Надежда Надеждина - Моревизор уходит в плавание
Впрочем, осьминог обычно выбирает себе под "спальню" незаметное место, тайник. Маленький спрутёнок залезает, как в колыбель, в чью-либо опустевшую большую раковину. Залезет да ещё сдвинет щупальцами створки раковины, захлопнет за собой крышку.
Старый осьминог часто ночует в ямке, над которой он наваливает камни, подтащив их щупальцами. На каждом щупальце у крупного осьминога по триста присосок, и каждая присоска может удержать груз в несколько килограммов. Иной осьминог громоздит себе дом из камней, а иной прячется в расселинах между скалами.
Словом, скрытного спрута не так-то легко встретить. И нам повезло.
Это я теперь говорю. Тогда я ничего не говорил. Мы с Майей словно окаменели.
Потревоженный нами спрут занял боевую позицию. Присосавшись для упора к скале, он угрожающе выпустил вперёд свободные щупальца.
Его кожа стала покрываться пятнами. Меняя окраску, осьминог то багровел, то лиловел, то бурел от злости.
И мы смотрели на него как зачарованные.
Наконец я нащупал своё подводное гарпунное ружьё. Стал целиться, но в глазах словно потемнело: чёрное облако неожиданно застлало воду. Вот он, спрут. Совсем близко.
Я выстрелил.
И тут же понял, что промахнулся, что меня обманули. Настоящий спрут исчезал за скалой, а призрак спрута, в который я стрелял, рассеивался, таял на глазах.
Что же это такое?
Я вспомнил, что в случае опасности осьминог выбрасывает чернильную жидкость. Дымовой завесой она повисает в воде. И это чернильное облако принимает форму тела осьминога. "Призрак" спрута "отводит" противнику глаза.
Конечно, вы можете сказать, как сказал мне капитан, когда мы вернулись на корабль:
"Охотничек! Был бы у нас на обед спрут. В Китае очень любят его сладковатое мясо. А ты... эх, мазила!"
Но, честное слово, у меня были уважительные причины. Даже не одна, а целых три.
Хотя французские ныряльщики утверждают, что спрут безобидное существо они даже с ним танцевали, - но не всегда и не всякий осьминог подходящая пара для танца. Как подумаешь, что тебя по-змеиному обовьют холодные, скользкие щупальца, от присосок которых остаются на теле следы... брр!.. благодарю покорно! Это раз.
Предметы в воде кажутся ближе, чем они есть на самом деле. Это два.
И потом, меня обманул "призрак" спрута. Это три.
КРАБЬИ ЩЁТКИ
А Майя? Вот молодей! Я был уверен, что после встречи с осьминогом она тут же запросится домой. Но она не запросилась. Только захотела немного отдохнуть, посидеть на камне.
Вот это уж она зря придумала. Опытные ныряльщики не советуют ни ходить по дну, ни касаться его руками. Мало ли что может быть. Можно порезаться об острые края ракушек, напороться на иглы закопавшегося в песок морского ежа, наступить на затаившегося ската-хвостокола, и тогда скат, на то он и хвостокол, всадит тебе в ногу длинную ядовитую иглу, которая скрыта в его хвосте.
Но Майя плыла всё медленнее и медленнее: видно, устала. И я стал приглядывать удобное место.
- Подходяще? - Я показал на камень, возле которого зеленела морская капуста - ламинария.
У этой капусты только один лист. Когда вырастает новый лист, старый отпадает. Но зато единственный лист ламинарии и широк и длинен. Он достигает трёх метров в длину.
Майе понравился камень, но, подплыв ближе, мы обнаружили, что облюбованное нами место уже занято. Здесь завтракал краб.
Что же, переждём, притаившись в засаде. Интересно поближе познакомиться с крабом, известным нам до сих пор только по консервам. Кстати сказать, наши крабьи консервы считаются лучшими в мире.
Итак, краб завтракал. Все необходимые для этого хозяйственные принадлежности у него всегда с собой. Одна клешня - та, которая подлинней, потолще, пошире, - это ступка. Клешнёй-ступкой краб раздавливает ракушки. Другая клешня, поменьше, с острыми зубчиками, - это одновременно и нож и вилка. Ею краб режет свой завтрак и подносит куски ко рту.
Своей клешнёй краб может поднять тяжесть, почти в тридцать раз большую, чем весит он сам, тогда как человек не может удержать в правой руке вес, равный его собственному.
Краб кончил завтрак, но продолжал сидеть на песке.
"Чего он медлит?" - подумал я и тут же догадался: чистится.
У краба, кроме ног видимых, есть ещё пара ног невидимых, скрытых под панцирем. Ими краб словно щётками очищает жабры.
Наш молодой учёный Виктор Баранов наблюдал за крабом, посаженным в бассейн. Баранов прорезал в панцире краба щёлки-окошечки и "застеклил" их целлулоидом. Сквозь эти окошечки было хорошо видно, как под панцирем быстро и ловко движутся крабьи "щётки", очищая жабры.
