Анатолий Алексин - Позавчера и послезавтра
- Володя тут ни при чем. Во всем виноват я...
Дирдом опять как бы . проглотил стакан рыбьего жира:
- Ты?!
Маргарита Васильевна так же неторопливо, как она приводила в порядок свои густые, красивые волосы, произнесла:
- Зачем чтобы кто-то брал на себя вину? Все было естественно: ребята не привыкли ко мне. Они волновались.
Я хотел возразить. Но Виктор Макарович удержал меня за руку.
В эту минуту из приемной донесся журчащий голос Наливина:
- Дирекция у себя?
Дирдом сразу же запил рыбий жир стаканом сладкого морса.
Прямо с порога Наливин обрушился на худенького Виктора Макаровича, накрыл его собой.
- Фотографа бы сюда! Фотографа!.. - сладким голосом воскликнул Дирдом.
Потом Наливин стал обнимать меня, потом Дирдома.
Когда с объятиями было покончено, я заметил, что мы, мужчины, остались одни: Маргарита Васильевна незаметно ушла.
- Десятилетия промчались, как миг, - разводил руками Наливин. - И вот сегодня меня вернули в невозвратную пору детства. Только уже вот такого... - Он опять окинул себя критическим взглядом, как бы опережая в этом смысле Виктора Макаровича. - Поверьте, учитель, это не на почве переедания, а от неправильного обмена веществ! За болезнь ведь не судят...
- Победителей вообще судить не положено, - сказал Виктор Макарович. - Я счастлив, что ты - знаменитый и заслуженно заслуженный!
- Но это и вами заслужено! - ответил Наливин. - Ведь это вы у меня обнаружили... - Он погладил себя по горлу. - Если б не вы!.. Вы первый услышали мою увертюру. Мою прелюдию... А сейчас уже опускается занавес.
- Ты сошел с ума! - весело воскликнул Виктор Макарович. - Карузо тоже был полным! А Джилли?
- Врачи советуют перейти на концерты. А может быть, на педагогическую работу.
- И у тебя тоже... врачи?
- Что день грядущий мне готовит? - пропел Наливин.
Дирдом зааплодировал.
- Ну, голос твой абсолютно здоров! - обрадовался Виктор Макарович.
- Увы... Извечный конфликт между формой и содержанием. Хотя у вас никакого конфликта не происходит: вы - в образцовой форме. - Он с добродушной завистью оглядел худенького Виктора Макаровича. - Общение с ними не дает вам стареть! - Наливин ткнул пальцем в мою сторону. - А мне бы сейчас петь басом! Или, в крайнем случае, баритоном... - Оглядев себя, он вновь зажурчал: - Вас, учитель, сегодня не хватало да сцене! - Дирдом стал усиленно копаться в бумагах. - Кстати, где наша бестрепетная Маргарита Васильевна? - Наливин оглядел кабинет.
- Она не виновата, - твердо сказал я. Виктор Макарович опять удержал меня за руку.
- Я всегда восхищался, учитель, что вы столько лет...
среди этого бушующего океана! - Наливин указал на меня. - Я бы и дня не выдержал.
- Как же ты собираешься переходить на педагогическую работу?
- Буду учить вокалу. Только вокалу... А ваше призвание - весь и х мир! - Наливин опять ткнул в меня пухлым пальцем.
Дирдом совсем зарылся в бумаги. "Есть люди, которые воспринимают чужой успех, как большое личное горе!" - как-то сказала мама. Не знаю, был ли Дирдом таким челоком, но авторитет и успехи Виктора Макаровича его раздражали. Я давно уж заметил.
- И вдруг сегодня вы покинули пост, - продолжал Наливин. - Почему?
- Ноги, Женечка... Все тот же неправильный обмен, который производит время, - здоровья на нездоровье. И мне тоже придется поискать новое место в жизни.
- Оно только здесь, в этом Доме! - уверенно заявил Наливин. - Среди них! - В который уж раз он ткнул в меня пальцем. - Без вас Дом культуры утратит первое слово в своем имени: он перестанет быть домом. По крайней мере, для них!
Тут я захлопал.
- Маргарита Васильевна по образованию дирижер. И педагог по призванию, - четко проговорил Виктор Макарович. - Я в какой-то степени преграждал ей путь... Теперь она быстро найдет с ними общий язык! - Он тоже указал на меня.
Я напоминал самому себе экспонат, который принесли на урок или на лекцию.
- У нее есть этот талант, - уверенно закончил Виктор Макарович.
- А у меня нет! - признался Наливин. - Но она не будет играть с ними в чехарду, показывать фокусы... Помните, как я через вас перепрыгивал?
6
Часа через полтора мы с Виктором Макаровичем, как всегда не торопясь, возвращались домой.
Мои родители не сочли возможным разлучить нас в такой вечер и ушли после концерта с Димулей и Мандолиной.
