Бенедикт Сарнов - Юра Красиков творит чудеса
Этот маневр вовремя заметил Сашуня.
- Юрка! Атас! - крикнул он.
Юра мгновенно оценил обстановку и, схватив Лену за руку, побежал вслед за Сашуней.
- Эй! Ребята! Погодите! Да не бойтесь меня! Вот чудаки! - кричал корреспондент, лавируя между столиками, расталкивая скандалящих посетителей и оправдывающихся официантов. Но, когда он наконец протиснулся к парапету, ребят там уже не было.
Убедившись, что предполагаемых виновников скандала ему все равно не догнать, корреспондент вернулся за свой столик. Достал блокнот, лихорадочно стал его листать.
- Прямо горишь на работе, ни дня без строчки, - насмешливо сказала Ритатуля.
- Да нет, понимаешь, я этого парня давно уже засек. У меня тут даже где-то его фамилия записана. И номер школы. Странный парень...
Он поднял рюмку с коньяком, поднес ее к губам, выпил. Нет, это был явно не коньяк. Бурда какая-то. То ли квас, то ли просто подкрашенная водичка. Однако вместо досады или негодования на лице корреспондента отразилось выражение самого неподдельного восторга.
- Па-тря-сающе! - сказал он в пространство и быстро-быстро начал что-то строчить в своем блокноте.
Юра, Лена и Сашуня перебежали Арбатскую площадь, нырнули в тоннель подземного перехода, выбежали на бульвар. Им казалось, что за ними гонятся. В ушах у них все еще звучали громкие, возбужденные голоса обманутых посетителей кафе.
Только очутившись на бульваре, они почувствовали себя в безопасности и, задыхаясь, плюхнулись на скамью.
- Неужели он нас узнал? - спросил Юра, еле переведя дух.
- А ты как думал?
- Что же теперь будет?
- А ничего не будет. Доказать-то все равно ничего нельзя, Ты только смотри, сам не проболтайся, - посоветовал Сашуня. - А главное, не дрейфь.
- Мы на правильном пути... Я все понял. Тебе надо лечить больных.
- Ты что? - Юра красноречиво покрутил пальцем около лба.
- Между прочим, не так глупо, - одобрила Лена. - Можно, например, зубы рвать...
- Зачем зубы? - сказал Юра, постепенно начиная понимать все преимущества новой идеи. - Зубы - это мелочь! Я знаю, что надо сделать! Надо попробовать на Кострикине!
- Вот это блеск! - сказал Сашуня, - Как это мне сразу в голову не пришло! Это действительно идея!
Он поглядел на Юру, словно не узнавая его, и сказал по обыкновению насмешливо, но в то же время уважительно:
- Смотри! Дурак, дурак, а - дурак!
Витька Кострикин был одноклассником Юры, Лены и Сашуни. Всего за несколько дней до того, как Юра Красиков стал "телепатом", Витька упал с турника, сломал ногу и на "Скорой помощи" был увезен в больницу Склифосовского.
Говорили, что лежать Витьке в больнице со сломанной ногой предстоит еще очень долго, несколько месяцев, а то и полгода.
Разыскав хирургическое отделение больницы имени Склифосовского и не без труда выяснив номер Витькиной палаты, Юра, Лена и Сашуня наткнулись на неожиданное препятствие.
- Посетительский день был вчера! Не видите, что ли? Пятница, от двух до пяти, - непреклонно заявила флегматичная нянечка в раздевалке и категорически отказалась выдать ребятам белые халаты.
Ребята совсем было уже собрались отложить исполнение своего плана до следующего "посетительского дня", но Сашуня вовремя сообразил:
- Давай пускай в ход свою телепатию.
- Последний раз спрашиваю, дадите халат? - дерзко спросил Юра у вредной старухи.
- Иди, мальчик, иди отсюдова! - как и следовало ожидать, ответила старуха.
- Ну и ладно, без вас обойдемся, - сказал Юра, и тотчас, к изумлению бедной гардеробщицы...
...На нем, на Лене и на Сашуне оказались халаты, причем не куцые и застиранные, а накрахмаленные, сверкающие ослепительной белизной, хрустящие, и не внакидку, как у посетителей, а надетые в рукава и аккуратно завязанные сзади тесемочками, как у хирургов.
- А если там кто-нибудь из врачей? Что мы скажем? - робея, спросил Юра.
- Не дрейфь, телепат! Бензин ваш, идеи наши! - подбодрил его Сашуня.
И они вошли.
ЧЕРНАЯ НЕБЛАГОДАРНОСТЬ
Витька лежал в очень живописной позе. Нога его в плотной гипсовой упаковке была задрана кверху и подвешена чуть ли не к потолку с помощью сложного приспособления, напоминающего самолет неизвестной конструкции.
В палате, помимо Витьки, было еще человек восемь. Некоторые из них были ходячие: с переломами рук. Некоторые сидели, вынимали из тумбочек какую-то снедь, закусывали. Некоторые лежали в таких же живописных позах, как Витька.
- Здравствуйте, товарищи! - сказал Сашуня очень солидно: у него был свой план действий.
