Школа пяти Башен - Карин Мюллер
Я смущённо откашливаюсь. Мне как-то надо пройти в нашу квартиру.
Надеюсь, что папа первым делом подключит здесь электричество. Чуть больше света тут бы точно не помешало. Даже учитывая тот факт, что солнечные лучи пробиваются через занавес из листьев винограда, растущего перед окнами, и рисуют мерцающие узоры цвета позднего лета на пыльных, большей частью разбитых плитках пола.
Мне уже приходилось видеть действительно жуткие коридоры. Папа работал смотрителем не только на Гранд-Стрит, но и в школах бедных кварталов, которые были далеко не в самом лучшем состоянии. Но то, что я вижу здесь, выглядит и правда как настоящие руины. Где же здесь должно быть пространство, пригодное для жизни? Когда делаю ещё один шаг, понимаю, что то, что я сначала приняла за небрежно проложенные электрические провода, на самом деле виноградные лозы, которые каким-то образом сумели проникнуть сюда с улицы.
А вот что я не могу найти, так это дверь в нашу квартиру. Внезапно слышу у себя за спиной тихий скрип. Я невольно оборачиваюсь и вижу, как позади меня медленно-медленно закрывается входная дверь. Это что, такой дурацкий розыгрыш для новичков? Вот уж ни за что бы про Бену не подумала. Но вот вам, пожалуйста.
– Очень смешно, – кричу я. – Сейчас просто умру от страха. Хочу к папочке на ручки. Бу-у! Даже не пытайтесь меня напугать, кишка тонка. Понятно?
Но никто так и не появился. Я совершенно одна. Вернее, мы вдвоём с Пенелопой. Лишь несколько птиц, испуганных шумом, с громким хлопаньем крыльев заметались где-то в вышине башни. Я их вижу сквозь окно. Вороны, которые своим карканьем как будто жалуются на то, что им помешали.
Гм.
Жаба на моей ладони издаёт резкий звук и пытается перебраться через мои пальцы. Я подставляю другую руку, чтобы она случайно не разбилась, спрыгнув вниз.
– Прости, что я так громко закричала. Похоже, это просто был ветер, – объясняю Пенелопе, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо и спокойно.
Она начинает двигаться ещё быстрее. По-видимому, я ей уже надоела. Но когда я делаю несколько шагов в направлении выхода, чтобы выпустить её, она отворачивается и издаёт недовольное ворчание.
– Ну и куда ты тогда хочешь? – спрашиваю я, подняв брови.
Жаба ворчит ещё раз, как будто она не в состоянии поверить, что я насколько туго соображаю.
– Да нормально я соображаю, – сердито сообщаю я и пересаживаю её на пол, потому что она всё время пытается перепрыгнуть через мои пальцы.
– Нет здесь никакой двери. Бену, видимо, ошибся. Впереди справа только лестница наверх. А туда нельзя. Смотри, что на табличке написано!
Я показываю на табличку, которая криво болтается на небольшой цепочке перед первой ступенькой лестницы, подниматься по которой явно опасно для жизни.
Но Пенелопу эта информация не заинтересовала. Раздувая свой горловой мешок, она упорно ползёт дальше. Мне не остаётся ничего иного, кроме как тяжело вздохнуть. Не то чтобы какая-то запретительная табличка может меня остановить. В моей предыдущей школе я сама такие иногда вешала на лестнице. Например, когда хотела спокойно почитать в своём любимом месте – в большой оконной нише. Но толстенная паутина, свисающая с местной таблички, говорит сама за себя. Ясно давая понять, что предупреждение это висит здесь не со вчерашнего дня.
Пенелопа решительно шлёпает своими лапками дальше влево. И когда я отрываю свой взгляд от лестничной площадки, оказывается, что она исчезла. Словно сквозь землю провалилась.
– Эй, ты где?
Я продеваю вторую лямку на плечо и надеваю рюкзак полностью. Иду вслед за жабой и удивлённо обнаруживаю, что башня не заканчивается лестницей.
Узкий проход ведёт к дощатой стене из толстых, грубо обтёсанных досок. Я как раз вовремя поворачиваю за угол, чтобы увидеть, как Пенелопа выжидательно смотрит на меня, а затем одним прыжком через щель исчезает с другой стороны. Ну, круто.
– Я немного больше тебя, – ворчу я.
И что дальше? Конечно, следовать за жабой!
Осторожно похлопываю по доскам и захожусь в кашле, потому что с них летит целая лавина пыли и грязи. Но одна из досок оказывается незакреплённой, конечно же, самая нижняя. И конечно, я сразу же, когда пытаюсь отодвинуть её в сторону, загоняю себе в палец занозу.
– Ой!
Ну что ж, придётся пробираться туда в таком виде. С кровоточащим пальцем во рту я встаю на колени и на четвереньках или, правильнее сказать, на трёх конечностях проползаю сквозь щель. Я слышу, как ткань рюкзака, продираясь по доскам, издаёт подозрительные звуки. Затем я врезаюсь головой во что-то мягкое. Протягивая к этому нечто руку, я уже готова ко всему. Но, оказывается, это всего лишь ткань. Толстая, пыльная и немного пахнущая гнилью холстина, похожая на ту, что используют на строительных площадках. Задерживаю дыхание и подныриваю под неё. И вот я на месте. Получилось! В изумлении я выпрямляюсь и стряхиваю с одежды паутину и кусочки штукатурки. Теперь представления о размерах башни, сформировавшиеся у меня, когда я смотрела на неё с улицы, вполне соответствуют действительности. Кто-то просто отгородил её часть. Но зачем?
Коридор снова поворачивает, и я буквально упираюсь в ответ на свой вопрос: на моём пути стоят несколько пустых вёдер из-под краски, а мне для продолжения пути приходится поднырнуть под красно-белую заградительную ленту. Я в растерянности останавливаюсь.
Эта часть башни кажется несколько просторнее. Электричества здесь, по-видимому, тоже нет – на стенах мерцают всё те же лампы. Но в помещении явно недавно был сделан ремонт. Даже вроде всё ещё пахнет свежей краской, или это мне только кажется. Во всяком случае, лозы винограда не пробиваются здесь сквозь окна. Стёкла целые, усики вьющихся растений подрезаны, а выложенный плиткой пол помыт. Через открытую входную дверь, выглядящую очень современно, внутрь падает солнечный свет. И здесь так тепло. Только сейчас понимаю, какие холодные
