Цион - Анастасия Евлахова
Черное, будто траурное, платье, черные волосы и эта дурацкая серая сумка с желтым значком, прижатая к груди. Риина пятилась шаг за шагом к разбитой витрине. Не смотрела себе под ноги, оступалась. Она глядела прямо перед собой. Потом увидела их и я.
Их было шестеро. Сначала они двигались идеальным прямоугольником, три шеренги по двое, а потом разошлись веером, обступая Риину, – одетые в бордовые, как густая кровь, мундиры с золотом эполет на плечах. У Пустых были одинаковые, но, в сущности, совершенно человеческие лица, а в руках никакого оружия. Впрочем, я почему-то уже знала, что оно им не нужно.
Все произошло слишком быстро. Риина не успела увидеть меня, а я не успела открыть рта. Ее тело пронзило насквозь. Лицо вскинулось наверх, глаза широко распахнулись. Пальцы разжались. Серая сумка со значком Второго швейного кружка шлепнулась на бетонную крошку. Потом упала и Риина. Теперь я видела ее под ногами патрульных – рука изогнута, щека уперлась в осколок бетона, глаза пусто смотрят вперед.
А потом началось то странное движение, которого я почти не разобрала. Только кровь стучала в висках, а в ушах стало тесно и ватно. Я поняла, что почему-то стою на коленях, упершись руками в груду кирпичной крошки. Я что-то кричала, но не слышала сама себя. Патрульные разворачивались ко мне один за другим – как будто это были кадры с кинопленки. И декорации у этой сцены были отменные. Такие натуральные развалины не смогли бы изобразить ни в каком ционском театре. А актеры?
Нет, актеры были посредственными. Лицо человека всегда подвижно: от эмоций черты способны меняться до неузнаваемости. У Пустых же, казалось, вместо лиц посмертные маски. Я не поняла, когда они развернулись и один за другим принялись отступать. Кажется, я все еще стояла на коленях, упершись ладонями в крошку, – больно, больно, больно.
Когда последний темно-красный мундир исчез за углом, я бросилась к Риине и упала рядом с ней, чтобы трясти ее за плечи, щипать руки, бить по щекам… Риина была мертва.
Глава 27. Ужин вдвоем
РАДАР ГОРЕЛ КРАСНЫМ. Парень почти кожей ощущал это жжение – все его системы кричали об опасности, которая шла по пятам. Пустые… Шестеро. Стандартный закатный патруль. Они уже ликвидировали исключенную, но парень чувствовал рядом с потухшей точкой еще одну. Нужно увести… Переключить. Показать, что поживиться сегодня можно и в другом месте. Добычи сегодня необычайно много.
Других исключенных парень почувствовал не сразу. Они появились чуть дальше, не из ворот на востоке Циона. Он не помнил этих дверей, но он сейчас вообще ничего не помнил. Чувствовал только, что уже видел такое, что оттуда уже изгоняли. И что патрулю куда интереснее будут трое дополнительных, «неофициальных» исключенных, чем та самая точка рядом с потухшей, от которой он так хотел их увести. Дальше, дальше…
Он дразнил своими защитами. Приподнимал щиты и опускал. Уходил по лабиринту темнеющих улочек все дальше и дальше. Кажется, он никогда еще с Пустыми не играл вот так. Никогда не заходил так далеко, никогда не рисковал так сильно. А все почему? Он сжимал в кармане складной нож и думал: вторая точка рядом с той потухшей должна достаться ему.
* * *
Не помню, сколько я просидела над телом Риины. Уже стемнело, когда я услышала за спиной шаги и вздрогнула. Я должна была уходить, должна была забиться в какой-нибудь угол подальше от патруля, который ушел, но, конечно же, вернется. Но я просто не могла бросить Риину. И пока зашедшее солнце забирало вслед за собой последние капли света, я сидела на коленях рядом с Рииной. Сначала я трясла ее, прижимала ладони к ее щекам, а потом просто стиснула ее руки и не могла шевельнуться.
Риина была мертва. Ее не просто не распределили. Ее изгнали, а потом убили. И все это случилось потому, что я захотела ей помочь. Я вмешалась со своей тупой верой в терминалы и настрочила на Риину донос. Нет, я, конечно, думала, что пишу простое заявление на прием врача. Но я, видно, и правда чудовищно плохо знала свой родной Цион. И как он мог меня так предать? Как я могла предать подругу?
Когда я услышала за спиной те шаги, я сидела над Рииной сгорбившись. Я сжимала ее коченеющую руку и все никак не могла поверить. Я до сих пор не поверила, что больше нет мамы, так вот тебе мертвая подруга. Верь сколько хочешь.
– Встань.
Знакомый голос меня испугал. Я его уже слышала и прекрасно знала, но повелительные нотки были чужими.
– Ниил…
Вскочив на ноги, я бросилась ему навстречу, но на полпути остановилась. Во мраке блеснул металл – преломился свет из-за далекой ционской стены. Нож? Опять?
– Ниил, в чем дело?
Я разбирала его лицо все четче и четче. Грязный, волосы лезут в глаза – он едва походил на себя. Взгляд его горел странной злобой.
– Все представители Старой Расы, покинувшие пределы резерваций, подлежат уничтожению. Статья третья, параграф второй, – процитировал без всяких эмоций Ниил.
Холодок побежал по моей спине. Он и правда Новый. Он машина, набитая визорной начинкой. Он же и коммы мог вырубать одним взглядом, потому что сам как комм…
– Ниил, это же я, Тесса, – прошептала я. – Ты меня слышишь? Помнишь?
Я распрямила плечи, зная, что Ниил прекрасно видит меня и в темноте. Но Ниил мотнул головой.
– Ни один представитель Старой Расы не имеет права покидать предела резерваций без санкции Вечного Совета или Смотрителя соответствующей резервации.
– Ниил, да очнись же!
Я ступила к нему, не глядя на нож, который снова был направлен мне в живот. Мы ведь уже это проходили… Там, в переулке.
– Это я, Тесса. Никакая я не… Старая Раса. Просто Тесса. Слышишь?
– Тесса, – повторил он.
Рука с ножом дрогнула, и я метнулась вперед. Оттолкнула руку, обхватила лицо Ниила ладонями и впилась губами в его губы. Потом отпрянула, не отпуская ладоней. Он был так близко – я ощутила знакомый аромат древесного мыла, смешанный с резким, чужим запахом железа, пота и грязи.
