково им было узнать, что вместо ненавистных троянцев, они бились со своим старым союзником!
Дальше — хуже! Заключив мир с Телефом, Агамемнон вновь вывел флот в море. Однако тут подул сильный встречный ветер. Потом разразилась жестокая буря. Одна за другой сверкали молнии. Грозные волны вздымались подобно горам. Корабли греков разметало и отнесло обратно к берегам Греции. Лишь спустя много недель потрепанный флот вновь собрался в Авлиде. Первая попытка достичь Трои окончилась неудачей.
Любопытно отметить, что свидетельства греческих мифов о начале Троянской войны совпадают с одним фрагментом из Анналов хеттского царя Тутхалияса IV, правившего в 1244–1220 гг. до Р. Х. Хетты в XIII веке до Р. Х. населяли области в глубине полуострова, однако часто под их властью находились также прибрежные районы Малой Азии. В упомянутых Анналах есть рассказ о нападении «царя страны Аххиява», который после сражения с хеттами должен был отступить назад. Историки считают, что речь здесь скорее всего идет об Агамемноне и его подданных — ахейцах.
7. Ифигения
Неудачи продолжали преследовать греков и после их возвращения на родину. Все уже было готово к новому плаванью, однако корабли никак не могли покинуть Авлиду из-за сильного встречного ветра. День за днем, неделя за неделей он дул от берегов Азии, и не было никакой надежды на то, что погода в ближайшее время перемениться. В лагере греков воцарилось уныние. «Боги не желают нашей войны с Троей! — говорили они. — Следует разойтись по домам и забыть об этом предприятии!» Наконец Одиссей в сопровождении Менелая отправился в шатер к Агамемнону и сказал ему:
— Наша задержка неспроста! По всему видно: на нас гневается какое-то божество. Должно умилостивить его, иначе все войско разбежится по домам!
— Пусть Калхас объявит нам волю богов! — согласился Агамемнон. Он ведь не знал, какое страшное известие принесет ему прорицатель!
Явившись по зову царя, Калхас с тяжелым вздохом проговорил:
— Мне ни к чему гадать и вопрошать оракулы! Воля богов мне давно известна! Встречный ветер наслала на нас грозная Артемида. И он будет дуть до тех пор, пока Агамемнон не исполнит одной своей давней клятвы!
— Не знаю, что ты имеешь в виду! — удивленно возразил ему Атрид. — Но готов исполнить любой обет, если мне о нем напомнят!
— Скажи нам, государь, — спросил Калхас, — в тот год, когда ты вновь обрел свое царство, изгнав с помощью лакедемонян Эгисфа, не обещал ли ты чего-нибудь богине?
— Я обещал посвятить ей самое прекрасное существо, которое появится на свет в моем царстве в течение года! — вспомнил Агамемнон. — Вскоре после этого одна из моих овец родила золоторунного ягненка, и я принес его в жертву Артемиде! Так что клятва давно исполнена!
— Увы, царь, — печально промолвил прорицатель, — богиня так не считает! В ту же пору, еще до исхода года, у тебя родилась старшая дочь Ифигения. Она и есть то прекраснейшее существо, которое ты должен был принести в жертву!
— Но это полнейший вздор! — воскликнул потрясенный Агамемнон. — Я не собираюсь лишаться дочери из-за того, что мои слова были истолкованы таким нелепым образом!
— Как знаешь, государь, — сказал Калхас, — но пока Ифигения не умрет на жертвеннике, ветер не переменится, так что судьба войска и всей войны в твоих руках!
Поначалу Агамемнон даже слышать не хотел ни о каком жертвоприношении. Однако Менелай и Одиссей стали дружно убеждать его в том, что это совершенно необходимо. Тысячи людей, говорили они, бросили своих жен и детей, откликнувшись на наш призыв! Как же можно теперь обмануть их ожидание? Тем более, что богиня все равно добьется своего. Несчастный отец вынужден был наконец согласиться с их доводами.
— Но что я скажу жене? — спросил он. — Она никогда не пришлет в Авлиду дочери, если узнает, зачем она нам понадобилась!
— Мы ее обманем! — решил Одиссей. — Пошли ей сказать, что сосватал Ифигению за Ахилла и хочешь перед отплытием сыграть их свадьбу!
Агамемнон последовал его совету. Он вызвал слугу, велел ему поспешно отправиться в Микены и вызвать Ифигению и Клитемнестру в Авлиду для бракосочетания. Однако царь поступил так только для виду, чтобы обмануть Менелая и Одиссея. В тот же день он послал в свою столицу другого вестника с противоположным наказом: Клитемнестра должна запереться в городе и никуда не выпускать дочери. Впрочем, из этой затеи ровно ничего не вышло. Менелай и Одиссей подозревали царя в неискренности и потому внимательно наблюдали за его шатром. Заметив второго гонца, они велели его задержать, так что в Микенах ничего не узнали об отмене приказа.
Исполняя повеление мужа, Клитемнестра поспешила в Авлиду и привезла с собой прекрасную Ифигению. Царевна с радостью и смущением ожидала встречи со знаменитым женихом. Бедняжка даже представить не могла, какая страшная судьба ожидает ее на самом деле! Ах, как тяжело было Агамемнону встретиться с женой и дочерью! Понурый и молчаливый, проводил он их в свой шатер, а потом бросился к Менелаю и стал со слезами умолять его о пощаде. Отчаяние брата глубоко тронуло младшего Атрида. «Я не хочу строить свое счастье на твоем горе! — сказал он. — Но кроме меня в эту тайну посвящены Одиссей и Калхас. Если они согласятся молчать, я также не пророню не слова!» Обещание Меналая вдохнуло в сердце Агамемнона надежду. Он отправился разыскивать Калхаса, а тем временем к его шатру пришел могучий сын Пелея. Клитемнестра
