Сергей Смирнов - Мы — из Бреста
Итак, к моему разочарованию, Семененко не был тем командиром, который переплывал Мухавец. Но зато он помог мне наконец уточнить личность старшего лейтенанта с Красной Звездой. Этот человек был другом и многолетним сослуживцем Семененко — начальником школы младших командиров 44-го полка, старшим лейтенантом Василием Ивановичем Бытко. Именно он пришел в крепость на второй день обороны, и именно у него был орден Красной Звезды за финскую кампанию. И как только я услышал, что Бытко звали Василием Ивановичем, я сразу вспомнил о его прозвище «Чапай». Видимо, оно объяснялось не только его смелым и отважным характером, но и тем, что Бытко был тезкой прославленного героя гражданской войны. Семененко подтвердил это и сказал, что курсанты полковой школы всегда с любовью и гордостью называли своего начальника «наш Чапай».
Уже впоследствии отыскались другие бойцы и командиры, которые в дни обороны крепости сражались бок о бок с Бытко и вместе с ним попали в плен. Они дополнили рассказанное Бессоновым, Пузаковым и Семененко, и история старшего лейтенанта с Красной Звездой теперь вполне прояснилась.
Василий Иванович Бытко был кубанцем, родом из большой станицы Абинской, где до сих пор живет его семья. Человек волевой, отважный и бесстрашный, он показал себя в армии прирожденным командиром, быстро продвигался по службе и умело действовал в боевой обстановке во время финской войны, за что в числе первых в полку был награжден орденом Красной Звезды. Курсанты полковой школы гордились своим командиром и по первому слову «Чапая» готовы были идти в огонь и в воду. Война застала Бытко, как и других командиров, на его квартире в крепостных домах комсостава, где он жил с женой и маленьким сыном. Он вскочил с первыми взрывами, поспешно оделся и, наскоро попрощавшись с семьей, кинулся в расположение полка.
Под обстрелом он пробежал мост через Мухавец и добрался до штаба полка. Там, среди взрывов, дыма и пыли, заволакивающих двор, по которому метались охваченные паникой люди, он собрал часть своих курсантов и повел их из крепости на окраину Бреста, на рубеж, где приказано было сосредоточиться полку по боевой тревоге.
Он сумел вывести эту группу почти без потерь еще до того, как враг сомкнул свое кольцо. Присоединив своих курсантов к другим подразделениям, оказавшимся там, Бытко сам не остался с Ними. Он помнил, что в крепости дерутся его «ребята», и считал, что не имеет права бросать их. И он один ушел назад. Только на второй день он все же сумел прорваться на Центральный остров и появился там так, как рассказывали об этом Бессонов и Пузаков. Он принял командование над оставшимися курсантами и бойцами, которые были тут, и стал главным руководителем обороны в районе 44-го полка.
Как известно, все попытки вырваться из крепости были безрезультатными, и наконец наступил день, когда боеприпасы у стрелков и пулеметчиков подошли к концу, а в нагане Бытко остался последний патрон. И тогда люди заметили, что старший лейтенант всячески старается уединиться. Он решил покончить с собой: для него, удалого, горячего кубанца, стойкого коммуниста, полного ненависти к врагу, сама мысль о том, что он может живым попасть в руки гитлеровцев, была страшнее смерти.
Товарищи отгадали его намерение. Когда однажды в минуты затишья Бытко под каким-то предлогом хотел покинуть подвал, они поняли, зачем он уходит. Его окружили и стали уговаривать отказаться от мысли о самоубийстве. Ему доказывали, что его смерть произведет тяжелое впечатление на бойцов, что он обязан разделить со своими людьми судьбу, которая их ожидает.
Бытко слушал все это молча, опустив голову, но было видно, что доводы товарищей произвели на него впечатление.
Маленькое окно подвала, в котором происходил этот разговор, было обращено в сторону крепостного двора. Ничего не отвечая на уговоры друзей, Бытко рассеянно поглядывал наружу, углубленный в свои раздумья. И вдруг он увидел невдалеке двух немецких автоматчиков. Воспользовавшись затишьем, гитлеровцы приближались к казармам. Первый автоматчик был уже в нескольких шагах от подвала.
Рука старшего лейтенанта медленно потянулась к кобуре, и он вытащил наган.
— Ну, фашист, — вздохнул он, — хотел я себя, а придется тебя…
И, вскинув наган, он последним выстрелом уложил автоматчика.
