Михаил Ильин - Рассказы о вещах
"К двадцати пальцам и тридцати двум зубам, которые человек получил от своих предков, он добавил еще тысячи самых разнообразных — длинных и коротких, толстых и тонких, острых и тупых, колющих, режущих, бьющих — пальцев, резцов, клыков, когтей, кулаков".
Это дало ему столь значительные преимущества в состязании с другими живыми существами, что угнаться за ним стало невозможно.
И тут сам собой приходит на память вопрос, который часто задают дети:
"Не смогут ли когда-нибудь муравьи или бобры догнать человека, если только человек не будет разрушать их построек? И не может ли так случиться, что, скажем, через миллион лет муравьи будут читать свои муравьиные газеты, работать на муравьиных заводах, летать на муравьиных самолетах и слушать по радио выступления муравьев?"
На этот вопрос мы находим исчерпывающий ответ в самой книге.
Может показаться странным, что две книги, вышедшие под общим названием "Как человек стал великаном", так различны по своему объему. Первой книге, охватывающей больший период времени, уделено гораздо меньше страниц.
Почему же так неравномерно распределен материал?
А потому, что в первой книге речь идет о детстве Человека, о его первобытном состоянии, когда он развивался очень медленно, оставляя мало памятников — следов своей жизни и работы.
К тому же обе книги посвящены одной главной теме: как человек научился мыслить. А мыслить по-настоящему, отличая воображаемое от действительного, он учился очень долго. Для этого понадобились тысячи и тысячи лет.
Первые обобщенные понятия об окружающем дались ему еще труднее, чем самые первые орудия. Прошло много веков прежде, чем из отдельных представлений о камнях, с которыми ему приходилось иметь дело, у него возникло понятие о камне вообще.
"Все камни тверды, значит камень — твердая вещь. Ни один камень не заговорил, значит камни не говорят.
Так появляются первые зерна науки — понятия о вещах".
Та же способность обобщения понадобилась людям для того, чтобы осознать последовательность и периодичность времен года.
"После зимы бывает весна". Нас с вами этим не удивишь… Но для наших предков смена времен года была одним из первых научных открытий, которое они сделали после долгих наблюдений".
Любопытно, что наряду с рассказом о возникновении и развитии общих понятий, основанных на непосредственных наблюдениях над природой, в книге говорится о том, как постепенно обобщались и мифологические представления наших отдаленных предков.
"Человек перестал думать, что в каждом животном обитает дух. Всех духов зверей заменил в его представлении лесной бог, обитающий в чаще.
Земледелец перестал верить, что духи есть в каждом снопе. Для него все духи хлеба соединились в богиню плодородия, которая заставляет произрастать колосья.
Эти боги, которые пришли на смену прежним духам, уже не живут среди людей. Знание все дальше и дальше вытесняет их из человеческого жилья. И они переносят свое жилище туда, где еще не бывал человек: в темные священные рощи, на лесистые вершины гор.
Но человек идет и туда. Знание освещает лесные дебри, разгоняет туман, лежащий на горных склонах.
И боги, изгнанные из своего нового прибежища, возносятся на небо, опускаются на морское дно, скрываются в недрах земли — в подземном царстве.
Все реже появляются боги среди людей. Из уст в уста переходят сказания о том, как боги спускались на землю, для того чтобы принять участие в сражении, в осаде крепости…
Так все дальше и дальше проникал человеческий опыт, все шире делался светлый круг, заставляя богов отступать из близкого в далекое, из настоящего в прошлое, из этого мира в «потусторонний» мир".
В сущности, многовековая борьба за расширение "светлого круга" и есть основная сюжетная линия обеих книг, объединенных общим заглавием. Это не популярное изложение истории культуры, а полная все нарастающего драматизма поэма о рождении человеческой мысли — той силы, которая и сделала человека великаном.
Люди столетиями отвоевывают у неведомого пядь за пядью. Темный мир мифических чудовищ и богов отступает перед растущим сознанием. Кровля храма становится первой астрономической вышкой, гончарная мастерская и кузница — лабораториями, где сама работа будит мысль, рождая новый опыт.
Человек учится наблюдать, вычислять, делать выводы.
