Борис Карлов - Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе

— мягкую обивку по стенам;

— электрическое освещение где только можно;

— компактную помывочную кабину;

— компьютер, аудио, домашний кинотеатр;

— забитый припасами холодильник;

— кондиционер;

— прочее несущественное во множестве.

Славик тихонько присвистнул, а Маринка прошептала:

— Так бы и я согласилась…

Сам Петя Огоньков уже стоял с пультом в руках и нажимал кнопки, а вещи его слушались. Подняв глаза, он сказал:

— Ладно, несите в номер, чего уставились.

— Петя, а где наперсток? — не удержалась Маринка.

Проигнорировав шпильку, Петя завалился на гидрокровать, закинул ногу на ногу и раскрыл объемистое руководство, озаглавленное: «Жилище компактное повышенной комфортности. Инструкция по эксплуатации».

10

Бережно держа в руках табакерку, дети направились к лифту. Фриц отдал им ключи от номера и сказал, что задержится. Едва двери лифта захлопнулись, он вернулся и взбежал на второй ярус ресторана. Тот, кого он искал, торопливо шел к противоположному выходу.

Это был худой, очень сутулый человек в черном плаще и черной шляпе. Нижнюю часть лица он скрывал, прижимая к губам носовой платок, верхнюю оттеняли широкие поля шляпы, глаза прятались за круглыми стеклами черных очков. Сосульки редких седых волос доставали ему до плеч.

— Карл! — негромко окликнул его Фриц Диц.

Незнакомец рефлекторно повел сгорбленными плечами, но не обернулся, а наоборот ускорил шаг. Добежав по коридору до пожарной лестницы, он вдруг носом к носу столкнулся со своим преследователем.

— Карл, — повторил Диц, — какая неожиданная встреча! Вот уж верно говорят, что мир тесен. С чего это ты так запыхался? Вид у тебя еще противнее, чем обычно. Может, стоит уладить какие-то неприятности?

— Не надо ничего улаживать, господин барон, — с неприязнью проговорил черный человек, вытирая лицо платком. — Вы сами одна большая ходячая неприятность. Уж лучше держитесь от меня подальше.

— Зачем же вы следили за мной? Кажется, вы у нас специалист по внутренним дознаниям, господин соглядатай.

— Внутренние дознания, господин барон, тоже бывают разного рода. Поговорим начистоту, если уж так сложилось. Хотя, согласно предписанной мне инструкции, я должен встретиться с вами не раньше завтрашнего утра.

— Чтобы до того времени следить за мной?

— Это уж как вам угодно, господин барон, я только выполняю приказание фюрера.

— Хорошо, пройдемте в зал, здесь на нас обращают внимание.

Вернувшись в ресторан, они уселись за столиком второго яруса и заказали кофе.

— Отличный обзор, — заметил Фриц.

— Как же вы меня увидели снизу, сидя ко мне спиной?

— Увидел вас в крышке табакерки. Я вообще имею привычку видеть всегда и все вокруг себя. Так что же вам поручил фюрер?

Карл склонился над столом и понизил голос:

— Экселенц желает, чтобы вы отдали ему того мальчика, гомункулуса, которого вы прячете в табакерке.

Фриц внешне оставался невозмутим, однако в голове у него происходила лихорадочная работа. Через две секунды решение было принято.

— Нет никакого мальчика, с чего вы взяли, — сказал он холодно.

— Не отпирайтесь, я сам его видел.

— Кто вам поверит.

— У меня есть доказательства, фотоснимки.

— Не сомневаюсь, что вы засняли с этой удобной позиции три десятка отличных кадров. Их можно сколь угодно увеличивать и разглядеть любые детали. Однако дело в том, милейший господин Ангелриппер, что это была всего-навсего детская игра, фантом-проекция. Можно видеть, но нельзя осязать. Вы напрасно старались.

— Но тогда, в ставке фюрера, на дне бассейна я видел не проекцию.

— Стало быть, вы, как обычно, подглядывали и подслушивали, господин мерзавец?

— Не пытайтесь меня провоцировать, дуэли не будет, я выполняю личное поручение фюрера. А подглядывать и подслушивать — это моя работа, если вам угодно. И пока еще фюрер доволен моей службой.

Глаза Фрица метнули молнии.

— Если вы еще раз, — проговорил он спокойно, — в разговоре с мной сошлетесь на вашу мнимую близость к фюреру, я попрошу его утопить вас в том самом бассейне, в котором живут ваши болезненные галлюцинации, Карл Ангелриппер.

