Льюис Кэрролл - Приключения Алисы в Стране Чудес
— Змея! — кричала Голубка.
— Я не змея! — негодующе воскликнула Алиса. — Оставьте меня в покое!
— А я говорю — змея! — повторила Голубка, однако, уже более сдержанным тоном, а затем добавила, чуть не плача: — Я все перепробовала, но им ничего не подходит!
— Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, — сказала Алиса.
— Я пробовала корни деревьев, я пробовала берега, я пробовала живые изгороди, — продолжала Голубка, не слушая Алису, — но эти змеи! Ничто им не по нраву![17]
Алиса все больше и больше недоумевала, однако она решила, что нет смысла что-либо говорить, пока Голубка не закончит.
— Как будто и без того мало хлопот с высиживанием яиц, — говорила Голубка, — так я еще должна ночью и днем высматривать змей! Да я глаз не сомкнула в последние три недели!
— Мне очень жаль, что вам так досаждают, — сказала Алиса, которая начала понимать.
— И вот, едва лишь я перебралась на самое высокое дерево в лесу, — продолжала Голубка, и голос ее поднялся до крика, — и едва я решила, что наконец-то от них избавилась, как они, извиваясь, спускаются прямо с неба! У, змеюка!
— Но я не змея, говорю же вам! — сказала Алиса. — Я…
— Ну и? Что же ты такое? — осведомилась Голубка. — Вижу, ты пытаешься что-то придумать!
— Я… Я девочка, — произнесла Алиса не слишком уверенно, ибо помнила, через сколько превращений прошла в этот день.
— Ну разумеется! — воскликнула Голубка тоном глубочайшего презрения.
— Я повидала достаточно девочек на своем веку, но ни одной с такой шеей, как эта! Нет, нет! Ты змея; и отрицать это бесполезно. Ты, пожалуй, теперь еще заявишь, что никогда не пробовала яиц!
— Я пробовала яйца, разумеется, — сказала Алиса, которая была очень правдивым ребенком, — но девочки, знаете ли, едят яйца, как и змеи.
— Я этому не верю, — сказала Голубка, — но если они это делают, значит, они тоже — разновидность змей, вот и все, что я могу сказать!
Для Алисы эта идея была совершенно новой, так что она замолчала на минуту-другую, что дало Голубке возможность добавить:
— Ты ищешь яйца, это-то я знаю прекрасно, а значит, какая для меня разница, девочка ты или змея?
— Зато для меня это большая разница, — поспешно сказала Алиса, — и вообще, я не ищу никаких яиц, а если бы даже и искала, то ваши мне не нужны: я не люблю сырые.
— Ну и убирайся, в таком случае! — сердито сказала Голубка, возвращаясь в свое гнездо. Алиса пригнулась, опускаясь между деревьями настолько, насколько могла — ибо ее шея все время путалась в ветвях, и ей то и дело приходилось останавливаться, чтобы распутаться. Затем она вспомнила, что все еще держит в руках куски гриба, и очень осторожно принялась за дело, откусывая то от одного, то от другого, и тем самым то увеличиваясь, то уменьшаясь, пока, наконец, не стала своего обычного роста.
Она уже так давно не была даже близко к нормальному размеру, что поначалу ей это показалось довольно странным, однако за несколько минут она привыкла, и, как обычно, заговорила сама с собой: «Ну вот, половина плана выполнена! Как загадочны все эти превращения! Никогда не знаешь, чем станешь в следующую минуту! Однако, я снова правильного размера; следующая задача — попасть в тот прелестный сад; но как это сделать, хотелось бы мне знать?» И, сказав это, она вдруг вышла на открытое пространство, где стоял домик высотой около четырех футов. «Кто бы там ни жил, — подумала Алиса, — никак не годится идти к ним, будучи такого размера; я ведь их до смерти перепугаю!» Так что она принялась откусывать от кусочка из правой руки, и не рискнула идти к домику, пока не уменьшилась до девяти дюймов.
Глава VI. Поросенок и перец
Минуту-другую она простояла, глядя на дом и раздумывая, что делать дальше, как вдруг из леса выбежал ливрейный лакей (Алиса сочла его ливрейным лакеем, потому что на нем была ливрея; иначе, если бы она судила только по лицу, то назвала бы его рыбой) и громко забарабанил в дверь. Дверь открыл другой ливрейный лакей, с круглой физиономией и большими глазами, как у лягушки; оба лакея, как заметила Алиса, носили большие завитые пудреные парики. Ей стало очень любопытно, что все это значит, и она подкралась чуточку поближе, чтобы послушать.
Лакей-Рыба начал с того, что извлек из-под мышки огромное письмо, размером почти с него самого, и вручил его второму лакею, говоря торжественным тоном: «Для Герцогини. Приглашение от Королевы на игру в крокет.» Лакей-Лягушка повторил столь же торжественно, слегка поменяв порядок слов: «От Королевы. Приглашение для Герцогини на игру в крокет.»