- Мы хотели, чтобы все осталось, как прежде, - объяснял я по дороге Виктору Макаровичу. - Чтобы вы остались главным дирижером - сидящим или стоящим... Мы только этого и хотели!
- Во-первых, есть средства, которые могут убить благородную цель... медленно произнес Виктор Макарович. - Это ты запомни на всю свою жизнь. Чтобы когда-нибудь тебе не сказали, что "благими намерениями дорога в ад вымощена". А во-вторых... - он так понизил голос, что я еле расслышал: Во-вторых, я любил Маргариту Васильевну.
- Ее?! - Я остановился от неожиданности. - Наверно, давным-давно? Когда вы еще молодым были?
- Неважно, когда это было. Важно, что было.
- И прошло?
- Прошло - не значит кануло, Мишенька. Это, во-первых. А во-вторых... Что-то я сегодня все раскладываю по полочкам? Видимо, потому, что ты задаешь слишком много вопросов.
- Почему же вы на ней не женились?
- Это сделали до меня.
- А она... вас?..
- Она любила со мной работать. И, если говорить словами Дирдома, не думала о своем собственном творческом лице. Теперь наконец... Это в какой-то степени было моим долгом.
- Может быть, вы уходите из-за этого?!
- Из-за "неправильного обмена"... Но нет худа без добра, как говорят. Пойми: она была в моей жизни целой эпохой. Ты скажешь: прошлой эпохой. Но прошлое и забытое - разные вещи. Вообще помнить всегда лучше, чем забывать, Мишенька. Плохое иногда еще можно вычеркнуть. Но хорошее... - Он помолчал, потер ногу. - Тот, кто не помнит вчерашнего, тот и сегодняшнее забудет... А на самом деле, позавчера и послезавтра в жизни неразделимы!
Виктор Макарович заметно устал. Но, мне показалось, не оттого, что у него были больные ноги, а от своих мыслей.
Мы с ним присели.
- Если из книги, Мишенька, выбрасывать прочитанные страницы и главы, вся книга рассыпется. Впрочем, вернемся к Дому культуры... - сказал он. А сам вернулся к Маргарите Васильевне. - Сколько черновой работы она брала на себя!
А лавры в основном доставались хору и мне. Говорят, что в один из самых страшных кругов ада... того самого, дорога к которому вымощена твоими рухнувшими намерениями, попадают "предатели благодетелей". То есть люди, не помнящие добра... Не будем принадлежать к их числу, Мишенька!
- Не будем!.. Я вот вас никогда не забуду!
- Спасибо тебе... Память может продлить человеческую жизнь. Ты понимаешь? Даже угасающую или давно угасшую...
Мы помолчали. Потом я сказал:
- А моя мама помнит все даты в жизни наших родственников и знакомых. И всех поздравляет. Я даже смеюсь над ней.
- А что тут смешного?
- Всё и всех помнить?.. Это надо иметь такой склад! - Я постучал пальцем по голове.
- Память - не склад и не хранилище, - возразил Виктор Макарович. - Это - святилище... Прости за громкое слово.
Мы еще помолчали.
- Хорошо, что Дирдом ничего об э т о м не знает, - сказал я. - А то бы он не назначил Маргариту Васильевну дирижером... с таким удовольствием.
- Может быть.
- А детей у вас никогда не было? - спросил я.
- Я всю жизнь был таким многодетным отцом в нашем Доме культуры, чта построить свой собственный дом... не успел как-то... А Маргарита Васильевна заплакала, когда узнала, что я должен уйти.
- Заплакала? Она?! Не представляю себе.
- Тем дороже для меня это событие!
Мы поднялись со скамейки и пошли дальше.
- Но вот кто мне поможет отыскать... как говорится, новое место в жизни? - ни к кому не обращаясь, сказал Виктор Макарович.
...Как раз одна из замечательных особенностей моей мамы состоит в умении отыскивать то, чего другие найти уже не надеются: достать какое-нибудь редчайшее лекарство, или принести друзьям книгу, изданную лет сорок назад, или разыскать боярские костюмы для самодеятельного спектакля, хотя спектакли про бояр в городе вообще никогда не шли. Она может починить пробки вечером, когда уже все приготовились сидеть в темноте, потому что у монтера рабочий день кончился.
- Я нашла выход из положения! - через несколько дней сообщила мама.
Мы с папой притихли.
- Я вспомнила, что в Доме культуры "Горизонт" был детский ансамбль. В него входили и хор, и хореографическая труппа, и струнный оркестр. А в ансамбле кроме дирижеров, балетмейстеров и прочих был еще и художественный руководитель. Он все объединял. Вы помните?
Мы с папой не помнили этого, потому что мама увлекалась в ту пору драматическим кружком и никакие другие самодеятельные коллективы нас тогда не интересовали. Альбом "Мама в ролях" относился как раз к тому времени.
- Так вот... мы с Лукьяновым придумали, как учредить эту должность в нашем Доме культуры! Дирдом уже знает...
