Кощеева невеста - Алан Григорьев
— Четверть часа, — обеспокоенно напомнила Маржана, но её никто не послушал.
Василиса подошла к богатырю, тронула руками его веснушчатые щеки и подбородок, поросший рыжеватой щетиной, — будто бы не верила, что перед ней не призрак.
— Но как же так? — пролепетала она. — Ванюша, родненький, ты ж не изменился совсем. Сколько же тебе годков нынче?
— Не считаю я лета, — буркнул богатырь, слегка покраснев. — Бросил это дурное занятие. Мне, вишь, молодильное яблоко пожаловали, как и тебе. Ты, кстати, тоже ничуть не изменилась. Всё так же хороша.
— Врё-ё-ёшь, — с улыбкой протянула она, взяв Ванюшу за руки. — Никогда я красавицей не была. Даже после того зеркала да гребешка — Даринка всё равно была краше.
— Ну, так то Даринка. Она у нас краше всех! — взгляд богатыря стал мечтательным. — Вот погоди, спасём тебя и всё Дивье царство от Кощея, а там я и к жене вернусь. Она меня ждёт и тебя увидеть всё надеется. То-то радости будет!
Василиса, помрачнев, выпустила его руки.
— Зря ты всё это затеял, Вань… Неужто тебе дома с любимой женой не сиделось? Чего на подвиги-то понесло?
— Вовсе и не зря, — надулся богатырь. — Нешто я могу спокойно штаны на печи просиживать, когда в мире такое творится? Да ты не боись, если война долго продлится, царь Ратибор и Даринке молодильное яблочко пожалует — он обещал! А покамест вот так живём — птичек-весточек друг другу кажну седмицу посылаем…
Лис нахмурился. Услышанное ему совсем не понравилось. Ладно, Ванюша тот ещё остолоп, задурили ему дивьи люди голову. Но дать яблоко мужу и не дать жене — каков же хитрец этот Ратибор! Соломки себе подстелил на случай, если богатырь взбрыкнёт. Мол, не будешь послушным — останется твоя жена старухой и помрёт в урочный срок. А хочешь вечно жить со своей любимой — делай как царь скажет А Весьмир наверняка понимает, что к чему, — вон как глаза прячет. Может, даже он эту хитрость и придумал. У-у-у, морда!
— Вань, расскажи, как там сестрёнки мои? Как батюшка? Ежели, конечно, жив ещё…
— Помер Неждан Афанасьевич, — вздохнул Ванюша. — Неведомая хворь его одолела, когда тебя увезли. Года три на бабкиных отварах протянул, а по весне лёг на печку и преставился. Пока в горячке метался — всё виноватился, мол, своими руками отправил доченьку родненькую на погибель в Навьи земли.
— Не виноват он. Я сама пошла! — глаза Василисы заблестели от слёз.
Богатырь вместо ответа развёл руками: дескать, ничего уже не попишешь — дело прошлое.
— Вань, а лавка, выходит, Златке досталась?
— Да какой там… чужим людям продали. А Златка к бабке Ведане в ученицы пошла замест тебя. Ух, и сильной ведьмой сделалась! — Ванюша поёжился.
— Но как же так? — Василиса разинула рот. — Ей же вроде нравилось счета вести, за прилавком стоять?…
— А вот и нет. Ради отца она старалась, а как его не стало, так сразу сказала: пропади она пропадом, ваша лавка. Ну а мы с Даринкой, сама понимаешь, не вытянули. Не из того мы теста, чтобы торговые дела вести. Когда детишки пошли — вообще не до того стало…
Лис поймал на себе обеспокоенный взгляд Маржаны. Та показала ему девять пальцев — стало быть, осталось девять минут. Пришлось снова всех поторапливать:
— Хватит уже лясы точить, в дороге наболтаетесь. Пора выбираться отсюда. Я оседлал добрых коней — на Горыныче было бы, конечно, сподручнее, да теперь ни одному змею крылатому из-за чар Кощеевых к замку с воздуха не подобраться. Запомнил отец тот ваш побег.
— Надеюсь, этот ещё крепче запомнит, — хмыкнул Весьмир. — Веди нас, приятель. И скрестим пальцы на удачу.
А Василиса вдруг взволновалась, заозиралась по сторонам:
— Погодите, а где же Анисья? А-ни-ся?! Подруженька дорогая, ау?!
— Тише ты, — рыкнула на неё мара. — Чары истончаются. Будешь орать — Кощея разбудишь.
— Но я не могу уйти без Анисьи, — всхлипнула Василиса. — Я же ей обещала…
И тут Весьмир, взъярившись, стукнул кулаком по стене так, что в стороны брызнула каменная крошка:
— Так! Это уже слишком! Второй раз одно и то же? И как, в прошлый раз спасла ты свою подруженьку, из-за которой в плену осталась? По глазам вижу, что нет… И не надейся, что второй раз случится чудо и Кощей пощадит тебя снова. В общем, не обессудь, Василиса: либо сама пойдёшь, либо Ванька тебя сейчас по темечку тюкнет, на плечо взвалит — и побежим.
— Не надо по темечку, — Василиса взяла его за руку, глянула умоляюще. — Вот только скажи, Весьмир, а жить-то потом мне как?
— Как все живут, — более не медля, чародей потащил её за собой. — Сжав зубы. Ни у кого жизнь не мёд, душа моя. И как бы нам того ни хотелось, мы не в силах исправить всё зло этого мира.
Синие глаза матери наполнились отчаянием. Она шла, загребая ногами песок и мелкие камушки. Лис не смог вынести этого взгляда: остановился и выпалил:
— Вы бегите, а я пойду поищу Анисью. Мне-то отец ничего не сделает. Вы только меня не ждите — сразу в седло и скачите во всю мочь. А мы к вам позже присоединимся — я тут все подземные ходы-выходы знаю, в ночи запросто выберемся.
— Лис, нет! — воскликнула Василиса, и в этот момент Ванька всё-таки тюкнул её по темечку и, пробормотав: «Прости», — перекинул сомлевшее тело через плечо, будто какую-то пушинку.
Тем временем Лис принялся совать в руки Весьмиру свои сокровища: дудочку, чтобы усыпить огнепёсок у внешней стены, гребешок, который бросишь — и за спиной лес вырастает, и рушник — мост через Огнь-реку.
— Бери, всё пригодится. И вот ещё возьми письмецо. Там написано всё, что мне известно про Кощееву смерть. Это на случай, если я вдруг не смогу вас догнать…
Чародей, глянув ему в глаза,