После чего они низко поклонились друг другу, и букли их париков перепутались.
Алису разобрал такой смех, что ей пришлось отбежать назад в лес, чтобы они ее не услышали, а когда она снова выглянула из-за деревьев, Лакей-Рыба уже ушел, а второй сидел на земле возле двери, тупо уставясь в небо.
Алиса робко подошла к двери и постучала.
— Стучать нет никакого смысла, — сказал лакей, — и тому есть две причины: во-первых, потому что я с той же стороны двери, что и вы, а во-вторых, они внутри так шумят, что никто вас не услышит.
И действительно, из дома доносился необыкновенный шум — непрерывные плач и чихание, то и дело сопровождавшиеся жутким грохотом бьющейся посуды.
— Тогда объясните, пожалуйста, — сказала Алиса, — как мне войти?
— Был бы некоторый смысл стучать, — продолжал лакей, не обращая на нее внимания, — если бы дверь была между нами. Например, если бы вы были внутри, вы могли бы постучать, и я мог бы вас выпустить, вы понимаете, — он продолжал все время смотреть в небо, пока говорил, и Алиса подумала, что это весьма невежливо. «Но, возможно, он ничего не может с этим поделать, — сказала она себе, — ведь его глаза так близко к макушке! Но, в любом случае, он мог бы отвечать на вопросы!»
— Как мне войти? — громко повторила она.
— Я буду сидеть здесь, — заметил лакей, — до завтра…
В этот момент дверь дома распахнулась, и большое блюдо полетело оттуда прямо лакею в голову; но оно лишь слегка чиркнуло по его носу и разбилось в куски о дерево за его спиной.
— … или, может быть, до послезавтра, — продолжал лакей тем же тоном, словно ничего не случилось.
— Как мне войти?! — спросила Алиса еще громче.
— А вам вообще нужно входить? — сказал лакей. — Сперва надо решить этот вопрос, знаете ли.
Это было, без сомнения, справедливо; вот только Алиса не любила, когда с ней так говорили. «Это просто ужасно, — пробормотала она про себя, — вот ведь манера спорить у всех этих существ! Они кого угодно с ума сведут!»
Лакей, похоже, решил, что это подходящая возможность повторить свои прошлые рассуждения, с некоторыми вариациями.
— Так и буду сидеть здесь, — сказал он, — с перерывами, день за днем…
— А мне что делать? — воскликнула Алиса.
— Все, что хотите, — ответил лакей и принялся насвистывать.
«Ох, нет никакого смысла говорить с ним, — сказала, отчаявшись, Алиса, — он же совершенный идиот!» Так что она открыла дверь и вошла.
Дверь вела прямо в большую кухню, которая была полна дымом из конца в конец; в середине на трехногом табурете сидела Герцогиня и нянчила младенца; кухарка склонилась над огнем, помешивая в большом котле, который, по всей видимости, был полон супом.
«В этом супе явно слишком много перца!» — сказала себе Алиса (что было непросто из-за разобравшего ее чиха).
В самом деле, в воздухе было слишком много перца. Даже Герцогиня почихивала время от времени; что же до ребенка, то он поочередно чихал и плакал, не переставая ни на секунду. Не чихали только два существа в кухне: кухарка и большой кот, который сидел у очага и улыбался от уха до уха.
— Скажите, пожалуйста, — произнесла Алиса с некоторой робостью, ибо была не вполне уверена, что с ее стороны будет вежливо заговорить первой, — почему ваш кот так улыбается?
— Это чеширский кот,[18] — сказала Герцогиня, — вот почему. Поросенок!
Последнее слово она произнесла с такой внезапной злостью, что Алиса аж подпрыгнула, но в следующий момент поняла, что это было адресовано ребенку, а не ей, так что она набралась смелости и продолжила:
— Я не знала, что чеширские коты всегда улыбаются; по правде говоря, я не знала, что коты вообще могут улыбаться.
— Все они могут, — сказала Герцогиня, — и большинство из них так и делает.
— А я не знаю ни одного такого, — сказала Алиса очень вежливо, весьма довольная, что ей удалось завязать беседу.
— Ты мало что знаешь, — отрезала Герцогиня, — и это факт.
Алисе совсем не понравился тон этого замечания, и она решила, что лучше бы сменить тему разговора. Пока она пыталась подобрать подходящую, кухарка сняла котел с супом с огня, и сразу же принялась швырять все, до чего могла дотянуться, в Герцогиню и ребенка — первыми полетели каминные щипцы, кочерга и совок, затем градом посыпались кастрюли, тарелки и блюдца. Герцогиня не обращала на них никакого внимания, даже когда они попадали в нее; ребенок же и без того так орал, что невозможно было понять, больно ему от этих ударов или нет.
