Корней Чуковский - От двух до пяти
Об этих "пружинках" и повествует в былине ее восьмилетний автор:
БОЙ ПРУЖИНОК С ВАСЬКОЙ САПОЖНИКОВЫМ
А не золото с золотом сливается,
А не серебро с серебром стекается,
А не две горы вместях да сокатаются,
А со всех сторон пружинки собираются,
Собираются на кладбище Смоленское.
На Смоленское кладбище огромное.
А и думают они думу великую,
А великую думу не малую,
Как побить охрану Петроградскую,
А и всю милицию горохрскую,
Чтобы больше их не преследовали,
Не преследовали их, не закапывали,
Не расстреливали их больше пулями.
Крепкими пулями свинцовыми.
А выходит покойник один в саване,
А и в белом саване светящемся,
Говорит покойник таковы слова:
"Ах вы гой еси, пружинки вы все лютые,
Вы все лютые пружинки богатые,
Мы пойдемте-ка по улице похаживать,
А и будем мы охрану Петроградскую,
Петроградскую охрану поколачивать".
Не успел пружинка слово вымолвить,
Закричали все пружинки зычным голосом:
"Мы пойдем-ка по улице похаживать,
А и будем мы охрану Петроградскую,
Петроградскую охрану поколачивать!"
Побежали все пружинки по городу,
По стольному по городу по Питеру,
А и стали охрану Петроградскую,
Петроградскую охрану поколачивать.
Вдруг навстречу им да трамвай катит,
А трамвай катит да с вагонетками.
С вагонеток бежит добрый молодец,
А по имени Васька Сапожников.
Налетели на Ваську три покойника.
Он первого покойника взял разорвал,
Второго покойника взял растерзал,
А третьего покойника взял за ноги,
Стал по улице похаживать,
Стал пружинок пружинкой поколачивать.
А и бил он пружинок ровно три года,
Ровно три года да три часа.
Три часа да три минуточки.
Намахались его плечи могучие,
Разорвались его латы кольчужные,
А не может он побить покойников.
Наконец хотел Васька отъехати.
Из небес же тут Ваське глас гласит:
"Ах ты гой еси, Василий сын Сапожников.
Отсель тебе не уехати.
Ты сражался с пружинками ровно три года,
Ровно три года да три часа,
Три часа да три минуточки,
Посражайся еще восемь лет".
И послушался Василий, сын Сапожников.
Стал сражаться снова с пружинками.
А и день за день будто дождь дождит,
А неделя за неделей как река бежит,
А и год за годом как трава растет,
А проходит ровно восемь лет,
А побил он всех покойников,
Всех покойников до единого.
А тут покойникам славу поют,
А и славу поют им век по веку.
Сколько я ни вчитываюсь в эти стихи, я не вижу здесь ни единого отклонения от канонического стиля былин. Ясно, что юным поэтом вполне усвоены своеобразные формы этого трудного жанра - и ритмика, и синтаксис, и лексический строй - и что он свободно распоряжается ими. Когда он вырос, литература не стала его специальностью. Но привитая с детства любовь к бессмертной народной поэзии осталась в нем до конца его жизни и вооружила его раз навсегда верным и строгим вкусом, этой драгоценной - и такой редкой - способностью ориентироваться среди хаоса литературных явлений, отличая подлинное искусство от всяческой фальши.
Приведу стихотворение двенадцатилетнего поэта Капралова, насыщенное мальчишеской неукротимой энергией:
ПАРОВОЗ
Паровоз, паровоз,
Силы в тебе сколько!
Ты везешь тыщи тонн,
Как не лопнешь только.
Ты идешь день и ночь,
И идешь ты быстро.
Нету друга у тебя
Лучше машиниста.
И в Москву ты прилетел,
Обливаясь паром,
С машинистом удалым,
С черным кочегаром...
и т.д.
"Паровоз" напечатан в сборнике "Стихи детей", вышедшем под редакцией С.Я.Маршака в 1936 году.
