Мэтт Хейг - Мальчик по имени Рождество
– Прощай, мой друг. Удачи!
Он поднял руку, чтобы помахать мышонку вслед. Пальцы от холода стали почти фиолетовыми и горели огнём. Желудок сводило судорогами. Ногу, зажатую между оленем и целым миром, сдавило так, что Николас боялся ослепнуть от боли. Мальчик закрыл глаза и представил роскошный пир: бесконечные блюда с окороками, имбирными пряниками, тортами и черничными пирогами. И, конечно, горячий шоколад.
Николас откинулся на снег, и усталость навалилась на него огромным валуном, по капле выдавливая жизнь.
Миика скрылся из виду. И когда Николас почувствовал себя совсем ужасно, он произнёс нечто столь же ужасное. Самое ужасное, что вообще можно сказать вслух. (Закройте глаза и уши – в особенности, если вы эльф!)
– Нет никакого волшебства, – прошептал он в беспамятстве. И погрузился во тьму.
Отец Топо и Малышка Нуш
Сквозь темноту пробились голоса.
– Кабииша лоска! Кабииша тикки! – торопливо проговорил кто-то тонким голоском, похожим на девчоночий.
– Та ууре. Ахтаума лоска эс нуоска, Нуш, – неспешно ответил второй голос, глубокий и напевный.
Он умер?
Нет. Точнее, не совсем. Живым его тоже можно было назвать с трудом: если бы их с Блитценом нашли минутой позже, они совершенно точно были бы мертвы.
Прежде всего Николас заметил, что ему тепло.
Жар зарождался где-то внутри и растекался по телу горячим сиропом. Мальчик ещё не согрелся до такой степени, чтобы почувствовать маленькую руку, которая прижималась к его груди напротив сердца, – но уже различал голоса, пусть они и звучали как сквозь толщу воды.
– Что это, деда? – спросил тоненький голосок, и на этот раз Николас, к своему огромному удивлению, понял всё до последнего слова.
– Это мальчик, Нуш, – ответил обладатель второго голоса.
– Мальчик? Но он выше тебя, деда!
– Это потому, что он особенный мальчик.
– Особенный? Что значит «особенный»?
– Он человек, – осторожно произнёс второй голос.
Послышался изумлённый вздох.
– Человек?! Деда, он нас съест?
– Нет.
– Нам нужно бежать?
– Уверен, он не опасен. А даже если и так, мы не должны позволять страху управлять нами.
– Ты только погляди на его уши!
– Да. К человеческим ушам нелегко привыкнуть.
– Деда, но ты же помнишь, что случилось с…
– А вот об этом думать не стоит, Малышка Нуш. Мы всегда должны помогать тем, кто попал в беду… Даже если это человек.
– Выглядит он ужасно.
– Да, ты права. Вот потому-то, Нуш, мы и должны ему помочь.
– А это сработает?
– Да, – во втором голосе скользнула тревожная нотка. – Думаю, да. И с оленем тоже.
Блитцен очнулся и медленно перевернулся, освобождая ногу Николаса, который тоже начал сонно моргать.
Открыв наконец глаза, мальчик судорожно втянул воздух. Несколько секунд Николас никак не мог сообразить, где он. Затем он увидел двух существ – и снова судорожно вздохнул, потому что именно так поступают люди, впервые увидевшие эльфов.
Оба эльфа оказались невысоки (как это свойственно их народцу), но один был пониже другого. Николас сразу догадался, что это девочка-эльф. У неё были чёрные волосы, кожа белее снега, острые скулы, остроконечные уши и большие, широко расставленные глаза. И хотя она была одета лишь в тёмную зелёно-коричневую тунику, казалось, мороз её ничуть не беспокоит. Второй эльф – тот, что постарше и покрупнее, – носил такую же тунику, только с красным поясом. У него были длинные седые усы, седые всклокоченные волосы и серьёзные, но добрые глаза, которые поблёскивали, как иней на солнце.
– Кто вы? – наконец обрёл голос Николас.
– Я Малышка Нуш, – ответила Малышка Нуш. – А тебя как зовут?
– Николас.
– А я – Отец Топо, дедушка Нуш, – сказал второй эльф и посмотрел по сторонам – не подглядывает ли кто. – Ну, точнее, пра-пра-пра-пра-пра-дедушка. Мы эльфы.
Эльфы.
– Я умер? – на всякий случай спросил Николас. На самом деле, его вопрос был не таким уж глупым. Мальчик впервые за много недель чувствовал бегущее по венам тепло и растущий в груди восторг – и не понимал, как такое может быть.
– Нет. Ты не умер, – сказал Отец Топо. – Хотя и очень старался. Ты вполне себе жив, благодаря доброте, которую мы отыскали внутри тебя.
Николас озадаченно моргнул.
– Но… Мне не холодно. И слабости я не чувствую.
– Деда немножко над тобой поколдовал, – сказала Малышка Нуш.
– Поколдовал?
– Сотворил маленькое чудовство.
