Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трех томах. Том 1. Волшебный берег: Повести и рассказы
Бабушка Туманова с утра с вилами в руках разбивала навоз в огороде, носила его под рассаду. Светлана, соскучившись в избе, пришла к ней в огород и, аккуратно приподняв платьице, присела на брёвнышко.
— Это что растёт? — спросила она.
— Капуста.
— Капуста? Но… бабушка! Вы же её испортите этим!
Бабушка удивилась:
— Чем — этим? Навозом-то?
— Ну да. Она же будет плохо пахнуть!
— Это добро всякий злак любит, — сказала бабушка, — и капуста тоже. А ты что фыркаешь — нешто оно поганое?
Светлана чуть-чуть скривила губы и приподняла свой маленький, словно защипнутый нос. Уж эта бабушка — скажет тоже!
Пушистые светло-зелёные кусты малины, росшие у изгороди, вдруг тихонько зашуршали и раздвинулись. В щёлочку глядели на Светлану большие Анискины глаза.
— Бабушка, — с улыбкой сказала Светлана, — гляди-ка!
Бабушка выпрямилась:
— Кто там? Аниска? А! Ну иди сюда, иди, не бойся, чай, не кусаюсь.
Аниска обогнула огород и вошла в калитку.
— Ты за заколкой пришла, да? — спросила Светлана.
Аниска отрицательно покачала головой.
— А зачем же тогда?
— Ну что такое — зачем да зачем! — сказала бабушка. — Пришла, да и всё! Вот что, Аниска, возьми-ка нашу барышню да поведи куда-нибудь. Вишь, сидит без дела, не знает куда себя девать.
Аниска улыбнулась, крупные зубы сверкнули, как белая речная галька.
Светлана вскочила:
— Бабушка!
— Ну, чего ты?
Светлана подошла к ней, пригнула к себе её голову и зашептала в самое ухо:
— Бабушка, что вы! Как я с ней пойду? Ведь она же чудная…
Бабушка посмотрела на Светлану сурово, с неудовольствием:
— Это кто же тебе такую басню сказал?
— Девочки.
— Экие злыдни твои девочки! Если человек на них не похож, так у них уж и «чудная»! Иди, иди, она плохому не научит!
Светлана подошла к Аниске:
— Ну… пойдём.
— Со мной? — спросила Аниска с затаённой радостью.
— Ну конечно.
— В лес?
— Ну хоть в лес…
Девочки вышли на узкую тропочку, которая сквозь кудрявую травку пробиралась вдоль деревни к пруду.
— Только ты, Аниса, мне что-нибудь рассказывай. А то будешь молчать да молчать… Я тогда от тебя убегу!
Аниска задумчиво посмотрела на неё:
— А рассказывать про всё?
Светлана повела тонкими бровками:
— Какая ты странная. Конечно, про всё, почему же нет?
— Вот здесь наш дедушка умер, — вдруг сказала Аниска.
Светлана остановилась:
— Где?
— Вот на этой тропочке.
— Как?.. Почему?..
— А у нас немцы были тогда. Они не велели вечером на улицу выходить. А дедушка вышел. Покурить ему захотелось, уж очень ему захотелось покурить. Он пошёл к дяде Егору — нет ли у него самосаду? А немец ему кричит: «Стой! Стой!» А дедушка наш глухой был. Идёт да идёт. Ведь ещё и не темно было, смеркалось только. А немец из ружья — бум! Дедушка схватился за грудь, покачался, покачался и лёг на снег. Вот здесь и умер.
— А ты почём знаешь? Ты же не видела!
— Мать рассказывала…
Светлана со страхом смотрела на зелёную солнечную тропочку:
— Ой… Уйдём отсюда. Уйдём скорей! Побежим в поле — догоняй!
Светлана припустилась бежать, лёгкая, как котёнок. Красные ленточки в косах распустились на ветру. Аниска бросилась за ней. У неё были крепкие ноги, и бегала она, топая, как жеребёнок. Она уже раз пять догоняла Светлану, но, догнав, не решалась схватить её — а вдруг рассердится?
А Светлана останавливалась, прыгала на одной ножке и, смеясь, дразнила:
— Не догнать! Не догнать!
И была очень рада, что Аниска никак её не догонит.
Потом тихонько шли к лесу без тропки, прямо через поле, засеянное льном. Тонкие жёсткие стебли стегали по ногам.
— А на этом поле весной самолёты садились, — сказала Аниска.
Светлана удивилась:
— Настоящие?
— Ага. Настоящие. С лётчиками. У нас тогда на зеленя какой-то вредитель напал — вот с этих самолётов всё поле и опрыскивали. Как дождиком.
— И ты видела?
— Все видели. А Стёпка Лукошкин у лётчика спросил: «Можешь без отдыха до границы долететь?» А лётчик говорит: «А почему без отдыха? Мы можем на облачко присесть, отдохнуть да и дальше!»
Светлана поглядела на тёплое синее небо, на крутое белое облако с тёмным донышком.
