Дарья Доцук - Мандариновая пора
– Ты узнавал? – принимал вызов Паша.
– Конечно! Я о твоей карьере ещё как пекусь!
В джунглях надо жить по законам джунглей. Даже если эти джунгли по неведомой причине разрослись в общеобразовательной школе.
Несколько дней щитом Паше служила научно-фантастическая книжка Курта Воннегута «Галапагосы» – про горстку последних людей на Земле. Они застряли на одном из Галапагосских островов, и через миллион лет их потомки забыли, что они люди, и превратились в зверей. Обзавелись клыкастой пастью и плавниками, чтобы ловить рыбу и выживать в новой среде. У них не осталось выбора. Когда кругом звери, волей-неволей станешь одним из них. А иначе – естественный отбор!
Возможно, Воннегут хотел сказать что-то другое, Паша не был уверен, что правильно уловил его мысль, – к сожалению, Белинский умер задолго до рождения Воннегута и не имел возможности прокомментировать эту книгу.
Но Паша не мог позволить себе сдаться. Должен быть какой-то способ, чтобы избежать «озверения». Нужно просто хорошенько поискать.
12. Человек на Луне
Из-за школьных неурядиц Паша чуть было не пропустил Праздник середины осени – ночь, когда дети на Востоке зажигают большие бумажные фонарики в форме карпа, звезды, дракона или лотоса и маршируют по улицам городов и деревень. Загадочное Полнолуние, когда нужно обязательно зажечь фонарик.
– Без нашей помощи господин Кыой не найдёт обратной дороги домой, – объясняла тётушка Лан, раскладывая на подносе фрукты и сладкие лунные пироги для детей.
Она заранее купила Паше маску льва и разучила с ним несколько традиционных песен и танцев, чтобы он мог участвовать в народных гуляниях.
– Где же он так заблудился, этот господин Кыой, что весь мир должен освещать ему путь? – удивился Паша.
Тётушка Лан хитренько улыбнулась. Это означало, что сейчас она поведает новую легенду.
– Давным-давно в одной деревне жил знаменитый человек – господин Кыой. Он был хозяином волшебного баньяна, способного исцелять любой недуг. Больному было достаточно поклониться дереву и коснуться его рукой, и он выздоравливал на глазах. Господин Кыой очень гордился, что вырастил волшебный баньян, и ухаживал за ним, как за императорским отпрыском. Баньян рос в чудесном саду в окружении лотосов.
Господин Кыой был небогат. Благородство и великодушие не позволяли ему требовать плату за помощь нуждающимся, поэтому он жил впроголодь, отдавая все силы и средства баньяну. Порой господину даже приходилось набирать воду из лужи, потому что вся чистая дождевая вода уходила на полив целебного дерева. Все уважали и благодарили господина, кроме его жены. Она была алчной и глупой женщиной и сердилась, что Кыой больше заботится о баньяне, чем о ней. Однажды она так разозлилась, что выплеснула ведро грязной воды на корни священного баньяна. И тогда дерево оторвалось от земли и поднялось в воздух.
Несчастный господин Кыой успел ухватиться за корни баньяна, но не сумел вернуть его назад. Так, вместе они улетели на Луну и до сих пор обитают там. Люди на Земле стали болеть и умирать много раньше срока. Поэтому каждый год мы выходим на улицы и надеемся, что свет наших фонариков укажет господину путь домой… О! Слышишь? – тётушка Лан поднесла руку к уху: – Маленькие барабанщики уже созывают всех на праздник! Скорее!
Она выставила на крыльцо поднос с угощением и прокричала детям на противоположной стороне улицы:
– Подходите, будьте добры, отведайте наших лунных пирогов!
Малыши в забавных масках радостно загалдели и, позабыв о родителях, бросились опустошать лакомства на подносе. Видно, сахарные пироги пришлись им по вкусу, потому что дети исполнили для тётушки Лан и Паши танец цветов. Няня смеялась, и хлопала, и светилась гораздо ярче любого фонарика, а Паша не забывал поглядывать на Луну – вдруг Кыой, сидя на ветвях волшебного баньяна, уже спускается на землю?
Тётушка Лан схватила Пашу, и они помчались по переулкам к озеру Возвращённого меча, чтобы увидеть грандиозный фейерверк. Лан не забывала приветствовать всех – знакомых и незнакомых. Держа фонарик над головой, она свободной рукой махала барабанщикам и мотоциклистам, хвалила маски, хлопушки и выпечку на прилавках, а Паша следовал её примеру.
Наконец они добрались до озера. В полночный час там встретились все жители города. Пришла даже бабушка тётушки Лан – худющая девяностолетняя старушка по имени Май, крошечная и добродушная, как дух домашнего очага. Семья тётушки Лан, её муж, двое маленьких детей и другие родственники, расположилась на толстой, низко склонившейся ивовой ветке: с неё было очень удобно наблюдать за празднеством.