Это была вполне реальная угроза. Карл сбавил тон и заторопился.

— Как бы там ни было, я должен выполнить приказ.

— Хорошо, выкладывайте, что у вас.

— Мною уже установлено, что мальчик существует. Нашим специалистам не составит труда доказать, что на фотографиях живое существо, а не проекция. Согласно следующему пункту я должен встретиться с вами и настоятельно просить вас от имени фюрера (Карл осекся и испуганно взглянул на Дица) просить вас передать существо мне в руки. В случае отказа, я должен передать господину барону этот билет на субботний одиннадцатичасовой рейс для последующей личной встречи с фюрером.

Это уже было серьезно. Фриц понимал, что не сможет обмануть Гитлера при личной встрече. Пытаясь скрыть некоторое замешательство, он улыбнулся:

— Похоже на черную метку, Карл, что-то в пиратском духе…

— Это как вам угодно, господин барон. У вас три дня на размышление, включая сегодняшний. Кстати, я вынужден рапортовать фюреру, что вы работаете здесь из рук вон плохо: большую часть времени Курт находится без присмотра, в то время как вы сентиментальничаете с парочкой малолетних славянских дегенератов. Настоятельно советую вам, барон, еще раз хорошенько все обдумать.

Карл хотел подняться, чтобы уйти, но Диц сделал знак, будто хочет сказать что-то ему на ухо. Карл настороженно замер, Диц склонился над ним, и неожиданно надавил на точку его лица где-то возле правого глаза. Карл замер, превратившись в восковую куклу. Фриц вынул у него из кармана фотоаппарат, стер запись, положил обратно и снова надавил пальцем на точку возле глаза.

Карл пошевелился, и Фриц тут же шепнул ему на ухо:

— Но ведь признайся мне, Карл, что ты совершенно не умеешь фотографировать. Я просто уверен, что у тебя ничего не получилось.

Карл нащупал в своем кармане фотоаппарат и, глядя в спину удаляющемуся барону фон Дицу, прошептал:

— Клянусь копытами дьявола, тебе недолго осталось ходить в любимчиках. Русский вот-вот заговорит, и тогда фюрер поймет, что ты его обманывал. А фюрер очень не любит, когда его обманывают… Особенно когда это делают люди, которым он доверял.

Глава восьмая

ПРИЗРАКИ ПЕЩЕРНОГО ГОРОДА

1

В то время, когда Фриц Диц, сопровождавший Курта, летел по направлению Санкт-Петербурга, лейтенант Яблочкин, двигавшийся за ним по сигналу маячка, еще только приближался к подножию Кордильер. Конечно, он не знал о существовании пещерного города, не знал и о камерах наблюдения, расположенных на самых дальних подступах к контрольному участку. А потому, едва он ступил на каменистую тропу, взвод охраны СС уже был поднят по тревоге.

К моменту появления Яблочкина на площадке перед главным входом в колонию Пятого Рейха, кусок скалы был сдвинут словно в сказке «Тысячи и одной ночи», а железная дверь гостеприимно распахнута. Со всех сторон из-за камней появились вооруженные люди в фашистской форме времен второй мировой войны, послышалась рычание собак, раздался грубый, знакомый по кинофильмам оклик «хенде хох!».

Яблочкин, хотя и не понимал немецкого, поднял руки.

Его обыскали. Лазутчик был одет по-походному: шорты, рубашка и пробковая шляпа. На ногах горные шнурованные ботинки, за спиной рюкзак. В карманах обнаружили немного денег, расческу, компас, ручку, блокнот с безобидными путевыми заметками и перочинный ножик, раскладывающийся на двенадцать предметов, включая ложку и вилку.

В рюкзаке нашлись консервы, сухари, вода, байковое одеяло и купленная в магазине карта местности.

Яблочкина толкнули в спину, он оказался в тускло освещенном тамбуре. Потом был долгий спуск в скоростном лифте, коридоры с темным скрипящим паркетом и часовыми на каждом повороте. Потом была лестница вниз и сырой подвал. Руки пленного пристегнули к свисающим с потолка железным цепям, с ног сорвали ботинки и носки. Лязгнули дверные запоры, и свет погас.

Минули сутки. Как только Яблочкин терял сознание и повисал на цепях, его начинало бить током. С криком боли он находил опору — обитую железом воронку со сливным отверстием — вес его тела отпускал электрический контакт, и боль отступала.

По прошествии полутора суток он перестал что-либо чувствовать и понимать, борьба за жизнь прекратилась.