"У этой древней науки было мало сходства с нашей теперешней. Она была еще очень похожа на магию, от которой ей не так-то легко было отделиться. Люди не только наблюдали звезды, но и гадали по ним. Изучая небо и землю, они молились богам неба и земли. И все-таки туман понемногу рассеивался".
Однако и дальше путь мысли не был гладким и ровным. Старые поверья еще долго сопротивлялись новым взглядам на мир. Да и сама мысль часто попадала в тупик, терялась в дебрях противоречий.
Пути развития мысли тесно связаны в обеих книгах с путями истории.
Эпоха следует за эпохой. И все чаще мелькают на страницах этих книг — особенно второй — исторические даты:
"Уже не пять, а четыре тысячи лет осталось до нашего времени…"
"Уже не четыре тысячи лет, а двадцать восемь веков остается до нашего времени…"
Кажется, будто четко и гулко бьют часы истории.
Как ни бегло изображена в книге та или иная эпоха, все же она предстает перед читателем в своих характерных чертах и даже в красках. А быстрая смена эпох позволяет нам отчетливо представить себе основные направления человеческой мысли в их развитии.
Однако повествование нередко замедляется, останавливаясь на подробностях быта и даже на характеристике отдельных лиц — философов, путешественников.
Это бывает там, где пути развития мысли делают рывок вперед или крутой поворот в сторону, а то и назад.
Таков, например, рассказ о Египте тех времен, когда разделение труда привело к обмену, а обмен, постепенно расширяясь, заставил людей общаться со своими соседями.
Море, которое раньше разделяло племена, стало их соединять.
"Вокруг открывался огромный, беспредельный мир. Но сторонники старого упорно отстаивали древние стены, древние верования, которые возникли еще тогда, когда египтяне жили в тесном, маленьком мире".
Люди в Египте уже начали признавать не только своих богов, но и чужих и даже вселенского бога, покровителя всех народов.
Египетский фараон Эхнатон построил новому богу храм и сложил во славу его гимн, в котором были такие слова:
"Прекрасен восход твой, о владыка веков! Лучи твои озаряют все человечество…"
Так 3300 лет назад, "еще во времена Эхнатона… на стенах египетских храмов впервые появилось слово «человечество».
Казалось, это было знаменьем новой эпохи.
"Но не все видели так далеко, как Эхнатон. У него было много врагов, у этого царя, который жестоко преследовал сильных и знатных, а приближал к себе чужеземцев и «маленьких» — так тогда называли незнатных людей. После его смерти власть опять оказалась в руках жрецов и знати. Эхнатона объявили преступником. Каменотесы счищали его имя со стен гробниц и храмов".
И в одной из следующих глав книги, где речь идет о зарождении науки в древней Греции, мы тоже видим пример тех зигзагов и петель, которые образует на своем пути человеческая мысль.
Действие происходит в городе Милете на западном побережье Малой Азии. Здесь, на перекрестке дорог, вместе с бойкой торговлей идет живой обмен новостями, новыми веяниями и взглядами.
С первых же строк мы оказываемся в многолюдной гавани греческого торгового города, каким он был двадцать пять столетий тому назад.
"Потолкаемся среди людей. Тут говорят на всех языках. Тут сталкиваются и смешиваются все наречия, обычаи, верования.
Вот среди шума и говора раздаются звуки флейт и громкие крики. Это финикийские моряки по случаю своего прибытия славят бога Мель-карта. Они пляшут под звуки флейт, подпрыгивают, катаются по земле.
А рядом греки с далеких островов Эгейского моря вытащили на песок свой корабль и разводят огонь, чтобы принести жертву морскому богу Посейдону… море перемешало и людей и богов. Чего только не услышишь, не увидишь, странствуя по свету! Как разноречивы сказания о богах!..
Жители Милета — деловые люди — купцы, мореплаватели. Они давно уже стали сомневаться в старых сказках о богах и героях. Ведь если послушать бродячих певцов, так выходит, что все знатные ведут свой род от богов.
Но коли так, то почему же боги не заступились за свое потомство, когда милетские купцы и ткачи, матросы и грузчики расправлялись со знатью?.."
В книге, охватывающей целые столетия, автору приходится дорожить не только каждою страницей, но и каждою строкой. И все же у него оказалось достаточно досуга, чтобы окунуться в самую гущу разноплеменной толпы в Милетской гавани и прислушаться к народным толкам и пересудам.
