Владислав Крапивин - Рассказы
- Бомба,- приседая, зашипел он.- Замолчи, балда.
Бомба замолчал и помахал шваброй. Тоник встал на завалинку, дотянулся до высокого окна и постучал три раза, как сказала Лилька. И поскорей отошел к калитке.
Лилька сразу выскочила на крыльцо: Тоник даже не успел сообрадеть, хотелось ему, чтобы Лилька вышла, или нет.
- Идем, если охота,- бросил он.
- Охота,- кивнула Лилька.
Когда они проникли на огород, сумерки уже сгустились. Снова повисла над крышами похожая на розовый шар луна. Стало прохладно. Пахло влажной землей. Белесый туман пластом лежал над грядами.
За маленькой бревенчатой баней у морковной грядки Тоник воткнул в землю лопатку.
- Здесь... А ты присядь. Твой сарафан с луны разглядеть можно..
Лилька послушно присела рядом на корточки.
Лопатка легко врезалась в чернозем. Тоник иногда включал фонарик и выбирал из земли жирных красных червей.
- Помогай,- велел он и подумал, что Лилька ни за что не посмеет взять в руки червяка. Но Лилька посмела. Только она каждый раз вздрагивала и поскорей бросала извивавшуюся добычу в жестянку.
Потом она прошептала Тонику в самое ухо:
- Мы как будто кладоискатели. Правда?
У Тоника защекотало в ухе, и он сперва рассердился, промолчал. Но затем все-таки сказал:
- Правда.
- Я бы одна никогда не пошла сюда,- опять прошептала Лилька.Ты не боишься?
- Еще чего,- сказал Тоник тоже шепотом.- И ты не бойся.
Он покосился на Лильку. Девочка торопливо перебирала пальцами земляные комки и часто вздрагивала. Все-таки ей было страшно.
- Не бойся,- тихо повторил Тоник.- И червяков не трогай. Я сам. Смотри, все руки в земле.
- Ну и пусть.
- Ничего не пусть,- сказал он. Лилькиным рукам не быть в земле.
- Ну как она, чужая морковь? Сладкая?
Этот голос, наверное, был не очень громким. Но показался он оглушительней грозового раската. Тоник от неожиданности опрокинулся навзничь. Высокий человек в сапогах тянул к нему руку. Тоник не видел лица. Видел только эту руку с растопыренными пальцами.
И вдруг вскочила Лилька. Она нырнула под рукой и бросилась бежать по грядам. Тоник не понял, зачем она помчалась через огород, ане к забору. Человек заорал что-то и кинулся за ней. Но Лилька выскочила с огорода на двор, а со двора на улицу. Тоник опомнился. Подхватил свое имущество и махнул через забор.
Когда Тоник проходил мимо тополя, его окликнула Лилька. Она стояла за стволом. Дальше шли вместе.
У Лилькиных ворот они остановились, хотя Тоник и сам не знал, почему.
- Я боялась, что калитка во дворе у них закрыта,- призналась -Лилька.- А он гонится в сапожищах...
- Ты нарочно по грядам побежала?
- Он тебя схватить хотел...
Тоник стал вытаскивать из палисадника спрятанный там самокат.Он дергал его за руль, хотя самокат ни за что и не зацепился. Лилька стояла рядом. Она. наверно, тоже не знала, что сказать, и потому спросила:
- Ты зачем сюда подкову приколотил?
- Так,- сказал Тоник.- Приколотил...
Вдруг он уперся в рулевую доску и одним рывком отодрал подкову.
- Хочешь, отдам?.. Ну, подарю.
- Хочу,- кивнула Лилька.- А зачем?
- Ну, так,- тихо сказал он.- Просто так. Она приносит счастье.
- Правда?
- Это сказка,- вздохнул он.- Но зато можно вот что делать... Иди. на дорогу, дальше, еще дальше! Лови ее, не потеряй! Смотри!
Тоник пустил подкову по мостовой, и она со звоном полетела к Лильке. Брызнули золотые искры.
На следующее утро Тоник проснулся рано. Он встал, осторожно выдвинул ящик комода, вытащил из него все свои штаны: старые и новые, длинные и короткие. Во всех штанах он вывернул карманы. Так удалось собрать семь копеек. После этого Тоник слазил под кухонный стол. Там еще с прошлого месяца лежала трехкопеечная монета. Набрался, целый гривенник. Да еще один гривенник у Тоника был раньше.
В семь часов Тоник прибежал в кинотеатр "Северный", где шла; "Судьба барабанщика". Он купил два билета на первый сеанс.
До начала оставалось чуть больше часа. Тоник вернулся в свой переулок. Было очень хорошее утро. С реки тянул прохладный ветер. Он приносил с берега маленькие "парашюты" одуванчиков и запах сырого. дерева. Солнце стояло уже высоко. Просмоленные лодки, что лежали у заборов, грели под его лучами свои горбатые спины.
