Борис Карлов - Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе

Мушкина убавила звук.

— Какой мерзавец… — прошептала она. — Ведь он сейчас разговаривает с матерью ребенка, которого еще сегодня велел убить… Он сейчас уверен, что Слава и Маринка мертвые, а мамашу убеждает насчет того, что «дело молодое». Послушайте, Алексей, я сейчас же пойду наверх, возьму палку от швабры и буду колотить его до тех пор, пока весь дух из него не вышибу.

— Знаете, Валя, я почти согласен. Вот здесь не могу понять…. неровность… сучек или…

— Дайте-ка я…

Яблочкин и Мушкина начали вместе искать потайную кнопку, но вдруг услышали в коридоре шаги и характерный скрип сапог.

— Идет!! — зашептали они друг на друга. — Прячемся!!

И оба замерли в темном углу кабинета, обнявшись изо всех сил.

Мракобесов вошел в кабинет и поводил носом. Его косящие глаза прежде всего внимательно осмотрели шкаф — камень, открывавший проход в его сокровищницу сказок тысячи и одной ночи. Но нет, никто не посмел вторгнуться в его священные владения.

— Вздорная баба, — продолжал он бормотать, еще находясь под впечатлением от разговора с мамой Славика Подберезкина. — Настоящий солдафон в юбке. Ей бы командовать взводом пехотинцев, а не детей воспитывать. Детей… мальчика… Надо было лучше воспитывать, чтобы не совал нос в чужие дела.

Один глаз Мракобесова дьявольски сверкнул, другой скорбно потупился. Нервно проведя ладонью по лицу, он нащупал потайную кнопку (совсем не там, где искали наши герои), шкаф сдвинулся, освободив узкий проход в колдовское логово. Пахнуло влагой и серой. Держась за руки, Яблочкин и Мушкина на цыпочках последовали за злодеем.

Шкаф задвинулся, и в темноте сами собой вспыхнули газовые рожки, развешанные по шершавым каменным стенам. Выбрав место потемнее, невидимки присели на корточки и замерли.

Мракобесов приблизился к своему сатанинскому «алтарю» и зажег свечи. Восковая фигурка генерала Потапова, истыканная отравленными иголками, согнулась и скукожилась, будто высохла на манер египетской мумии.

— До утра не протянет… — удовлетворенно заметил негодяй. — Пора, теперь уже пора ставить следующего.

Он шагнул к котлу, закатил рукава и вытащил из бурлящей темно-красной жидкости другую фигурку, пониже и поплотнее. Обтерев и поставив эту рядом с первой, Мракобесов зажал в пальцах иголку, прошептал заклятие, обмакнул острие в пузырек и вонзил иглу в живот своей новой жертвы.

— Вот так, хорошо, — проговорил он с удовлетворением. — Доброго вам здоровьечка, Спартак Васильевич. А здоровьечко у вас было отменное, я знаю. Но это только первая из тринадцати…

— Спартак Васильевич — это губернатор! — прошептала Пушкина в самое ухо Яблочкину.

— Я понял, — отвечал тот. — Внимательно следите за его руками, когда он будет выходить.

— Я вас тоже поняла.

Меж тем Мракобесов вынул из котла третью фигурку, но его дальнейшие действия ничуть не походили на те, которые он проделывал раньше. Он тщательно обтер фигурку своим собственным надушенным платком, подержал перед глазами, повертел так и сяк, поцеловал в лоб, подогнул ей ножки и усадил на маленький золотой трон, расположенный в верхней части «алтаря». Прошептал заговор, надел на голову фигурке маленькую бриллиантовую корону. Постояв некоторое время молча перед коронованной куклой, он заговорил с ней:

— Вот так, дорогой мой Авраам Люцеферович… или Елена Мироновна?.. Ах нет! Простите великодушно! то я говорю! Ваше Величество, господин Президент, император Всея Руси — именно так к вам теперь следует обращаться! Удобно ли вам? Скоро, скоро, не пройдет и недели, как вы уже станете самым законнейшим, самым легитимнейшим приемником нашего властителя… Тот — никуда не годится. Он плохой президент. Он скончается прямо на трибунах от излишней эмоциональности. Он успеет отдать перед смертью одно единственное распоряжение — о временной передаче тебе всех своих властных полномочий. А что может быть более постоянным, чем временное?.. Он еще здесь, — Мракобесов кивнул на котел, — но завтра он созреет и с ним можно будет работать. Не скрою, это будет очень, очень трудная работа. Ведь их так много в его окружении — этих трусливых шакалов и хитрых лисиц, рвущихся к власти… Но он выберет тебя, только тебя и никого другого, клянусь копытами дьявола!

Мракобесов поправил корону на голове приемника и отвесил ему церемонный поклон. Затем достал с полок банки, наполненные сушеными снадобьями и стал бросать щепотки в бурлящую жидкость, которая закипела с удвоенной силой. Он забормотал заговор, и жидкость зашипела, покрывшись пеной, потом он задул свечи и вышел. Газовые рожки погасли.