– Чудовство? А что это?
Малышка Нуш посмотрела на Николаса, потом на дедушку и снова на Николаса.
– Ты не знаешь, что такое чудовство?
Отец Топо похлопал внучку по плечу.
– Он пришёл с той стороны горы. В мире людей магии не так много, – старый эльф улыбнулся Николасу и Блитцену. – Чудовство – это заклинание надежды. Чтобы сотворить его, нужно закрыть глаза и пожелать чего-то всем сердцем. Если пожелаешь правильно, заклинание сработает. Чудовство – одно из самых ранних заклинаний, записанных в первой Книге Чудес и Надежды – книге эльфийского волшебства. Я положил руку на тебя и на твоего друга-оленя и пожелал, чтобы вы согрелись, преисполнились сил и всегда были в безопасности.
– Всегда? – нахмурился Николас, а Блитцен лизнул его в ухо. – Но это же невозможно.
Малышка Нуш ахнула, и Отец Топо поспешил прикрыть ей уши.
– Эльфы никогда не произносят этого слова, – сказал он, качая головой. – Невозможность – это всего лишь возможность, которую ты ещё не увидел. Но сейчас ты должен покинуть Эльфхельм. И как можно скорее.
– Эльфхельм? Деревню эльфов? – переспросил Николас. – Но я ведь до неё ещё не добрался.
Малышка Нуш засмеялась долгим эльфийским смехом (поверьте, эльфы умеют смеяться по-настоящему долго), за что Отец Топо смерил её строгим взглядом.
– Я разве сказал что-то смешное? – спросил Николас, а сам подумал, что, даже если вы спасли кому-то жизнь, не очень-то вежливо вот так над ним смеяться.
– Мы стоим на улице Семи Извилин, – хихикнула Малышка Нуш.
– Что? Это же не улица. Тут один снег вокруг. И… какие-то разноцветные огни.
Малышка Нуш посмотрела на Отца Топо.
– Расскажи ему, деда, расскажи скорее!
Старый эльф ещё раз огляделся по сторонам и принялся торопливо объяснять:
– Это самая длинная улица Эльфхельма. Мы в юго-восточном углу деревни. Улица идёт на запад и заканчивается у Лесистых холмов, за границей Эльфхельма.
– Лесистые холмы? – переспросил Николас. – Но я ничего не вижу. Кроме огней в воздухе.
– Вон там – Серебряное озеро и Олений луг. Все магазины – на улице Оленьего луга, – выпалила Малышка Нуш, подпрыгивая от нетерпения и указывая на север.
– Озеро? Какое озеро?
– А там – Главный зал Эльфхельма, – сказала она, тыча пальцем в противоположном направлении – где, насколько хватал глаз, лежал точно такой же, ничем не примечательный снег.
Николас растерянно помотал головой и поднялся.
– О чём вы говорите?
– Деда, он что, слепой? – подняла глаза на дедушку Малышка Нуш.
Отец Топо посмотрел на Николаса, затем на внучку. И очень тихо сказал:
– Чтобы увидеть что-то, нужно по-настоящему в это верить. Это первое правило эльфов. Нельзя увидеть то, во что ты не веришь. А теперь постарайся изо всех сил. Вдруг ты всё-таки найдёшь, что искал?
Деревня эльфов
Николас медленно огляделся: сотни порхающих огней постепенно обретали плотность и становились всё менее призрачными. Цветные всполохи, свободно плававшие над землёй, превращались в квадраты, треугольники и круги. Прямо на его глазах из воздуха проступала целая деревня с дорогами и домами. Деревня эльфов. Теперь Николас тоже видел, что они с Блитценом стоят посреди улицы, вдоль которой выстроились маленькие зелёные хижины. С востока в неё вливалась ещё одна дорога, пошире. Николас посмотрел под ноги: там по-прежнему лежал снег. Хоть это не изменилось.
Мальчик пробежал глазами по улице, уходящей на север: по обе стороны от неё стояли бревенчатые домики с заснеженными крышами. Под козырьком у одной болтался гигантский деревянный башмак. У другой над дверью висела табличка с нарисованным волчком. Наверное, это был магазин игрушек. За ними Николас разглядел озеро, о котором говорила Малышка Нуш. Оно напоминало большое овальное зеркало, а рядом на лугу паслись олени. Блитцен их тоже заметил и с интересом принюхался.
На западе, где темнели вдалеке Лесистые холмы, высилась большая круглая башня, увенчанная шпилем. А прямо на севере располагался Главный зал Эльфхельма, на который указывала Малышка Нуш. Построенный из тёмных, почти чёрных бревен, он был крупнее прочих зданий в деревне. Не такой высокий, как башня (в нём было всего два этажа), он сиял двадцатью окнами, и Николас слышал доносящееся оттуда пение и чувствовал упоительный сладкий аромат, по которому скучал аж с прошлого года. Имбирные пряники! Здешние пахли даже вкуснее тех, что продавались в кондитерской Кристиинанкаупунки.