Тоник спешил к зеленой калитке. Правда, спешил он, пока был далеко, а когда подошел совсем близко, перестал торопиться. Остановился. Зачем-то вытащил из кармана билеты и осмотрел с двух сторон. Сердце у него колотилось отчаянно. Оно вполне могло пробить грудную клетку, выскочить наружу и взорваться, как граната.
Но сердце не взорвалось. Оно стало колотиться тише, и Тоник вошел во двор. На этот раз Бомба не залаял. Он лениво поднялся, помахал шваброй и снова лег, положив на лапы грустную морду.
Тоник встал на завалинку. Приподнялся на носках. Стукнул по стеклу три раза. Стукнул и отбежал на всякий случай к калитке. Бомба опять помахал шваброй.
Прошла минута, а может быть, пять минут прошло. Никто не показывался. Тоник снова залез на завалинку, снова дотянулся до окна.
- Тебе кого, молодой человек? - услышал он. Лысый дядька с большим животом ив голубых подтяжках стоял на крыльце. Он потягивался и, лениво щурясь, смотрел на Тоника.
- Здравствуйте,- пробормотал Тоник, слетев с завалинки.- Мне Лильку... то есть Лилю.
Человек в голубых подтяжках поднял руки на уровень плеч, несколько раз согнул их и наконец ответил:
- Уехала Лилька. Ночью за ней мамаша приезжала.
- Ага,- сказал Тоник.- Ладно... До свиданья...
За калиткой он сунул руки в карманы и побрел к кинотеатру. В кармане лежали два билета. Один можно было отдать Тимке или Петьке. Но Тонику никому не хотелось отдавать этот билет.
Он шел, опустив голову, и смотрел, как пляшут на тротуаре тени тополиных листьев. Что-то сверкнуло у края тротуара. Тоник остановился. Он увидел подкову. Ту самую. Он узнал ее.
Тоник присел на корточки, положил холодную подкову на ладонь. Но ведь она была простым куском железа и ничего не могла рассказать.
Тоник встал. Он пошел дальше, держа подкову, как оторванную ручку чемодана. Он уже не смотрел на тени тополиных листьев.
У штакетника на углу Пушкинской и Старой Пристанской возвышалась куча металлолома. Этот лом еще три дня назад собрали мальчишки с окрестных улиц, но завод до сих пор не прислал машину.
Тоник вышел на середину мостовой, прищурился и метнул подкову в кучу металлолома.
Подкова звякнула о дырявый таз и затерялась среди железной рухляди, но Тоник все еще смотрел в ту сторону. Из-под таза торчал угол желтой таблички.
Тоник подбежал и выдернул ее. Это был номер ТК 11-25. Значит, кто-то оторвал его от самоката, чтобы прибавить лишние граммы к своей "добыче". А может быть, номер отлетел сам, и его нашли...
Тоник равнодушно сунул железную табличку под мышку и зашагал дальше.
Случилось так, что подкова и вправду помогла отыскать ему номер.
Но счастливым себя Тоник не чувствовал.
КРЫЛЬЯ
На маленьком досаафовском аэродроме мальчишку знали все: планеристы, инструкторы шоферы и хромой сторож дядя Костя.
Первый раз его увидели весной, когда начались пробные полеты. Мальчик стоял недалеко от мотолебедки и смотрел, как длинными крыльями рассекают воздух зеленые "Приморцы". С тех пор он приходил почти каждый день. Сначала его прогоняли: просто так, по привычке, как гоняют любопытных мальчишек, чтобы не мешали серьезному делу. Потом к нему привыкли.
Он помогал курсантам подтаскивать к старту планеры, пристегивать парашюты, расстилать и свертывать белые полотнища посадочных знаков.
Вечером вместе со всеми мальчик сидел у костра. Над аэродромом висело, опрокинувшись, темно-серое, с синим отливом небо. На северо-западе приподнимала сумерки желтая закатная полоса. Крикливые поезда проносились за темной рощей, и от их железного гула вздрагивали одинокие звезды. Курсанты пекли картошку, накопанную на соседнем огороде, инструктор Григорий Юрьевич рассказывал о своей службе в полярной авиации.
А мальчик ни о чем не говорил. Он только слушал и постоянно думал об одном и том же.
Долгое время мальчик на решался попросить, чтобы его взяли в полет. Когда он, наконец, сказал о своем желании, ему, конечно, отказали. В этот день он больше ни о чем не просил. Назавтра он сказал Олегу - одному из наиболее опытных планеристов:
- Даже собаку катаете, а меня нельзя?
Он имел в виду Мирзу, маленького шпица, на счету которого было не меньше десятка полетов.
- За собаку отвечать не придется, - ответил Олег.
Через неделю, сломленный ежедневными просьбами, Олег сказал Григорию Юрьевичу, что хочет прокатить мальчишку. Тот разрешил.
На следующее утро мальчик пришел на аэродром так рано, что даже дядя Костя еще спал. Только через три часа появились планеристы. Еще через полчаса пришел моторист лебедки. Потом вывели из ангара недавно полученный планер. Каждый был занят своим делом и никто не замечал, как вздрагивал голос мальчишки, когда он старался подавить волнение.
