Борис Житков - Черные паруса
______________
* Испанского.
Туго расправились на ветре паруса. На свободном углу паруса была веревка - шкот. За нее тянули матросы, и капитан давал приказание, как натянуть: от этого зависит ход судна. Матросы знали свои места, каждый знал свою снасть, и они бросились исполнять приказание капитана. Наступали на измученных гребцов, как на кладь.
Матросы были наемные добровольцы; в знак этого у них оставляли усы. А галерники были каторжники, рабы, и матросы их топтали.
Галера накренилась на левый борт и плавно скользила по зыби. После барабана, стона банок, шума весел спокойно и тихо стало на судне. Гребцы сидели на палубе, опершись спиной о банки. Они вытянули набухшие, затекшие руки и тяжело дышали.
Но за плеском зыби, за говором флагов, что трепались на ноках рейков, не слыхали синьоры на корме под трельяжем говорка, смутного бормотанья, как шум, и ровного, как прибой. Это шиурма от весла к веслу, от банки к банке передавала вести. Они облетали всю палубу, от носа к корме, шли по левому борту и переходили на правый.
19. Комиты
Подкомиты не видели ни одного раскрытого рта, ни одного жеста: усталые лица с полуоткрытыми глазами. Редко кто повернется да звякнет цепочкой.
У подкомитов зоркий глаз и тонкое ухо. Им слышалось среди глухого бормотанья, звяканья цепей, плеска моря - им слышался звук, будто крысы скребут.
"Тихо на палубе, осмелели проклятые!" - думал подкомит и прислушивался - где?
Грицко оперся о борт и свесил меж колен бритую голову с клочком волос на макушке. Поматывая головой, думал о гребле и приговаривал про себя:
- Ще раз так, то я вже сдохну.
Негр отвернулся от своего соседа-турка и чуть не упал на Грицка. Придавил ему руку. Казак хотел ее высвободить. Но негр крепко ее зажал, и Грицко почувствовал, что ему в руку суют что-то маленькое, твердое. Потом разобрал - железка.
Негр глянул полуоткрытым глазом, и Грицко понял: и бровью моргнуть нельзя.
Взял железку. Тихонько пощупал - зубатая.
Пилка!
Маленький жесткий зубатый кусочек. Грицка в пот бросило. Задышал сильней. А негр закрыл совсем глаза и еще больше навалился своим черным скользким телом на Грицкову руку.
Подкомиты прошли, остановились и внимательно посмотрели на изнеможенного негра. Грицко замер. Он весь обвис от страха и хитрости: пусть думают, что он едва жив, до того утомился.
Комиты говорили, а Грицко ждал: вдруг бросятся, поймают на месте.
Он не понимал, что они говорили про неудачно купленного негра.
- Лошадь, настоящая лошадь, а сдохнет. От тоски они дохнут, канальи, говорили подкомиты. Они прошли дальше, на бак: там их ждал обед.
Загорелая голая нога просунулась острожно между Грицком и негром.
Казак обиделся:
"Тисно, а вин ще пхается".
Нога зашевелила пальцами.
"Ще дразнится!" - подумал Грицко.
Хотел толкнуть ногу в намозоленную подошву. А нога снова нетерпеливо, быстро зашевелила пальцами.
Негр приоткрыл глаз и взглядом указал на ногу. Грицко понял. Он устало переменил позу, навалился на эту голую ногу и засунул между пальцев этот обгрызок пилки.
Негр не шелохнулся. Не двинулся и Грицко, когда нога протянулась назад к соседям.
Порыв веселого ветра набежал на галеру, а с ним зыбина увесисто шлепнула в правый борт. Брызгами обдало по голым телам.
Люди дернулись и звякнули цепями. И в этом шуме Грицко ясно услышал, как шелестом долетел до него звук:
- Якши?*
______________
* Якши - хорошо.
Первое слово, что понял Грицко на галере. Дрогнул, обрадовался. Родными слова показались. Откуда? Поднял глаза, а это турок, что облокотился о черного негра, скосил глаза и смотрит внимательно, серьезно.
Чуть не крикнул казак во всю глотку от радости:
- Якши! Якши!
Да спохватился. И ведь знал-то всего три слова: урус*, якши да алла**. И когда опять зашлепали на палубе матросы, чтобы подобрать шкоты, Грицко успел прохрипеть:
______________
* Урус - русский.
** Алла - бог.
- Якши, якши!
Турок только глазами метнул.
Это ветер "зашел" - стал больше дуть с носу. Галера подобрала шкоты и пошла круче к ветру.
Все ждали, что синьор Пиетро Гальяно повернет назад, чтоб до захода солнца вернуться в порт. Осмотр окончен. Никто не знал тайной мысли капитана.