Наш краб невидимо для нас поработал "щётками" и побрёл дальше. Из любопытства и мы поплыли за ним. Но краб не такой уж плохой ходок. Известно, что целые караваны крабов в весеннюю пору движутся к берегам. Они возвращаются с зимовки, из морских глубин. Иному крабьему каравану приходится пройти около ста восьмидесяти километров - немалый путь. И крабы бодро шагают, проходя два километра за час.
А наш краб, по-моему, шёл ещё быстрее. Заметив погоню, он прибавил ходу и скрылся в камнях. Однако Майя не огорчилась. Она наконец нашла камень, на котором можно было посидеть и отдохнуть. И пригласила меня.
ГРЕБЕШОК-СКАКУНОК
Гм!.. Посидеть! Я внимательно осмотрел выбранный Майей камень. Он не вызвал подозрений. Теперь проверим песок вокруг. Концом ружья я принялся копать песок и тут же поддел и выбросил наружу морского ежа.
Не сыщешь на земле ещё такое странное животное! Скелет у него снаружи, мускулы - внутри. Это сплющенный, утыканный иглами шар. Снизу у него пять рядов ножек-присосок. Куда бы ни пополз ёж на своих прозрачных тоненьких ножках, он ползёт вперёд.
Такие, как ёж, иглокожие - очень древние животные. В те времена, когда ничего живого ещё не было на суше, по дну моря, ртом вниз, уже переползали морские ежи.
Я отпихнул своего ежа подальше от камня, на котором уселась Майя. Хотел про себя скомандовать ему вслед: "Налево кругом - удирай!" - но вспомнил, что эта морская диковина не различает, где правая, где левая сторона, и переменил команду: "Катись на все четыре стороны!"
Следовало бы ещё покопаться в песке, но Майя остановила меня. Нетрудно было догадаться, что она хочет сказать: "Хватит! Перестань. Все бродячие дома распугаешь". Бродячими домами мы называли одностворчатые морские ракушки. Моллюск, хозяин такой ракушки, одновременно и домовладелец и домовоз. Куда бы моллюск ни двинулся, хотя бы просто пообедать, он должен тащить на спине свой собственный дом.
Примостившись на камне возле Майи, я наблюдал за переездами таких бродячих домов. Большинство переползало очень медленно, но бродячий дом моллюска морское ушко прямо-таки пронёсся мимо нас. Морское ушко можно считать чемпионом по скорости среди улиток. Метр в секунду - совсем неплохо! Ведь это пробег на брюхе, да ещё с домом на спине!
Не меньше, чем морское ушко, удивил нас и другой моллюск - морской гребешок. У него дом-раковина из двух створок. Двери дома - створки всегда на запоре. И нигде нет щели, в которую мог бы высунуться хозяин, чтобы потащить на себе дом.
Мы с Майей были уверены, что у морских гребешков дома не бродячие, а лежачие и они не трогаются с места всю жизнь.
И вдруг мы услышали резкий выхлоп. Подпрыгнул и далеко отскочил в сторону один гребешок. За ним заскакали другие. Вот так зрелище! Скакал, хлопая дверями-створками, целый квартал подводных домов!
Я не утерпел и погнался за гребешком-скакуном. Секрет его был прост: хлопая створками, он с силой выбрасывал воду и сам отлетал в противоположную сторону. Наконец гребешок утомился, упал на бок и затих.
Наклонившись, я ожидал, может, опять подскочит? Однако вместо хлопанья створок я услышал позади себя плеск. Майя отчаянно била по воде руками и ластами. С испугу она даже крикнула в дыхательную трубку:
- Гусеница... Огромная!
Всем в нашем классе было известно, что Майя не переносит мокриц и гусениц. Злые языки даже говорили, что Майя потому и записалась в морской кружок, что в море не встретишь мокриц и гусениц. Где ж могла померещиться Майе гусеница?
Тут я заметил, что по песку ползёт голотурия, или, как её называют ещё по-другому, трепанг, морской огурец. Так вот кто показался Майе огромной гусеницей: безобидное иглокожее с длинным, как огурец, телом на ножках-присосках! Китаец обрадовался бы такой находке. В Китае трепанг лакомое блюдо.
Я подплыл к Майе и тихонько похлопал её по плечу:
"Поплыли дальше".
Она затрясла головой:
"Хочу домой".
Странный народ девчонки! Никак их не пойму. Осьминога не испугалась, а от "гусеницы" скисла.
Ну что ж, домой так домой.
...На обратном пути я всё же успел настрелять кое-каких рыб. Неудобно было возвращаться с подводной охоты с пустыми руками.
- Ничего... - снисходительно сказал Славка, осмотрев мои охотничьи трофеи. - Но у Кати и Молчуна побольше.
