Кощеева невеста - Алан Григорьев
— Ерунда всё это, голуба моя. Нешто думаешь, Кощей позволил бы, чтобы о его смерти так запросто в сказках писали? Многие добры молодцы поверили, но все они живота лишились, погнавшись за этим треклятым зайцем. Вот только боюсь, что не убедила я Ванюшку, не остерегла. Не желает он внять голосу разума, а только сердце своё глупое слышит. Ты поговорила бы с ним, Василисушка. А то ведь сгинет парень ни за что ни про что.
При одной мысли о том, что ей придётся говорить с Ванькой, у Василисы зарделись щёки.
— Ежели он тебя не послушал, то меня и подавно не станет, — буркнула она, отводя взгляд. — Нет, тут к делу иначе подойти следует: чтобы вовсе не понадобилось Ванюше Даринку защищать да с навьим князем сражаться. Вот поэтому-то я и должна узнать, чего не любит Кощей!
Вздохнула бабка, глянув на Василису своими подслеповатыми выцветшими глазами, и нехотя молвила:
— Ладно, поведаю я тебе всё, что знаю. А дальше ты уж сама решай, что будешь делать. Тут ведь знаешь, как бывает — из огня да в полымя легче лёгкого попасть можно. Боюсь я за тебя, Василисушка…
Но девушка лишь плечом недовольно дёрнула:
— Давай, бабуль, не томи, выкладывай всё как есть. А со мной всё нормально будет. Я же не красавица, что мне сделается?
К Ванюшке Василиса всё-таки пошла — уж больно душа за него болела. И, как оказалось, не зря: прежде чем постучаться, девушка украдкой заглянула в окно и сразу поняла, что советы бабки Веданы Ванька хоть и слушал, а не услышал. Иначе бы зачем ему точить острый ножик? Вот дурак-то! Он что, с одним ножом супротив самого Кощея идти собрался?
Вздохнув, Василиса смахнула с подоконника снег и постучала кулачком в распахнутые деревянные ставни:
— Эй, Вань! Ты дома, что ль?
Парень дёрнул рукой и поспешно сунул палец в рот: видать, порезался. Затолкав нож под лавку, он с недовольной миной высунулся в окно и хмуро вопросил:
— Чего тебе?
— Да вот, просто захотела проведать, как ты, — Василиса пожала плечами. — Даринка извелась уже, все глаза выплачет скоро, а тебя всё нет и нет. Где тебя вообще леший носит? Нет бы пришёл, ободрил, утешил…
— А толку-то от моих утешений? — потупившись, пробасил Ванюшка. — Нешто от них завтра Навий день не наступит и Кощей в Дивнозёрье не явится? Уж лучше я хорошенько подготовлюсь к встрече. Чтобы, так сказать, с распростёртыми объятиями…
— Ты хотел сказать «во всеоружии»? Ага, от меня можешь ножик не прятать, я всё видела, — Василиса поплотнее закуталась в шубейку: на грани зимы и весны ветры были особенно злыми. — И вот что я, дружок, тебе скажу: глупость ты замыслил несусветную. Он же ваще совсем Бессмертный…
— Да мне не для этого, — Ванька не поднимал глаз и избегал смотреть ей в лицо. — Даринка сказала, мол, ни за что не пойдёт за навьего князя, уж лучше смерть, чем быть Кощеевой невестой. И попросила меня… ну, ты понимаешь.
Он запнулся, всхлипнул и закрыл лицо руками.
— Да ты бражки уже накушался, что ли? — Василиса шумно втянула носом воздух. — Как тебе только такое в голову пришло, пьянь?
— Дык не мне, а Даринке, — всхлипнул Ванюшка. — Я ей сразу сказал, мол, не смогу, хоть ешь меня, хоть режь. А она мне: ежели и правда любишь — сможешь, — и глазами на меня так — зырк! И вот что теперь мне прикажешь делать? Я с самого утра ножик правлю да бражку пью… А к Даринке не иду, потому что мне ей в глаза посмотреть совестно. Я же обещал оберегать её ото всех напастей, в горе и радости рядом быть… Хорош же защитничек, а?
Василиса едва удержалась, чтобы не потрепать его по льняным кудрям: очень уж ей захотелось Ваньку утешить. От досады что-то защемило в груди, и тяжёлое дыхание вырывалось из груди вместе с паром: ей и парня было жалко — ведь понапрасну же себя изводит, — и сестрицу Даринку, так некстати попавшуюся Кощею на глаза… вот только себя Василисе было ещё жальче. Потому что ни один человек не заслуживает этой невыносимой муки под названием «безответная любовь». А ещё ей очень хотелось извиниться перед деревенскими за то, что накликала беду на Дивнозёрье, да только бабка Ведана велела молчать, так что Василиса не могла даже душу никому открыть.
— Ты, Ванюша, ложись-ка лучше спать, — она через силу улыбнулась. — Вишь, солнце уже к закату клонится, а старики всегда говорят, что утро вечера мудренее. Я тебе травку наговорённую дам. Заваришь её перед тем, как почивать отправиться, чтобы сон тебе приснился вещий. Глядишь — так и узнаешь, как Кощея одолеть.
— Правда? — Ванька поднял лохматую голову и поглядел на неё с такой надеждой, что Василиса почувствовала горький привкус во рту и ей захотелось сплюнуть в снег.
— Нешто я бы стала лгать, когда дело моей любимой сестрицы касается?
А внутренний голос ехидно добавил: конечно, стала бы! А что ты сейчас делаешь, дурёха. Одумайся, пока не поздно!
Но девушка лишь головой помотала, чтобы отогнать непрошеные мысли. Врать было совестно, но до совести ли сейчас, когда любимый человек самоубийственную глупость задумал? Спасать его надо.
Облизнув пересохшие губы, она достала из рукава заранее припасённый мешочек с сон-травой.
— Вот, кидай в кружку прямо всё, не бойся. А как ляжешь, прошепчи: «Домовой-домовой, пошли мне вещий сон, дай совет, как печать мою избыть-одолеть» — и глаза более не открывай. Ясно?
— Спасибо, Василисушка, — Ванька улыбнулся, будто солнышко в небе просияло. — Что бы мы без тебя делали!
Мешочек он, конечно, конечно, взял и положил за пазуху, как самую величайшую драгоценность.
— Ты не боись, я своё дело знаю, —