20. Поход
Капитан отдал приказание комиту. Тот передал его ближайшим к корме гребцам, "загребным", они передали следующим, что держали весла за рукоятку, и команда неслась вдоль галеры к баку по этому живому телефону.
Но чем дальше уходили слова по линии гребцов, тем все больше и больше прибавлялось слов к команде капитана, непонятных слов, которых не поняли б и подкомиты, если б услышали. Они не знали этого каторжного языка галерников.
Капитан требовал, чтоб к нему явился из своей каюты священник. А шиурма прибавляла к этому свое распоряжение.
- Передавай ее дальше, на правый борт.
Слова относило ветром, и слышал их только сосед.
Скоро по средним мосткам затопал, подбирая сутану*, капеллан. Он спешил и на качке нетвердо ступал по узким мосткам и, балансируя свободной рукой, размахивал четками.
______________
* Сутана - одеяние католических священников.
- Отец! - сказал капитан. - Благословите оружие против неверных.
Свита переглянулась.
Так вот отчего галера шпарит правым галсом вкрутую уже три часа кряду, не меняя курса!
Поход!
На свой риск и страх. Партизанский подвиг затеял Гальяно.
- Неверные, - продолжал капитан, - овладели галерой патриция Рониеро. Генуэзские моряки не постыдились рассказать, что это было на их глазах. Должен ли я ждать благословения Совета?
На баке толпились уже вооруженные люди в доспехах, с мушкетами, копьями, арбалетами. Пушкари стояли у носовых орудий.
Капеллан читал латинские молитвы и кропил пушки, мушкеты, арбалеты, спустился вниз и кропил камни, которые служили вместо ядер, глиняные горшки с огненным составом, шарики с острыми шипами, которые бросают при атаке на палубу врагам. Он только остерегся кропить известь, хотя она и была плотно укупорена в засмоленных горшках.
Шиурма знала уже, что это не проба, а поход.
Старый каторжник, что не признавал папы римского, что-то шепнул переднему гребцу. И пока на баке все тянули в голос "Те deum", быстро, как ветер бежит по траве, зашелестели слова от банки к банке. Непонятные короткие слова.
21. Свежий ветер
Ветер, все тот же юго-западный ветер, дул весело и ровно. Начал играючи, а теперь вошел в силу, гнал бойкую зыбь и плескал в правую скулу галеры.
А галера рылась в зыбь, встряхивалась, отдувалась и рвалась вперед, на другой гребень.
Поддает зыбь, блестят брызги на солнце и летят в паруса, обдают людей, что столпились на баке.
Там солдаты с подкомитом говорили про поход. Никто не знал, что затеял Пиетро Гальяно, куда он ведет галеру.
Всем выдали вина после молебна; тревожно и весело было людям.
А на юте, под трельяжем, патриций сидел на своем троне, и старший офицер держал перед ним карту моря. Комит стоял поодаль у борта и старался уловить, что говорит командир с офицером. Но комит стоял на ветру и ничего не слышал.
Старый каторжник знал, что Гальяно здесь врага не встретит. Знал, что такой погодой они к утру выйдут из Адриатики, а там... Там пусть только нападут...
Матросы разносили суп гребцам. Это были вареные фиги, и там плавало сверху немного масла. Суп давали в море через день - боялись, чтоб еда не отяготила гребцов на их тяжелой работе. Негр не ел - он тосковал на цепи, как волк в клетке.
К вечеру ветер спал, паруса обессиленно повисли. Комит свистнул.
Матросы убирали паруса, лазая по рейкам, а гребцы взялись за греблю.
22. На юте
И опять барабан забил дробь - четко, неумолимо отбивал он такт, чтобы люди бросались вперед и падали на банки. И опять все триста гребцов, как машина, заработали тяжелыми, длинными веслами.
Негр вытягивался всей тяжестью на весле, старался, даже скалился. Пот лил с него, он блестел, как полированный, и банка под ним почернела промокла. То вдруг силы оставляли этого громадного человека, он обмякал, обвисал и только держался за валек слабыми руками, и пятеро товарищей чувствовали, как тяжело весло: грузом висело черное тело и мешало грести.
Старый каторжник глянул, отвернулся и еще сильней стал налегать на ручку.
А негр водил мутными глазами по сторонам - он уже ничего не видел и собирал последнюю память. Память обрывалась, и негр уж плохо понимал, где он, но все же в такт барабану сгибался и тянулся за вальком весла.
Вдруг он пустил руки: они сами разжались и выпустили валек.
Негр рухнул спиной на банку и скатился вниз. Товарищи посмотрели и скорей отвернулись: они не хотели глядеть на него, чтобы не обратить внимания подкомитов.
Но разве что укроется от подкомита?
Уже двое с плетьми бежали по мосткам: они увидали, что пятеро гребут, а шестого нет на Грицковой банке. Через спины людей подкомит хлестнул негра. Негр слабо дернулся и замер.