Лев Лукьянов - Набат в Диньдоне
Незаметно отозвав друзей, аптекарь, глотая слова, быстро проговорил:
— Вчера поздно ночью… вернее, сегодня рано утром ко мне пожаловал капитан Микки Маус. Он прилетел из-за океана. У него полномочия вести с нами переговоры…
Теперь настала очередь изумиться комиссару и ресторатору.
— С чего вы взяли, что этот тип приехал строить базу — растерянно спросил Сервантус у комиссара.
— Он сам мне сказал.
Комиссар поспешно вернулся к столицу.
— Послушайте, милейший, у вас газетка сохранилась? — любезно спросил Фьють у парня. — Вы действительно попали к нам из-за газеты?
— А как же! Если бы не эта газета, я бы здесь не завтракал! — похлопав себя по карману, парень увлеченно занялся солидным куском торта. Он не обращал ни малейшего внимания на перешептывания друзей.
Сервантус попытался вслух убедить самого себя:
— Видно, это их тайный агент…
Фьють быстро принял решение. Моторолли пусть возвращается домой и глаз не спускает со своего Микки Мауса. Они с Сервантусом задержат этого парня, а Филипа немедленно отправится за отцом Кукаре. Всем вместе легче решить, что делать…
Филипа рысью помчался за священником. Когда отец Кукаре пришел в «Помпею», он увидел довольно странную сцену. Высокий черноволосый парень, смеясь, порывался встать из-за стола, а комиссар и ресторатор чуть ли не насильно удерживали его на месте, уговаривая съесть еще хоть кусочек.
— Впервые попадаю в такой гостеприимный город! — говорил парень. — Но я уже наелся на неделю вперед!
Комиссар быстро обрисовал священнику обстановку. Отец Кукаре ненадолго задумался.
— Я предлагаю свести их вместе, — предложил он. — Мы сразу узнаем, кто самозванец.
Трея познакомили с отцом Кукаре и предложили пойти к аптекарю.
— Это близко, через дорогу, — объяснил комиссар. — Сядем, поговорим спокойно…
— Охотно, господа, — Трей первым пошел к выходу. — Боюсь только, что господин Сервантус быстро прогорит, если будет получать за такие завтраки не звонкой монетой, а разговорами…
Все уже вышли на улицу, когда тугодум Сервантус успокоил парня:
— Не прогорю. Этот завтрак пойдет за счет КАП.
— А обед? — предусмотрительно спросил Трей.
— И обед тоже.
— Если договоримся, — пошутил отец Кукаре.
— Договоримся?.. Ну что ж, я человек покладистый.
Улыбаясь, Трей широко ступал по мраморным ступеням, которые вели к блестящей стеклянной двери аптеки. Дойдя до львов, охранявших аптекарское благополучие, молодой человек остановился, поставил ногу на голову одного из них, нагнулся и тщательно завязал шнурок ботинка. Выскочивший навстречу аптекарь подхватил его под руку:
— Прошу!
Когда гости прошли, Моторолли подскочил к попранному льву, вытер платком его голову и побежал вслед за остальными.
Капитан Микки Маус ждал. Он сидел в гостиной Моторолли за круглым обеденным столом и нетерпеливо барабанил пальцами по скатерти. Он уже знал, что сейчас придут владельцы земли, с которыми ему придется вести переговоры. Микки волновался, хотя пока все шло благополучно, если не считать прозрачных намеков этого провинциального аптекаря. Не удержавшись, Моторолли раза два уже успел сказать, что настоящая цена ему известна…
Дверь наконец открылась, и первым показался знакомый веселый попутчик. Увидев его, Микки обрадовался.
— Дружище! Вы тоже в этой компании!
— А как же без меня?! — хохотал черноголовый. — Но вы не забыли, что я неудачник? Значит, дела не будет!
— Будет! — смеялся Микки.
Пока Трей и капитан хлопали друг друга по спине, члены КАП переглядывались.
— Я же говорил, они вместе, — обрадовался комиссар.
— Дети мои, — шептал отец Кукаре, — не меньше тридцати тысяч монет!..
— Сто тысяч! — выдохнул Сервантус.
— Не увлекайтесь, господа, — едва разжимая губы, предупредил Моторолли. — Это же почти пятьдесят тысяч долларов. Сумма!..
Минут через пять все уселись за стол. Микки и Трей сели рядом, члены КАП расположились напротив них. Вошла молодая служанка, поставила на стол бутылки с водой, стрельнула смешливым взором по серьезным лицам, задержала взгляд на интересном парне, заметив, что он ей подмигнул, покраснела и выскочила из комнаты.
Когда за служанкой закрылась дверь, аптекарь встал, гмыкнул, пробуя голос, и сказал:
— Господа, предлагаю начать переговоры!
