Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
С неослабевающим интересом приглядывался Каспер и к действиям бурграва, а также просматривал реляции помощника Дрохвича, пана Язвицкого, посланного бургравом в тыл врага - в непроходимые чащобы и болота - задолго до того, как кшижаки появились у стен Ольштына.
После первых тяжелых неудач атаки орденского войска стали ослабевать. Под огнем замковых пушек таяла их стойкость. Настал седьмой день осады. Солнце уже крепко пригревало землю. Черные пятна там и сям проступали на грязном снежном покрове. После жестоких морозов вдруг пришла оттепель частый гость в Прибалтике. Ее-то и опасался фон Эльстер.
Коперник и Каспер стояли на вышке дозорной башни.
- Сын мой, мальчик мой... - сказал Коперник.
Каспер вздрогнул. Снова ему почудилось, что не было этих страшных лет разлуки.
- Я знаю, - продолжал Учитель, - что тебе не терпится о многом рассказать мне, а также и от меня услышать важные новости. Но сейчас то ли я постарел настолько, что не могу делать два дела разом, то ли я уверился в том, что ты достаточно возмужал и будешь спокойно дожидаться нужного часа, но... отложим разговор!.. Каспер, Каспер, а ну-ка, погляди, что это? Твои глаза помоложе моих... Неужто это наши с Язвицким во главе?
Нет, это не были люди Язвицкого. Вправо от замка, там, где кончается лес, а подлесок постепенно переходит в холмистые поля, у излучины Лыни, в самом узком ее месте, где осаждающие недавно пытались настелить мост, снова собралась толпа орденских солдат.
- Пан бурграв, пан бурграв! - позвал Коперник, видя, что кшижаки подвозят к излучине реки бревна, хворост, а стоящие на пригорке солдаты катят сверху камни и сбрасывают их в воду.
- Эге, дело ясное, - отозвался Дрохвич, - собачьи дети думают перекрыть Лыню и отвести ее в старое русло, чтобы мы подохли от жажды... Но что делать? Со стен туда пушками не достанешь!
- Да, положение скверное, - промолвил Коперник в раздумье. - Для пушек они слишком далеко... Остается одно - вылазка! Распорядись, кликни охотников, пан бурграв! Жаль, что никак не вызвать сейчас подмогу из лесу! И, строго глянув на Каспера, добавил: - Не рвись, не рвись, никто тебя туда не пошлет! Ты не знаешь здешних мест - заплутаешься или провалишься в подмерзшее болото... А то напорешься на волчью яму... Их тоже для незваных гостей много заготовлено...
- Тогда позвольте мне принять командование над отрядом, - сказал Каспер. - Вылазки, внезапные нападения - этому я у казаков научился. Я не подведу вас, Учитель! - добавил он тихо.
Не дождавшись ответа, Каспер повторил с мольбой:
- Вы доверите мне отряд?
Коперник молча следил за тем, что делается во дворе замка. Потом, повернув Каспера за плечи в сторону ворот Ольштына, сказал коротко:
- Ступай! Люди ждут уже. В добрый час!
Около двух сотен человек в полной боевой готовности выстроилось у ворот. Каспер буквально слетел вниз, но не успел он отдать приказание спустить мост и открыть ворота, как Коперник снова окликнул его сверху:
- Подожди, Каспер! Присмотрись-ка: кажется, господь бог посылает нам подмогу! Подымись на вышку - это уже наверняка пан Язвицкий!
Раздосадованный задержкой, Каспер исполнил приказание Учителя. Ему не пришлось даже присматриваться: из самой чащи леса показался конный отряд. Всадники на мужицких лошадях были вооружены кто копьем, кто алебардой, а у иных красовался в руках кистень на длинной палке. Кое-где над конскими головами поблескивали косы.
С таким нехитрым снаряжением, не придерживаясь воинского строя, отряд с гиканьем и криками несся прямо на закованных в латы орденских наемников. Вот тебе и пан Язвицкий! Не похожи они на регулярную армию!
- Бей их, псов поганых! Бей кшижаков! - кричали мужики.
- Это помощь нам, - воскликнул Каспер, - но и мы должны их поддержать!
Ворота распахнулись, и отряд отлично вооруженных бойцов под командованием офицера в красно-желтом наряде, размахивающего шляпой, украшенной беличьим хвостом, ринулся на орденских наемников с юга, пока мужики крошили их с севера. Ведь за эту полную тревог и наблюдений неделю Каспер не нашел времени сменить немецкую одежду на другое платье.
В рядах противника началась паника. Обороняясь, кшижаки отступали к своему лагерю. Не прошло и часа, как с ними было все покончено. К Касперу на грузном белом жеребце подъехал предводитель мужицкого отряда. На рукаве его расплывалось темное пятно крови.
- Щука! - закричал Каспер, приглядевшись к нему.
- Рыжий, друг мой! - воскликнул Генрих, спешиваясь.