Едва шкаф задвинулся, Яблочкин и Мушкина включили фонарики, шагнули к стене и осмотрели поверхность, которой коснулась рука Мракобесова перед тем, как открыть себе изнутри проход в кабинет.

— Вот она! — Мушкина указала на чуть заметную каплю, одну и многих, поблескивавших на щербатой каменной поверхности. — Не трогайте! Это стекло, кнопка. Теперь мы знаем, как выбраться отсюда.

Мушкина просунула руку себе под комбинезон, вырвала откуда-то кусочек белой нитки и повесила этот кусочек на стену рядом с каплей:

— Теперь мы ее не потеряем.

Невидимки приблизились к дьявольскому «алтарю» и зажгли свечи. В отблесках пламени физиономия восковой фигурки Мракобесова, казалось, самодовольно улыбается; «генерал Потапов» изображал из себя последнюю степень изнеможения, а «губернатор» пока еще был только неприятно удивлен происходящим.

Мушкина попросила у Яблочкина зажигалку.

— Что вы хотите делать?

— Прежде всего избавить Михал Михалыча от страданий, если он еще жив.

Чиркнув зажигалкой, Мушкина слегка нагрела торчащую в груди фигурки Потапова иглу и легко вынула ее из воска.

— Позвольте я облегчу страдания губернатора, — вызвался Яблочкин.

— Потерпит.

Одну за другой, Мушкина вынула все тринадцать отравленных иголок из рук, ног, тела и головы «Потапова». После этого она сама облегчила страдания губернатора.

— Теперь нужно промыть им раны. Там в углу есть кран; возьмите ведро и наберите воды.

Яблочкин наполнил ведро, а Мушкина погрузила фигурки в воду и хорошенько прополоскала, промывая отравленные раны-дырочки.

— Я думаю, что эти куклы совсем следует уничтожить, — предложил Яблочкин. — Кто знает, как еще могут повернуться дела в ближайшие часы.

— Пожалуйста без упаднических настроений. Но вы правы: здесь вообще все нужно уничтожить, как бы и что бы ни повернулось. Только вот этого оставим.

Мушкина щелчком сбила корону с «императора Всея Руси» Мракобесова, ссадила его с трона, а потом они вместе с Яблочкиным, испытывая садистское удовольствие, воткнули в него все извлеченные из других фигурок иголки. Они были готовы поклясться, что фигурка Мракобесова издавала пронзительный крысиный писк.

Затем Яблочкин развел огонь в маленькой плавильной печи, а Мушкина собрала все фигурки, в том числе и те, которые еще находились в бурлящем котле. Их сложили в ведро и поставили на огонь. Котел опрокинули, и густая темно-красная жидкость ушла в находившееся в полу сливное отверстие. Туда же вылили жидкости из находившихся на полках склянок, а сухие снадобья высыпали на пол.

Как только фигурки расплавились, воск остудили холодной водой, и Мушкина выдавила пальцем на его еще мягкой поверхности православный крест. Трижды перекрестилась, проговорила «Отче наш», снова трижды перекрестилась. Глядя на нее, Яблочкин перекрестился, но неправильно.

— Вы верующая? — спросил он с уважением.

— Как видите.

— Вообще-то я тоже, — Яблочкин почувствовал себя неловко, — только не всегда соблюдаю эти… посты и обряды…

— Дело не в обрядах. Пойдемте отсюда.

Невидимки задули свечи, осветили стену фонариком, нашли белую нитку и стеклянную кнопку. От легкого прикосновения к ней шкаф с бронированной стенкой послушно отъехал в сторону, образовав проход в кабинет Мракобесова.

В Управлении было пусто, дежурный офицер клевал носом за своей перегородкой. Яблочкин и Мушкина прошли мимо него на цыпочках, скрипнув одной и той же половицей, сдвинули оконные шпингалеты и выпрыгнули на улицу.

Уже светало. Теперь следовало забрать детей у Татьяны Сергеевны, навестить в больнице генерала Потапова и подробно во всем перед ним отчитаться.

9

Этой ночью генералу Потапову час от часу становилось хуже. Его внутренние органы жизнедеятельности, такие как печень, почки, легкие, желудок и, наконец, сердце — полностью отказали и были подключены к искусственным приборам. Тело парализовал обширный инсульт, голова, пораженная воспалением мозга, в редкие минуты пробуждения зверски болела. После полуночи консилиум врачей решил делать безотлагательную операцию на мозг, чтобы попытаться хоть немного продлить жизнь этого безнадежного больного. Светило медицинской науки академик Штакеншнейдер-Вано принял решение лично участвовать в операции, хотя знал наверняка, что после наркоза больной уже больше не очнется.