Шамиль Ракипов - Откуда ты, Жан?
Мимо погрустневшего Бикбаева с шёпотом: «Чемберлен!.. Чемберлен!.. Пузатый лорд!» — прошли Андрейка и его приятели. Порозовевшая, как пончик, только что вынутый из печки, прошла Светлана, сунув незаметно в ладонь Ване какую-то бумажку. Он прочитал её на подоконнике. Там было написано, «Мы восхищены вашим геройством. Держитесь!» И подпись — размашистым почерком: «Светагул».
Ваня передал записку Харису.
— Не пойму только, почему так расписалась.
Харис, прочитав, пожевал губами.
— Подписались трое, — догадался он. — Первыми слогами своих имён. Све-та… понял?.. Та-мара… Гуль-сум.
Стало немного веселее. Но всё равно друзья ждали, что их вызовут к директору. Однако такого вызова почему-то не было до самого конца уроков.
Это событие ещё больше сблизило Кабушкина и Бикбаева. Оба считали себя невиноватыми. Ученики смотрели на них с уважением. И Ваня уже надеялся, что Полина Петровна исправит ему двойку. Но та упорно молчала.
Что предлагает дядя Сафиулла
Мать Вани работала в первую смену. Поэтому встречались они только вечером. И почти не разговаривали в эти дни, затаив друг на друга обиду. Ирина Лукинична терпеливо ждала, когда её сын раскается и перестанет играть в разбойников. Да ещё в божьем храме. А Ване стыдно будет перед ребятами, если откажется. Во-первых, не трус он, во-вторых, они играют не в разбойников, а в «белых» и «красных». Потом на берегу Казанки начнут воевать не хуже, чем в кино.
Вернувшись домой из школы, Ваня хлебает картофельный суп, оставшийся от завтрака, затем бежит к Харису. Тот живёт с родителями на втором этаже, в деревянном доме. Дверь в их квартиру всегда раскрыта. Слева у порога стоят рядком галоши, разные сапожки. Такой здесь порядок: обувь, которую носят на улице, снимают за порогом и в комнату входят в одних чулках. Лесенки чисто вымыты, на полу от самого порога тянутся постланные дорожки с цветными узорами. Передний угол. комнаты занавешен красным пологом с круглыми, как у павлина, радужными пятнами, за пологом высятся пухлые, будто надутые воздухом, подушки. Печка всегда побелённая, самовар на столе сияет, как солнце. И не только самовар — сами хозяева, казалось, тоже светятся, встречая гостя радостной улыбкой… Если приходишь к ним во время обеда, не отговоришься что сыт, спасибо. Хозяйка непременно скажет: «Каждому кушанью своё место» — и всё равно за стол посадит. В этой семье в особом почёте чай. Особенно чёрный. С едой может быть иногда и плохо, бывают перебои, но чай всегда имеется. Как только гости на пороге — перво-наперво ставят самовар: такой обычай.
Оказывается, и на этот раз гостил у них какой-то мужчина. Сидели они вдвоём с дядей Бикбаем за столом, пили чай и мирно разговаривали. Ваня, решив, что мешать им неудобно, хотел было уйти, но, узнав по голосу дядю Сафиуллу, задержался. Этот, пришедший с германской войны человек с бельмом на глазу и с тремя искалеченными пальцами правой руки работает не где-нибудь, а в трамвайном парке.
Харис в это время сидел за маленьким столом у окошка и, глядя в раскрытую книгу, слушал взрослых. Случайно повернув голову, он заметил друга и махнул ему рукой: «Иди сюда, Жан-Вальжан». Молча поклонившись гостю и хозяину, Ваня прошёл к Харису. Рассматривая книгу, оба внимательно прислушивались к тому, что рассказывал дядя Сафиулла, приехавший недавно с курорта.
— Вовсе рай там на юге, как в сказке. А зелени сколько! Дома стоят прямо в лесу. Деревья большие — глянешь на верхушку, тюбетейка слетает. Прямо под окнами Чёрное море. Но почему его назвали чёрным, так и не узнал. Вода в нём, как небо, синяя-синяя. А горы? На макушках белый снег, зима. Внизу же — лето. Соловьи поют, виноград созрел — так и просится в рот. И кругом белые каменные дворцы! Сам Николай там отдыхал…
— Неужели сам царь? — удивился дядя Бикбай, даже привстав с места.
— Истинно тебе говорю… А теперь вот и я там был. Ходил по его дорожкам, сидел в его кресле-качалке…
— Вот ведь времена какие, а, брат Сафиулла!
— Не говори. Если бы сказали раньше, что буду в царском дворце отдыхать, не поверил бы. Такой почёт нашему брату, рабочему. Вот съездил туда и не заплатил за это ни копейки. Даже дорога бесплатная.
— Как говорят, золото не в земле, а в руках рабочих…
Дядя Сафиулла согласно кивнул головой и, заметив мальчишек, подмигнул им одним глазом.
