Последний парад - Владимир Карпович Железников
«Разобрались, — отрезала Железная Кнопка. — И твердо решили — никакой пощады!»
А Васильев перепугался:
«Так это серьезно?.. Бессольцева, ты это сделала?! Скажи, скажи им, что ты пошутила».
«Какие уж тут шутки! — пропела Шмакова. — Правда, Димочка?»
Димка не ответил.
«Сжечь ее на костре!» — заорал Рыжий.
Но теперь над его словами никто не рассмеялся.
«Ну бойкот, ну зачем же так!» — суетился Димка.
«Я говорил, говорил, — восторженно заголосил Валька, — он с нею заодно! Ух, Сомов, ты у нас заработаешь!..»
«В круг! — приказала Железная Кнопка. — Крепче держите друг друга за руки, чтобы они не выскочили!»
Они сцепились руками, круг превратился в колесо, которое должно было переехать меня и Димку.
«Что же такое получается, — не унимался Валька, — Сомов против бойкота, и ему все сходит с рук? А?.. Бойкот Сомову!»
«Тихо! — Железная Кнопка, вошла в круг и спросила Димку: — Сомов, ты против бойкота Бессольцевой?» Меня она вообще не замечала.
Димка посмотрел на меня и снова промолчал.
«Молчит — значит, против!» — крикнул Рыжий.
«Тогда и ему бойкот!» — решила Железная Кнопка.
«Мне? — испугался Димка. — Бойкот?..»
«Допрыгался!» — захохотал Валька.
«С этой минуты, Сомов, ты перестаешь для нас существовать», — сказала Миронова.
«Был Сомов и испарился!» — веселилась Шмакова.
«Миронова, послушай…» — начал Димка.
Но та отвернулась от него.
«Шмакова, и ты против меня?» — удивился Димка.
«Конечно, — ответила Шмакова. — Я с предателями не вожусь».
«Бей их!» — Валька бросился на Димку.
От страха я закрыла глаза.
Васильев разорвал круг и схватил Вальку, прежде чем он налетел на нас. Димка рванул меня за руку, и мы убежали.
Ленка улыбнулась:
— Он почти вынес меня на руках… Да, да… Оказался силачом!
— Ну конечно, — съехидничал, как мальчишка, Николай Николаевич. — Он у тебя самый сильный и самый храбрый.
Ленка не заметила ехидства Николая Николаевича.
— А когда мы вырвались, — продолжала она, — то услышали за собой топот. Они кричали нам вслед, и я узнавала их голоса: «В погоню-ю-ю!» — это Миронова: «Бей их!» — Валька… И Шмакова: «Бойко-о-от!» Их крики нас подгоняли, мы бежали изо всех сил, не оглядываясь.
Мы добежали до парикмахерской и остановились передохнуть. Я почти успокоилась. Мне было весело, что Димка меня спас. Сначала я его, потом он меня — разве не здорово.
Случайно я заглянула в зеркало парикмахерской и не узнала себя — это была я и вроде не я. У меня было другое лицо.
Парикмахерша тетя Клава, мать Рыжего, выглянула из дверей, посмотрела на нас, улыбнулась и сказала мне:
«Красивая, красивая…»
Тут между мной и Димкой произошел очень важный разговор.
«Когда ты успела все рассказать Маргарите?» — сказал Димка.
«Я?.. Маргарите?..» — спросила я. И замолчала, раз он такой дурак и не понял, что я это сделала исключительно из-за него. Я снова посмотрела в зеркало и почему-то пропела: «Мар-га-ри-та-а-а!..»
«Ну что ты не отвечаешь?» — строго спросил Димка.
«Мар-га-ри-та-та-та-та! — пропела я, танцуя. — Ты заметил ее глаза? Она говорила с нами, а сама… видела только его — своего жениха. А платье у нее какое красивое! Я, когда вырасту, обязательно сошью себе такое же!»
«Слушай, — перебил меня Димка, — хватит мне зубы заговаривать! Говори, когда ты ей все рассказала?»
«А я ей ничего не говорила!»
Я снова отвернулась к зеркалу и подумала: если научусь поджимать губы, то буду ничего себе.
Димка стоял позади меня, но там, в зеркале, наши лица были рядом. Интересно было смотреть на нас двоих со стороны — как будто мы с ним снялись на одну фотографию.
«А кому, говорит, ты сказала?»
«Ни-ко-му!» И поджала губы, и улыбнулась так, чтобы рот не расползался до ушей.
«Как никому?..»
«Так! Ни-ко-му! — Я медленно повернулась к нему, сделала круглые-круглые глаза и не забыла, поджала губы. Я теперь решила всегда быть красавицей. — Не веришь, и не надо».
«Ну хорошо, тогда объясни, зачем ты про себя сказала все это ребятам?» — спросил Димка.
«Захотела и сказала. — Я снова красиво улыбнулась. — Я сначала не собиралась. Но вдруг кто-то открыл мне рот. И моим голосом произнес: „Это сделала я!“»
Он испуганно посмотрел на меня.
«Ну что ты так смотришь на меня? — говорю и так спокойно добавляю, чтобы он не умер от разрыва сердца: — Я же тогда стояла под дверью и все слышала».
Мой ответ его потряс — он закачался как пьяный, еле удержался на ногах.
«Так ты из-за меня?!» Наконец-то он догадался, брови у него от удивления полезли вверх.
«Нет, — ответила я. — Из-за Александра Сергеевича Пушкина».
«Ну ты даешь… — Он места себе не находил. — Из-за меня!.. А что же теперь делать?»
«Что хочешь», — беззаботно ответила я.
Теперь, когда я все рассказала Димке, совсем перестала бояться. Мне стало радостно, что он знает, что я его спасла.
«Они нас затравят», — мрачно произнес Димка.
«А я не боюсь, — ответила я. — Мы же вдвоем?»
«Вдвоем! — И вдруг рванулся, прямо как бешеный: — Пошли к ребятам! Я им все расскажу!..»
«А вот они! — Я их увидела издали и закричала: — Ребята!»
Они выбежали из-за угла, но крика моего не услышали и нас не заметили.
Димка почему-то закрыл мне рот рукой и тащил в открытые двери парикмахерской.
Тетя Клава посмотрела на нас с большим удивлением. Она хотела, видно, спросить, что это Димка закрыл мне рот и тащит, но не успела, потому что за окнами парикмахерской замелькала наша погоня: Миронова, Лохматый, Рыжий, Шмакова, Попов…
«Толик! Толик!» Тетя Клава увидела через окно Рыжего.
«Они здесь! — донесся до нас голос Вальки. — У меня собачий нюх».
«Ну, — подумала я, — сейчас они нас найдут, схватят, вытащат на белый свет… Заорут: „Бей ее!“ А Димка тут все про меня и расскажет!.. Вот смеху будет», — думала я и поэтому радовалась.
С этого момента начинается все самое печальное. Если бы я была не дура, то сразу бы все поняла. Но я надеялась и была как слепая. Ну, в общем, посмотрела я на Димку, а он опять испугался. Его опять всего перевернуло. Глаза у него бегали, губы дрожали… У него, знаешь, все шло волнами. То сюда, то туда. Поэтому мне и жалко его было. Когда никого нет — он храбрец. Как появились ребята — самый последний трус…
Ну, в общем, стояли мы за занавеской, не шевелились. А тетя Клава быстро-быстро затопала к двери, чтобы схватить своего любимого сыночка. Но как она ни спешила,