- Здравствуйте, молодежь, - сказал пожилой сидячий больной. - Откуда же вы такие будете?
- Мы из Вияка, - не моргнув глазом, ответил Сашуня. - Из Всесоюзного института ядерных комбинаций. Практиканты.
- Такие молоденькие и уже практиканты, - не слишком даже удивляясь, сказал сидячий больной. - Из ядерного? Как же, знаю. Это где атомом лечат? Ох, милые вы мои, уж обижайтеся, не обижайтеся, а не верю я в этот ваш атом...
Пожилому, как видно, очень хотелось поговорить на атомные темы. Но Сашуня разговаривать с ним больше не стал. Деловитой походкой подошел он к Витькиной койке и сказал вполголоса:
- Здравствуй, Кострикин. Учти, ты нас не знаешь. Мы практиканты, будем пробовать на тебе новый метод лечения.
- Так я вам и дался! - сказал Кострикин, слабо ориентируясь в обстановке.
- Чудик! Это либо выйдет, либо нет. А больно не будет! - сказал Юра.
- Видали мы таких! Не будет... Они тоже сначала говорили "не будет". А потом я, знаешь, как орал? Несмотря, что усыпляли.
- Да что ты с ним разговариваешь? Ты делай свое дело! - сказала Лена.
Сашуня тоже поторопил:
- Быстро! А то войдет кто-нибудь...
Осмотрев ногу Кострикина, Юра озабоченно покачал головой и громко спросил, обращаясь к Сашуне:
- Комбинация? Пунктуация? Операция?
- В данном случае, мне кажется, надо прибегнуть к тирьямпампации, важно ответил Сашуня.
Юра, многозначительно кивнув, стал "гипнотизировать" ногу Кострикина.
- Ну, как? - спросил он, выждав для приличия две-три секунды.
- Что как? - не понял Кострикин.
- Попробуй, ногой пошевелить можешь?
- Сказал тоже! Пошевелить. Мне даже подумать об этом страшно. У меня, знаешь, какой перелом? Со смещением коленного сустава. У меня кость не туда растет. Мне еще месяца три в таком подвешенном виде тут болтаться. А потом снова учиться ходить, как маленькому. Я, может, из-за этого на второй год останусь!
Чувствовалось, что Кострикин не столько даже был огорчен, сколько гордился своим замечательным переломом.
Юра подумал и еще раз "погипнотизировал" Витькину ногу.
Бинты и гипс исчезли. На "самолете" покоилась совершенно голая Витькина нога.
- Ну-ка, шевельни слегка. Не бойся! - приказал Юра Кострикину.
Кострикин пошевелил большим пальцем ноги.
- Не бойся! Не бойся! Смелее шевели!
Кострикин осторожно повертел ступней.
- Вроде не больно, - удивился он.
Юра "погипнотизировал" ногу в третий раз.
"Самолет" медленно опустился на койку, бережно неся свой груз, и растворился в воздухе. Теперь прямо на одеяле лежала самая обыкновенная, нормальная, здоровая на вид нога.
- А ну-ка согни коленку, - приказал Юра.
Кострикин послушно согнул колено.
- Теперь встань!
Кострикин босиком стал на пол.
- Попрыгай!
Кострикин прыгнул, присел. Снова прыгнул.
- Не болит! - заорал он диким голосом, в бешеном темпе выделывая ногами чарльстон. - Совсем не болит!
- Ай да практиканты, - сказал пожилой сидячий больной, с интересом наблюдавший картину кострикинского исцеления. - И мне, что ли, попробовать полечиться атомом? Слышь, практикант, а вреда от вашего лечения не будет?
- Этот вопрос в настоящий момент изучается, - небрежно кинул Сашуня. Увидев, что его ответ произвел на собеседника крайне неблагоприятное впечатление, он быстро стал делать Юре знаки: давай закругляйся, мол, пора!
Юра беззвучно пошевелил губами.
Больничная пижама Кострикина исчезла. На смену ей явились обыкновенные брюки, рубашка, свитер, ботинки.
Подумав, Юра еще что-то пробормотал себе под нос.
И, как последний штрих, появился на Кострикине хирургический, хрустящий, накрахмаленный белый халат.
Теперь в палате оказалось четверо "практикантов" вместо трех. Деловитой походкой направились они к двери.
В 6-м "В" шел урок геометрии. Вела урок Олимпиада Васильевна - та самая пожилая учительница, которая на педсовете выражала недовольство по поводу чрезмерного мягкосердечия молоденькой Анны Петровны.
- О-о! Кострикин в классе? - удивилась Олимпиада Васильевна. - А мне говорили, что ты болен. Очень хорошо! А то бы ты у меня так и остался в этой четверти неаттестованным. Иди к доске!
Кострикин, тоскливо озираясь, как приговоренный к казни, пошел отвечать, урок.
Он взял тряпку и медленно, со вкусом начал вытирать доску. Уже давно на чертой, сверкающей влажным глянцем поверхности не было ни единого, даже крошечного мелового пятнышка, а Кострикин с диким рвением все тер и тер доску тряпкой, лишь бы оттянуть момент казни.