В тот же день оставшиеся в живых бойцы второй группы во главе с Бытко и командиром роты младшим лейтенантом Сгибневым пошли в свой последний бой. В сумерках неожиданным рывком они форсировали Мухавец и попытались пробиться в сторону города. В неравном бою маленький отряд был рассеян, и большинство людей, в том числе Бытко и Сгибнев, оказались в плену. А следующим вечером, когда уже за Бугом пленных гнали к Бяла Подляске, оба командира, пользуясь темнотой, сумели бежать из колонны.
Все думали, что им удалось спастись. Но еще через два дня в Бяла Подляску привезли избитого, окровавленного Сгибнева, и он рассказал товарищам, что произошло. Беглецы благополучно добрались до границы, но в тот момент, когда они переплывали Буг, на обоих берегах появились немцы. Автоматная очередь настигла Бытко на середине реки, а Сгибнева схватили, едва он вышел на восточный берег.
Курсанты полковой школы недаром звали своего начальника «Чапаем». Бытко не только походил характером на своего прославленного тезку, не только носил те же имя и отчество, он и погиб от вражьей пули в реке — точь-в-точь так, как Василий Иванович Чапаев.
Сестра
О ней писали уже в первых статьях о Брестской обороне, появившихся вскоре после войны. Рассказывалось о том, как медицинская сестра Раиса Абакумова под взрывами снарядов, под пулеметным огнем выносила с поля боя раненых и как в конце концов она упала, убитая наповал.
Эту молодую, высокую и красивую женщину, хорошую спортсменку, непременную участницу клубной самодеятельности, любительницу песен и танцев, вспоминали потом многие найденные мной герои крепости. Но они помнили ее еще по довоенному времени и лишь знали, что она была в звании военфельдшера — носила три «кубика» на петлицах гимнастерки — и служила в санитарной части 125-го полка. Долгое время оставалось неизвестным, на каком участке обороны она находилась во время боев. Только после того как отыскались первые защитники Восточного форта, выяснилось, что Раиса Абакумова была именно там, в отряде майора Гаврилова. Люди рассказывали о ней много хорошего. Иные из них прямо были обязаны ей жизнью: рискуя собой, Раиса выползала под огонь на линию обороны и оттуда вытаскивала раненых, относя их в укрытие. Она была организатором и «главным врачом» импровизированного госпиталя, устроенного в одном из казематов форта, бывшей конюшне. Под ее руководством женщины самоотверженно ухаживали за ранеными и в самых тяжелых условиях делали все, чтобы облегчить их страдания и спасти им жизнь. Все, кто рассказывал мне о Раисе Абакумовой, с восхищением говорили о ней как об истинной героине и глубоко сожалели о ее гибели.
Так было до 1955 года, когда я нашел под Москвой, в Шатурском районе, доктора Михаила Никифоровича Гаврилкина, который перед войной был врачом 125-го полка, то есть непосредственным начальником Раисы Абакумовой. Он очень тепло вспоминал о ней, но тоже мог рассказать лишь о довоенном периоде ее службы — Гаврилкин во время обороны крепости не был в Восточном форту, а оказался в одном из домов комсостава, в группе капитана Шабловского, и потом вместе с ним попал в плен.
Но когда я в разговоре упомянул о том, что Раиса Абакумова была убита, Гаврилкин пожал плечами.
— Вы ошибаетесь, — сказал он, — Раиса не погибла. Моя жена в годы оккупации жила в Бресте, и она часто встречала там Абакумову.
Это известие взволновало меня. А может быть, героиня крепости жива? Но почему же до сих пор она не дала о себе знать? Статьи о Брестской обороне не раз появлялись в печати и в каждой из них говорилось о ней и о ее гибели. Неужели эти газеты или журналы никогда не попадались ей на глаза?
Во всяком случае, надо было искать следы Раисы Абакумовой. Но прежде чем они обнаружились, пришлось долго идти, как по цепочке, от одного человека к другому.
Сначала медицинская сестра Людмила Михальчук, которую я разыскал в Бресте, дала мне адрес ленинградского врача Ю. В. Петрова, работавшего до войны в крепостном госпитале. Петров, как оказалось, переписывался со своим бывшим сослуживцем — фельдшером И. Г. Бондарем, находившимся сейчас в Днепропетровской области. Бондарь в одном из писем ко мне сообщил нынешний адрес другого врача из крепости — В. С. Занина, живущего теперь в Москве. А Занин, в свою очередь, знал, где живет близкая подруга Раисы Абакумовой, медицинская сестра Валентина Раевская.
Именно от В. С. Раевской из Мценска, Орловской области, я и получил наконец долгожданное известие. Раиса Абакумова была жива и здорова и работала в районной больнице в городке Кромы той же Орловской области.