— Пора теперь о парнях подумать, друг Бикбай. Дельную профессию им выбрать… А тот разговор ещё не забыли? — спросил он мальчиков.
— Помним, дядя Сафиулла! — сказал Харис.
— Нет, не забыли, — подтвердил и Ваня.
Месяца два тому назад они дали ему слово стать водителями трамвая. Как только закончат школу, пойдут к дяде Сафиулле учениками. Трамвайный парк был рядом, и ребята заглядывали туда часто. Пролезут оба вдоль заросшего крапивой забора, нырнут в дыру, где разошлись подгнившие доски снизу, и подолгу любуются, как рабочие ремонтируют вагоны, смазывают их и выставляют на запасные пути. Покрытые лаковой краской трамваи блестят, как ласточки, усевшиеся на проводах. Кажется, вот-вот покатятся. Но их держат башмаки — тяжёлые железки под колёсами. Харис и Ваня часто сами устанавливали эти башмаки на рельсы. Подсунут под колёса — и трамвай стоит, как прикованный. Жаль только, что в парке на трамвае не покатаешься. Гонят. Говорят: ещё под колёса попадёте. Так уж и попадут! Они давно уже научились хвататься за поручни, прыгая в трамвай на ходу…
Мальчишки особенно привязались к дяде Сафиулле. Тот носит красивую тюбетейку, рубашку в мелкий горошек. Ходит немного сгорбившись. Вставляет он стёкла в окна трамваев, чинит пол и сиденья с большим увлечением. Посмотреть со стороны: вроде бы копается человек, не спешит, а сам уже много сделал.
Ване и Харису он разрешает носить ящик с рабочим инструментом: с ножовками, стамесками. Такое счастье выпадает не каждому. Конечно, стамеска или ножовка не бог весть какое богатство. Но в ящике есть и другое, что-то похожее на крюк с рукояткой, блестящей, как зеркало. Трамвайный ключ. Он к любому трамваю подходит. Ключ этот начальник парка дал только водителю трамвая и дяде Сафиулле. Тому нельзя не дать — у него такая работа — перемещать трамваи с места на место. Значит, он для ребят самый уважаемый, достойный человек. И, главное, не прогоняет их. Даже любит. Если бы не любил, то не дал бы трамвайную ручку. Встанет позади Хариса или Вани, когда кто-нибудь из них занимает место водителя, и командует: «Вперёд!», «Малый ход!» или «Стоп!». Жаль, на другие пути трамвай переводят редко. Не то можно бы командовать «Право руля!», «Полный ход!», как на пароходе. И сам дядя Сафиулла в это время похож на капитана…
Вот он и уговорил их стать водителями трамвая.
— Из вас, ребята, — напомнил им сегодня Сафиулла, — толк будет. Лишь бы отметки не подкачали, чтобы мне за вас не краснеть.
— Постараемся, — дали обещание мальчики.
Навеки вместе
Об этом разговоре они сообщили классному руководителю, надеясь, что Полина Петровна похвалит их. Но она сказала, что ничего, мол, всегда надо слушать взрослых. И больше ни слова.
— Не поняла нас, — пожаловался после Харис.
— И не хотела понять, — заверил Ваня…
Ребята не опустили рук. Харис, хоть и кажется таким застенчивым, но парень с головой. Ваня часто залетает в мечтах на седьмое небо, выдумывает порой такое, что и в сказке не услышишь. Всегда у него десятки различных планов. Только ни один из них до конца не доводит. Зачем? Для этого есть Харис. Тот из десяти планов девять несбыточных тут же отвергает, а самый надёжный, десятый, рассматривает с другом придирчиво. О таких вот и говорят: два сапога пара.
После разговора с учительницей Ваня во время урока, ероша волосы на голове, строил очередные планы. Только ни одним из них с другом пока не поделился. По тому, как он покусывает губы, морщит брови, словно кислого яблока не прожуёт, Харис видел, что на этот раз его друг свои планы отверг сам. «Хорошо, — усмехнулся Харис. — Пусть не приучается греметь, как треснувший колокольчик»…
Позже, когда выходили на перемену, Ваня дёрнул друга за рукав и показал ему большой палец:
— Во, придумал!
— Давай, рассказывай.
— Не сейчас. После уроков.
Харис удивился: раньше друг его таким не был.
Из школы они шли пешком. Всю дорогу обсуждали новый план. От иголки до нитки, как говорил Харис. Нет, сколько бы не старался он придраться, в плане друга изъянов не было.
— Ну как? — спросил Ваня.
— Принимается, — ответил Харис.
Дома перекусили наскоро, что под руку попалось, — и на Казанку. Да чего же там красиво летом! Весь берег покрыт зеленью, жужжат пчёлы, поют в кустах и на деревьях невидимые птицы. Будто план, придуманный Ваней и Харисом, даже птицам понравился: вон как заливаются, желая им счастья!
