Камелии цветут зимой - Смарагдовый Дракон
– Я… что… что мне делать тогда? У нас нет мамы, чтобы она смогла ее успокоит и помочь. Я хочу помочь, но я не понимаю, как. Пожалуйста, скажите мне, – я впервые видела такое выражение лица у мужчины. Он, правда, любил свою дочь и хотел ей помочь. Его руки дрожали, держа голову, которая раскалывалась от неспособности помочь.
– Я психотерапевт, поэтому могу помочь ей пережить это, но за один день этого не решить. Вы должны быть терпеливы.
– Д.. Да, я.. я понимаю, я на все согласен. Только помогите ей, – он молил меня о помощи, и такое я чувствовала впервые. Это, конечно, звучит эгоистично, но еще никогда за мою работу так не цеплялись. Именно сейчас я окончательно поняла, что мои труды не напрасны. Я помогаю людям, и это, правда, ценится.
– Позвоните мне завтра, мы обо всем договоримся, – я достала из сумки визитку и подвинула на столе к нему.
– Майя Ансел?
– Да. Завтра обсудим, в какие дни я буду приходить и остальные нюансы. Сейчас мне нужно поговорить с Габриэллой, – я направилась вдоль коридора, где захлопнулась дверь, когда она убежала.
Возможно, сейчас я и вела себя очень невоспитанно, расхаживая по чужому дому, но этого требовали обстоятельства. Когда ты видишь человека, которому нужна помощь, ты не ждешь его разрешения, чтобы помочь, ты просто действуешь.
Я приоткрыла дверь и посмотрела внутрь. Шторы завешаны, и Габриэллу окутывала тьма комнаты. Она сидела на кровати, прижимая к себе одеяло, пытаясь согреться. Когда-то давно я уже видела эту картину, во времена моей школьной жизни. Я села около нее, осторожно, чтобы она заметила меня, но не испугалась. Мы сидели молча несколько минут, прежде, чем она заговорила со мной.
– Как вы смогли пережить то, что с вами случилось? – как смогла пережить? Я бы хотела сказать, что я не справилась до сих пор. Хотела бы сказать, что хоть я и стала взрослой – эти рубцы никуда не делись. Они живут под затянувшимися ранами моей кожи, навечно оставшись со мной. Но эта девочка еще очень мала, она не заслуживает быть обреченной на то же, что и я.
– Я нашла то, ради чего готова была умереть. И жила только ради этого.
– Что же это было?
– Я сама, – она подняла на меня глаза, и я расстроилась, что они больше не источали ту радость и доброту, которую я видела прошедшей осенью, – Я жила ради лучшей версии себя: она занимается любимым делом, проводит время с друзьями, совершенствуется и до безумия, до боли, до последней зависимости и кончиков пальцев влюбленная в свою сущность.
– И вы добрались до идеала?
– Как видишь, я все еще здесь. Дело в том, что когда ты достигаешь одной цели, ты отправляешься за новой. Поэтому теперь мой идеальный образ немного изменился, и, уверена, изменится после.
– Но, что если вы просто не успеете добраться до конечного результата?
– Иногда я боюсь этого. Бежать в вечной погоне за чем-то иллюзорным очень тяжело, именно поэтому я делаю все возможное уже сейчас, – она смотрела на меня таким взглядом, что по мне пробежали мурашки. Это не тот взгляд, который должен быть у ребенка в ее возрасте, – Поэтому, если ты начнешь уже сейчас, то в скором времени сможешь добраться до места, в котором хочешь оказаться.
В тот вечер я совсем забыла про чувство голода, сон и желание скорее вернуться домой. Как будто я перестала все чувствовать, и единственное, что меня волновало, это та девушка, которая отчаянно нуждается в помощи.
Это было много лет назад, сейчас ей уже двадцать восемь. Она сидит передо мной, и я считаю ту встречу благословением. Очень долго я не могла справиться с изнасилованием, которое я пережила, и забота о Габриэлле стала вторым глотком воздуха. Я отдала ей всю себя, чтобы помочь справиться, и у нее это получилось. Это впервые, когда я ощущала за кого-то гордость, но и поняла, что ощущаю нечто другое. Я благодарна ей за то, что спасла меня от этих кошмаров, которые будили нас обеих глубокой ночью и не могли дать возможность заснуть. Благодарна за то, что ее мягкие руки принимали меня, а я ее, когда это нам обоим так требовалось.
Синдром спасателя очень странная и сложная вещь. Эту любовь нельзя назвать «настоящей» или «истинной», но это была та любовь, в которой мы обе нуждались. Мы нуждались друг в друге, и не могли этому сопротивляться.
Долгое время после школы, я ощущала себя одной и тех отверженных, которые встречались в этой истории, и которых вы уже так хорошо знаете. Но я чувствовала себя таковой не потому, что Нака меня отвергла. А потому, что отвергала себя сама из-за случившегося. Габриэлле я говорила, что та не является грязной и она прекрасна, это те слова, которые отдавались эхом в моей голове.
«Ты прекрасна»
«Ты не грязная»
«Ты не уродливая»
«Ты не противная»
«Ты не странная»
«Ты не лживая»
Я изо дня в день твердила себе это, но так и не могла поверить до конца в истинность этих слов. И, когда я встретила эту девушку, которая озарила меня своим светом, я смогла принять эти голоса.
Люди, которые подвергались какому-либо насилию, никогда не являются теми, какими себя после этого могут считать. Плохие вещи, которые кто-то делает с тобой, не делают тебя плохой. Ты прекрасна даже после всего потому, что нельзя испачкать то, что является божьим даром.
Ты никогда не можешь знать, какие двери откроются на твоем пути, именно поэтому мы должны храбро принимать удар, каким бы сильным он не оказался. Но есть и те двери, которые не позволят нам пасть духом и наградят за уже пройденные промежутки. Плохие вещи не длятся вечно. И тогда, то хорошее, которое однажды встанет перед нами, мы будем ценить гораздо больше, чем мы были способны.
Нака
22.12.2016
Когда я встретила Майю у того старого бара, даже не помню его названия, что-то внутри меня всколыхнулось. Пока я была в Норвегии, я совсем забыла о людях и вещах, с которым была здесь связана. И сейчас, вспоминая все это, я ощущаю непрерывную тоску.
С самого детства я знала, что стану директором K&Y, меня готовили к этому. Поэтому с момента поступления в школу я уже начала изучать основы бизнеса и управления. В учителях у меня был один из великих экономистов, поэтому все давалось относительно легко. Я жила с мыслью, что я не такая, как все мои одноклассники. Это ведь странно