— Как на облака присядешь? Ведь они из пара! Ты ведь знаешь, что они из пара? Ты в каком классе?
— Во втором. Буду в третьем.
— У, большая, а во втором! Я уже в четвёртый перешла! Ты, значит, и не пионерка?
— Нет.
— А меня зимой приняли. А почему не вступаешь?
— Не примут.
— Почему? — Светлана удивлённо посмотрела на неё.
Аниска отвела глаза.
— Я с ребятами дерусь. Они всегда дразнятся. Я и дерусь.
— А почему же вожатая не заступится?! — Светлана даже плечами пожала от возмущения.
— А она почём знает? — глухо сказала Аниска. — Я же не говорю, почему дерусь… Да ну и пусть не принимают. — Аниска насупила брови.
И Светлана тотчас переменила разговор:
— А мне мама новую форму сшила. Шерстяное коричневое платье и чёрный фартук с широкими плечиками. А ты в чём?
— В этом.
— Но ведь это ситцевое!
— А ещё есть синее с горошками…
— Ну и не похожа на ученицу. Надо, чтобы коричневое и чёрный фартук. Только тебе не сошьют…
— А может, и сошьют? У матери трудодней много — она у нас огородница. Попрошу, и сошьёт… И отец у нас плотник. — И добавила чуть слышно: — Он сейчас в совхозе работает. А может, он там, в магазине, купит и принесёт.
Но Светлана только засмеялась на это:
— Так он и будет помнить про твоё платье!
У Аниски опять сошлись брови.
— Будет. Он мне в ту осень башмаки с галошами купил!
— Фу, галоши! — Светлана сморщила нос. — Терпеть не могу никаких галош!
Аниска хотела было вспылить. А как же в новых башмаках прямо по грязи в школу идти? Эти башмаки отцу легко было заработать, что ли? Помаши-ка топором-то с утра до ночи!
Но посмотрела на Светлану и промолчала. Неужели надо Аниске ещё и с ней поссориться?
Лён кончился у самой лесной опушки. Аниска вдруг, ничего не сказав, побежала куда-то в сторону.
— Куда ты? — закричала Светлана.
Ей стало страшно: а вдруг Аниска убежит и бросит её одну?
Но Аниска не думала убегать. Она залезла в заросли шиповника, осторожно пригнула тонкую колючую ветку с розовым бутоном на конце:
— Посмотри! Посмотри, какая красавица! Понюхай!
Светлана понюхала:
— Ну подумаешь! Вот розы — это да! Мама ставила в вазу — вот те пахнут! А эти что…
Аниска замахала на неё рукой:
— Не говори! Не говори!
Отвела её от куста и зашептала:
— Зачем так говоришь-то? Ведь ему тоже обидно!
— Кому?
— А шиповнику. Он зацветает, а ты!..
Светлана поглядела на неё с некоторой опаской: «Отколотит?»
Но Аниска была кротка и задумчива.
— Мне вот всё думается — откуда он эти розовые цветочки берёт? Листья зелёные, и почки зелёные, а из зелёного — вдруг розовый цветочек. Ну, откуда? Почему? Как он может?.. Я вот всегда так гляжу и думаю… Ты не знаешь?
Светлана ответила уверенно, но не глядя в глаза:
— Конечно, знаю! Вот ещё пустяки… Только… пойдём домой…
— А хочешь, я тебе партизанскую могилу покажу?
— А далеко?
— Да нет. Вот тут через овражек. Иди за мной.
Аниска бегом бросилась в овраг, заросший ольшнягом и малинником. Светлана поспешила за ней. Кусты царапали ей руки и цеплялись за платье, а под ноги то и дело подвёртывались острые сучья и корявые пеньки. На дне оврага, в ручье, Светлана промочила свои жёлтые туфли. Кое-как перебравшись на ту сторону, она оглянулась в страхе:
— Аниса, ты где?
В ответ ей только шершавые солнечные листья ольшняга тихонько шелестели под ветром. Светлана, не глядя под ноги, изо всех сил карабкалась по крутой стороне оврага. Косы у неё растрепались, одна ленточка осталась где-то на ветке… Ей уже представилось, что Аниска убежала, что она осталась одна и теперь совсем пропадёт в лесу…
Но, выбравшись наверх, она сразу увидела Аниску.
— Ты что же не откликалась?! — сердито, чуть не со слезами, крикнула она.
Но Аниска сделала ей знак рукой:
— Не кричи. Здесь нельзя кричать… Видишь?
На бугорке, обнесённая частой оградой, зеленела большая могила. Широкая черёмуха прикрывала её свежей душистой тенью.
— На этой черёмухе очень много цветов бывает, — тихо сказала Аниска. — Как начнёт отцветать — так с неё и сыплется и сыплется на могилу… Будто летом снежок идёт…
— А ты видела?
— Да.
— Что же, вы часто сюда ходите?
— Я хожу.
— Одна?
— Да.
— А девочки?
— Они не ходят.