Товарищи крепко обнялись.
- Сейчас, пожалуй, мне больше кличка "сивый" подошла бы, - сказал Каспер шутливо. - Да что это, Генрих, ты ранен! Немедленно садись на коня и в замок!
Генрих поглядел на высокие башни Ольштына, на его литые чугунные ворота и чуть поморщился.
- Ну, что ты раздумываешь, Щука? - с укором сказал Каспер. - Тебе, видно, претит одно слово "замок", но погляди-ка: отстояли-то его наши бравые хлопы-ополченцы! А потом, тебя необходимо по-настоящему перевязать - это во-первых, а во-вторых, надо же потолковать старым товарищам!.. А ты, Щука, смотри-ка, сразу меня узнал! - добавил он, не скрывая радости.
И прямолинейный, правдивый и холодный (недаром же его прозвали Щукой) Генрих Адлер покривил душой: о том, что Каспер Бернат пробирается к Ольштыну, он был предупрежден братом Робертом. В этом обезображенном красно-желтом ландскнехте и родная мать не признала бы его однокашника!
- А чего мне было тебя не узнать? - пробормотал мужицкий вожак, отводя взгляд в сторону.
Потом он отдал какое-то распоряжение своим, и люди его исчезли так же внезапно, как и появились.
Ольштынский наместник встретил их у ворот. Он обнял Каспера и тепло приветствовал Генриха.
- Добро пожаловать, панове, в наш замок!.. Э, да вы ранены? Ну, рукой вашей займусь я сам... В Ольштыне вы найдете приют на любой срок. Вы, я вижу, с Каспером старые знакомые, пан...
- ...Генрих, - подсказал Каспер. - Генрих Адлер...
- Устрой же пана Генриха как можно лучше и поручи его заботам Войцеха. Я считаю излишним, пан Генрих, говорить о том, как вы с вашими ребятами выручили нас сегодня. Пан сам понимает, что я чувствую...
Генрих, не говоря ни слова, поклонился.
Всю ночь напролет проговорили старые товарищи. Несмотря на рану и на большую потерю крови, Генрих не хотел укладываться и не отпускал Каспера от себя.
- Давай сойдем вниз, к канонику Гизе, он ведет там дневник осады, говорил Каспер жалобно. - Я уже столько дней в замке и до сих пор не удосужился наведаться к нему! А ведь он сделал для меня так много!
Однако с Генрихом договориться было трудно. Одно слово "каноник" приводило его в бешенство.
- Пока все воюют, твой каноник сидит себе внизу и ведет дневник осады. А Войцех тем временем доставляет на подносе прямо к его ложу яства и вина!
Прямолинейный, правдивый и холодный Генрих умел быть иной раз чудовищно несправедлив: отец Миколай рассказал Касперу, что в начале осады Тидеман Гизе дни и ночи проводил с ним бок о бок на сторожевой вышке или на стенах замка. И, только когда было получено распоряжение его величества о том, что канонику поручается вести дневник осады, отец Тидеман. по горячей просьбе наместника, спустился вниз, в подвал, где можно было спокойно работать, так как туда слабее доносился грохот канонады. Здесь же он принимал и донесения лазутчиков, и те немногие вести из Великой Польши, которые, рискуя жизнью, доставляли гданьские и краковские курьеры.
Неизвестно, почему Генрих заговорил о винах и яствах, подносимых к самому ложу Тидемана Гизе. В Ольштыне все, от наместника до последнего ополченца, питались скудно, а иной раз здесь ощущалась и нехватка воды. А что касается отца Тидемана, то он, страдая желудком, даже в хорошие времена ел мало, а вина в неразбавленном виде вообще не употреблял.
Отец Тидеман уже знал от Коперника и Войцеха, что Каспер Бернат жив, здоров, вернулся в Польшу и вот уже несколько дней находится в Ольштыне. Старик был несколько обижен тем, что "мальчик" не нашел времени спуститься к нему в подвал.
Надо сказать, что Каспер в глубине души побаивался этой встречи. Ведь это именно Тидеман Гизе когда-то откровенно восхищался внешностью Каспера. "Подлинный, чистейший старопольский тип! - говорил он. - Надо бы только, чтобы волосы были белокурые или русые".
Касперу казалось, что встреча Тидемана Гизе с обезображенным Каспером Бернатом сулит им обоим много неприятных минут, но, пересилив себя, он решил больше ее не откладывать.
Спускаясь в подвал, Каспер готовил слова приветствия, но все вылетело из головы, когда он подошел к маленькому старичку, утонувшему в глубоком кресле. Каноник Гизе остался таким же, каким знавал его Каспер: сухоньким, румяным, с ясными голубыми глазами навыкате...
Глянув на обезображенное лицо статного молодого человека, целующего ему руку, отец Гизе поначалу Каспера не узнал, а потом, догадавшись, кто это, тут же смущенно принялся жаловаться на годы и на свою слабую стариковскую память.