Бабушка Май то и дело выдувала большие мыльные пузыри. Они кружили над водой, вроде прозрачные, а всё равно с одного бока зелёные, а с другого – розовые.
Муж тётушки Лан, дядюшка Ки, мыльными пузырями не интересовался, зато восторженно следил за выступлением мастеров боевых искусств. Так усиленно им аплодировал, что ладони побагровели и раскалились, как две сковородки. Паша тоже отвлёкся от мыльных пузырей: бойцы высоко подпрыгивали, размахивая бамбуковыми шестами, и демонстрировали немыслимые приёмы. Словно только что выскочили из Пашиных любимых гонконгских фильмов.
Вдруг в небе вспыхнули огни – сначала едва заметные точки, они росли и тянулись цветными иголками в разные стороны. Один в один морские ежи. Все кругом принялись поздравлять друг друга и звонить родным из других городов.
– А у нас фейерверк!
– И у нас фейерверк! Большой у вас фейерверк?
– Большой! Во всё небо! А у вас?
– И у нас во всё небо!
Туда-сюда сновали торговцы с полными корзинами румяных лунных пирогов. И хотя они стоили недёшево, тётушка Лан и дядюшка Ки накупили всем родственникам и Паше по две штуки. Долго ещё под Луной искрились и грохотали фейерверки. А Паша сидел на ивовой ветке, жевал лунный пирог и даже не думал расстраиваться, что в этом году господин Кыой не прилетел. Значит, следующей осенью праздник будет в десять раз ярче!
Паша отыскал на балконе электрический фонарик. Конечно, он не такой изящный, как фонарь-лотос или фонарь-бабочка, но ничего более подходящего всё равно нет, так что сгодится.
Высунувшись из окна, Паша оглядел тёмный двор. В многоэтажках напротив давно погасили свет. Никто и не подозревает, что где-то в далёкой восточной стране уже вовсю веселятся и пересказывают друг другу легенду о волшебном баньяне. Там и тётушка Лан, и бабушка Май (пусть живёт ещё сто лет!), а вот Паша не там. Он должен быть там этой необыкновенной ночью. Если бы только можно было вернуться! Зажмуриться и перенестись туда, где всё пропитано чудесами, где он по-прежнему маленький мальчик по имени Бамбук.
Паша смотрел на Луну и вспоминал старинную поговорку, которую в восхищении повторяли в ту далёкую ночь все кругом: «Ей миллионы лет, но она никогда не бывает старше месяца».
В сердце закопошилась обида, и Паша почувствовал себя самым одиноким человеком на свете. Даже более одиноким, чем бедный господин Кыой. Паша включил фонарик и запустил яркий луч в чёрное, укутанное тучами небо.
13. Снегопад
В последнее воскресенье ноября на город обрушился первый снегопад. Получилось, что Паша заснул осенью – во дворе нервно дрожали лысые ветви деревьев и навевали тоску, – а проснулся уже настоящей глубокой зимой.
Снежные сугробы оказались такими ослепительно белыми, что Паша больше не мог лежать с закрытыми глазами. Комната наполнилась сияющей синевой. Такого он ещё никогда не видел и замер, гадая, взаправду ли всё это. Может быть, именно так выглядит Северное сияние?
Снежинки, похожие на зёрна варёного риса, липли к стеклу. По подоконнику прогуливалась толстая ворона, особенно чёрная на фоне неожиданной белизны. Из кухни запахло чем-то манящим, домашним и сытным. В коридоре папа громко и радостно, как ведущий «Новостей», оповестил домочадцев:
– Мороз и солнце! День чудесный!
– А у нас сырники с вареньем! – в той же торжественной манере отозвалась мама. – По случаю нашего первого за тринадцать лет снегопада. Как же я соскучилась по снегопаду!
– Да-а, впору к Новому году готовиться, – мечтательно протянул папа.
– Наконец-то я смогу в подобающей обстановке перечитать «Рождественскую песнь»![4] – с наслаждением воскликнула мама.
Паша никогда не связывал Новый год и Рождество со снегом. Он вообще ничего не связывал с погодой. Там, где он вырос, погода расценивалась как милость или наказание небес. Засуха могла повредить урожаю, тайфун – разрушить жилище, зимние тропические ливни – оросить рисовые поля.
Для мамы же дожди были чем-то особенным. Большая любительница Шекспира, Оскара Уайльда и сестёр Бронте, на Востоке мама, по её словам, почти лишилась радости чтения.
«Здесь все чего-то ждут от дождя – чистой питьевой воды, полива урожая. Может, потому, что дождь – большая редкость. А в жару у меня нет должного настроения для моих любимых романов». Паша не понимал, о чём она рассуждает и чем её не устраивает солнечная погода. Маме приходилось не раз объяснять: «В Европе дождь идёт просто так, когда ему вздумается. Он существует для того, чтобы дать человеку возможность поразмышлять, погрузиться в книгу или немного погрустить. Это тоже полезное и важное занятие».
