Последний парад - Владимир Карпович Железников
Ребята мигом окружили Попова, и со всех сторон понеслось:
«Ну и Попик! Ну и верзила!»
«Ну и раб! Дать ему по носу!»
«Да отстаньте вы от Попова», — вдруг совершенно спокойно сказал Димка.
А я решила: наконец он все скажет. Я снова задрожала от страха: все-таки сознаваться страшно, хотя и надо. Но я раньше времени задрожала, он и не думал сознаваться. Он сказал: какая разница, Попов это сделал или не Попов, все равно Маргарита бы узнала, и что во всем виноваты мы сами, и нечего искать козла отпущения.
«Большая разница, — возмутилась Железная Кнопка. — За предательство знаешь что бывает?»
А Димка развеселился; он перестал бояться и, совсем как прежде, сказал:
«Ах, ах, как страшно!»
«Попов, рассказывай!» — приказала Железная Кнопка, демонстративно отворачиваясь от Димки.
«А что? — Попов самодовольно хмыкнул и посмотрел на Шмакову. — И расскажу».
«Еще как расскажет, — улыбнулась Шмакова, — хотя кое-кому это и не понравится… — Она притворно вздохнула: — Но что поделаешь! На всех не угодить!»
«Ребя! — Попов сиял. — Ребя, что было!..»
Он так многозначительно посмотрел на Димку, что можно было подумать, что он все знает! И я посмотрела на Димку, и снова меня как молнией пронзило: его опять от страха всего перекорежило! Тогда я опять бросилась очертя голову вперед, чтобы помочь ему.
«Послушайте! — закричала я. — Послушайте меня!..»
«В чем дело? — возмутилась Железная Кнопка. — Что ты нам мешаешь?..»
«Ну почему же мешает, — вмешалась Шмакова. — А может быть, она скажет что-нибудь по делу. Говори, Бессольцева… Мы ждем с нетерпением».
«Ребята, — сказала я. — Это… это…»
Я уставилась на Димку, сверлила его глазами, чтобы он понял, что ему уже пора сознаваться, что больше нет ни одной свободной секунды. Но он снова промолчал, он как будто не замечал моих взглядов.
«Это… — я решилась сама назвать его имя, раз он не мог, — сделал…» И замолчала, хотя понимала, что для отступления уже все дороги отрезаны. Но у меня дыхание перехватило, никак я не могла назвать Димкино имя.
«Ты что замолчала? — насела на меня Шмакова. Она стояла передо мной в торжественной величественной позе, сложив руки на груди. — Ну говори же, говори, кто это сделал, по-твоему?»
Дедушка! Посмотрела я на Шмакову и поняла: вот кто обрадуется, когда узнает про Димку. И вдруг я почему-то улыбнулась и сказала совсем не то, что собиралась…
«Это сделала я!..»
— Ах вот в чем дело, — сказал Николай Николаевич и как-то весь преобразился.
Значит, Ленка всю вину взяла на себя. А он, старый леший, даже не подумал об этом. Кажется, она сможет прожить свою жизнь не хуже прочих Бессольцевых, ибо обладала теми чудными качествами характера, которые непременно требовали от нее участия в судьбах других людей и боли за них.
Это открытие, так неожиданно посетившее Николая Николаевича, обрадовало его несказанно. Он встал и весело прошелся по комнате, напевая себе под нос, что случалось с ним крайне редко.
— Что с тобой? — не поняла Ленка.
— Со мной? — Николай Николаевич вполне радостно улыбнулся. — Со мной положительно ни-че-го!.. Продолжай, пожалуйста! Я внимательно слушаю тебя.
— Когда я первый раз произнесла, ну, про то, что это сделала я, то многие не поверили своим ушам: что это, мол, она мелет. А я посмотрела на Димку, улыбнулась и повторила громко:
«Это сделала я! Понятно?.. Я!»
До чего же у них стали смешные лица! Рыжий открыл «варежку» и забыл ее закрыть.
«Ты?» — Шмакова выпучила на меня глаза.
И следом за нею Попов тоже выпучил.
Лохматый стукнул меня по спине:
«Вот тебе для начала!»
А Васильев почему-то перепугался.
«Не может этого быть», — говорит.
«Может, может! — закричала я. — Это я!» — и зырк на Димку: мне было интересно, когда же он сознается.
Васильев наклонился ко мне и тихо прошептал:
«Я догадался… Ты их разыгрываешь?..»
Я в ответ рассмеялась, и Васильев, вполне довольный, тоже рассмеялся.
А Железная Кнопка сразу поверила. Она с жадностью посмотрела на меня, потом лицо ее ожесточилось, она не из тех, которые прощают.
«Как же тебя угораздило, несчастное ты чучело?» — спросила она.
«А так, угораздило, — весело ответила я. — Побежала в медпункт, чтобы перевязать ногу, встретила Маргариту… и все ей рассказала», — а сама снова — зырк на Димку.
Он, кажется, уже успокоился, а меня это обрадовало — значит, я снова помогла ему.
Лохматый второй раз стукнул меня ребром ладони между лопаток, а я даже не вздрогнула.
Васильев подмигнул мне и радостно завопил:
«Во смелая!.. Лохматый, она тебя не боится!»
А я правда не испугалась. Что-то случилось со мной новое. Сама себя не узнавала, ну точно это была не я.
Так вот, когда я «созналась», то Железная Кнопка сразу взяла власть в свои руки, и все стали ей подчиняться. Она приказала закрыть двери.
Валька схватил учительский стул, всунул в кольцо дверной ручки, хихикнул и радостно потер руки:
«Ну, будет веселое дельце!»
Мы сидели взаперти — вроде бы одни во всем мире. Там везде шла какая-то жизнь, во дворе счастливчики собирались в Москву, а мы здесь сидели одни в четырех стенах.
Видно было, что никто толком не знал, что делать со мной дальше.
Первым нашелся Валька — он понял, что меня надо бить. И швырнул в меня резинку: она ударилась в стенку и вмазалась Попову в лицо.
«А меня-то за что?» — завопил Попов.
Все, конечно, засмеялись, весело получилось: целили в меня, а попали в бедного Попова. Ну и я тоже рассмеялась и Димке подмигнула: мол, а ты, дурачок, чего же не веселишься?
Но Димка сидел мрачнее мрачного.
И еще Железная Кнопка не пожелала веселиться. Она вскочила на парту:
«Ребята, произошла страшная история. Среди нас появился предатель!.. — Она обвела всех взглядом, щеки у нее покрылись румянцем возмущения. — Что мы будем с нею делать? Надо решать»:
А Васильев как завопит:
«Сжечь ее на костре! Да свершится гражданская казнь!»
«Точно! — обрадовался Рыжий. — Сжечь ее на костре!»
Все снова рассмеялись, потому что Рыжий когда кричал: «Сжечь ее на костре!» — то корчил смешные рожи.
И я тоже рассмеялась и оглянулась на Димку и показала ему, что мне совсем не страшно.
Но Железная Кнопка опять не поддалась общему веселью.
«Лохматый, — приказала она, — выруби Рыжего, чтобы не кривлялся».
Рыжий сам сразу сдался, он закричал:
«Я как все!.. Я ей ничего не прощаю!.. — Подлетел ко мне: — У-у-у, трепло-о-о!»
«Ладно, Рыжий, потом