В комнате установилась торжественная тишина международной конференции…
9
Микки расстегнул английскую булавку, которой был заколот внутренний карман пиджака, достал из него пухлый пакет с инструкциями и разложил бумаги перед собой.
— Прежде всего я хочу знать, — подумав, сказал Микки, — почему вы решили продать землю именно под военную базу? Не под сыроварню или фабрику детских игрушек, а для возведения оборонительно-наступательных сооружений?
Члены КАП переглянулись. Отец Кукаре открыл было рот, но аптекарь опередил.
— Простой коммерческий расчет, — ответил Моторолли. — Мы люди грамотные, газеты читаем. Земля под базы — дефицит. Она под ногами не валяется. Мы уверены, что ваше правительство не пропустит такой выгодной сделки…
Моторолли горделиво оглядел своих союзников. В душе он уже жалел, что посвятил свою жизнь пробиркам и пузырькам, предварительно не проверив своих способностей на дипломатическом поприще.
Удовлетворившись ответом, капитан Микки Маус поинтересовался размером участка.
— Четыре километра в длину, два в ширину, — сообщил аптекарь.
Вытащив авторучку, капитан помножил четыре на два и быстро установил:
— Восемь… Восемь квадратных километров.
— Совершенно верно, — подтвердил Сервантус. — К тому же это не просто земля, а береговая полоса. А в одном месте даже есть чудесный дикий пляж. Песок словно просеянный…
— Пляж — это хорошо, — вставил Трей. — Что может быть лучше пляжа в хорошую погоду?
Микки настороженно посмотрел на парня и перебил:
— Господа, участок, как видите, очень мал. Следовательно, нам придется строить вверх, а не вширь. Многоэтажные здания с военной точки зрения хуже одноэтажных. Они заметнее, сразу бросаются в глаза. Это снижает ценность земли.
Члены КАП обеспокоенно переглянулись.
— Но ведь можно строить и вниз. Не обязательно вверх, — вдруг улыбнулся Трей. — Вверх — вниз… Такое прекрасное утро, господа, а вы сидите за столом!
Моторолли моментально использовал удачную подсказку Трея. Обращаясь к капитану, он поспешно сказал:
— Насколько я знаю, в военном деле сейчас мода на подземные сооружения. Вы будете копать вниз! Иначе мы и не предполагали. Только вниз…
— Вообще, как вы будете копать, — вниз или вверх — нас не касается, — заметил Сервантус. — Наше дело продать, ваше дело купить…
Священник незаметно наступил ему на ногу и шепнул:
— Сын мой, пусть говорит Моторолли. Он прирожденный политик…
Сервантус недовольно крякнул, но промолчал.
— Господа, а сколько бы вы хотели получить за эту землю? — в упор спросил Микки. Замечание Трея привело его в смятение, и свои бумаги он надежно прикрыл руками.
Члены КАП молчали. Отец Кукаре, чтобы скрыть волненье, полез за своей фляжкой. Ресторатор начал трубно сморкаться. Комиссар смотрел в окно с таким видом, будто все это дело его совершенно не касалось. Боясь продешевить, Моторолли нерешительно выдавил:
— Мы хотим услышать вашу цену. Но дешевле нашей мы не отдадим…
Пошарив глазами в инструкциях, Микки сказал:
— Господа, хочу сразу предупредить — дороже десяти миллионов за квадратный километр мы платить не намерены. Следовательно, восемьдесят миллионов долларов и ни центом больше…
— Миллионов долларов? — хриплым шепотом переспросил аптекарь и вдруг начал икать.
— Комиссару дурно! — крикнул Трей и вскочил. Действительно, побледневший Фьють медленно сползал со стула. Не схвати его отец Кукаре за воротник, он свалился бы на пол.
Переговоры были прерваны. Моторолли побежал за нашатырным спиртом. Вслед за ним выскочили из комнаты святой отец и ресторатор. Забыв о недомогании комиссара, в коридоре они устроили короткое совещание.
— Сто миллионов! Сто миллионов! — твердил Сервантус, прижав Моторолли к стене. — Господа, за эти деньги мы купим всю республику!..
— Побойся бога, сын мой, — хрипел отец Кукаре, стараясь оторвать потерявшего голову ресторатора от Моторолли. — За паршивые огороды — сто миллионов! Не зарывайтесь, дети мои! Достаточно девяносто пяти!..
— Сто! — не уступал Сервантус. — Только пикните, святой отец, я вам!..
— Пустите меня! — вертелся Моторолли. — Если вы не будете мне мешать, продам за сто двадцать!..
— Всю жизнь буду молиться за тебя, сын мой! — всхлипнул священник и звонко чмокнул аптекаря в небритую щеку.