Если хотите, чтобы на вас так и хлынуло горячей волной давно забытое детское счастье, прочтите стихотворение "Мимоза" двенадцатилетней школьницы Лены Гулыги. Здесь очень четко срисован этот южный, весенний цветок "желтые шарики", "легкие перышки", - но подлинная лирическая тема стихотворения не мимоза, а бесконечно счастливое детское двенадцатилетнее сердце, до краев переполненное радостью жизни. Автор щедро раздает эту радость всем и каждому, кто в зимнюю стужу, на улицах обледенелого города среди вывесок, троллейбусов, автомобилей, витрин вдруг натыкается - как на нежданное чудо - на этот поэтический предвестник весны.
Хотя все стихотворение насыщено юмором, в его подтексте с самого начала ощущается пафос, полно раскрывающийся в последних строках. Вообще конец "Мимозы" сильнее начала, но все ее части так органически слиты, в ней такая цельность и выдержанность, что охотно прощаешь и сбивчивую дикцию второго стиха ("дел своих, забот"), и чрезмерное скопление глагольных созвучий, которое могло бы оказаться губительным для большинства наших "взрослых" стихов. Все искупает прелестная свежесть непосредственного детского чувства.
МИМОЗА
На улицах московских торопится народ,
Множество у каждого дел своих, забот,
По улице иду я - витрины в огнях,
Веточка мимозы у меня в руках.
"Мимоза! Мимоза! Мимоза в январе!
Видать, не побоялась мороза на дворе!"
Еду я в троллейбусе,
Еду я в метро...
Люди удивляются,
Люди расступаются,
Люди улыбаются радостно, тепло:
"Мимоза! Мимоза! Мимоза в январе?!"
"Повыше подымите - не смяли б у дверей!"
"Да где ж это мимозу покупали вы?"
Мартовская веточка на улицах Москвы...
Легкие перышки колышет ветерок,
Желтые шарики - пушистый огонек...
Люди удивляются,
Люди расступаются,
Люди не толкаются,
Люди улыбаются радостно, тепло.
Где ветка появляется, становится тепло!
"Мимоза! Мимоза! Мимоза в январе!"
Веточка кивает бегущей детворе...
"Погляди-ка, мама!
Человек с цветами!"
Человек с цветами...
Я человек с цветами!
Какое это звание - человек с цветами!
Перышки зеленые колышет ветерок,
Шарики-фонарики, ломкий стебелек...
"Да откуда ж вы взяли?"
"А понюхать нельзя ли?"
"Если вы устали,
Мы бы подержали!"
Светлее, чем витрины, рекламы, фонари,
Пушистый огонек мой,
Гори, гори, гори!
Я знаю прежние произведения Лены Гулыги - она сочиняет стихи чуть не с шестилетнего возраста, - и меня радует, что ее дарование с каждым годом становится прочнее и крепче.
Надеюсь, моя похвала не вскружит ее молодой головы, так как она не должна забывать, что детская талантливость (в живописи, в поэзии, в музыке) очень часто иссякает с годами, и я знаю немало двенадцатилетних поэтов, которые через семь-восемь лет, утратив поэтический дар, становились отличными конструкторами, моряками, геологами. Как бы то ни было, ее "Мимоза" - большая удача. Недаром Лена уже несколько лет занимается в литературном кружке Московской детской библиотеки им. Ломоносова под руководством педагога-энтузиаста Владимира Глоцера.
Вот стихи моей покойной дочери Муры Чуковской, написанные в крымской санатории (в Алупке), едва ей исполнилось десять лет. В этих стихах она описывает свой санаторий и вспоминает тот дом в Ленинграде, где она родилась. Любовь к поэзии была привита ей с детства: лет с семи она страстно любила читать и перечитывать "Кубок" и "Роланд-оруженосец" Жуковского, "Гайавату", былины, "Мороз Красный нос". В поэзии она черпала душевные силы во время своей тяжелой болезни.
ВОСПОМИНАНИЕ
Я лежу сейчас в палате
Рядом с тумбой на кровати.
Окна белые блестят,
Кипарисы шелестят.
Ряд кроватей длинный, длинный...
Всюду пахнет медициной.
Сестры в беленьких платках,
Доктор седенький в очках.
А за сотни верст отсюда
Звон трамваев, крики люда,
Дом высоконький стоит,
Прямо в сад окном глядит.
В этом доме я родилась,
В нем играла и училась.
Десять лет там прожила
И счастливая была.
МЫ ЛЕЖИМ
Мы лежим, мы лежим на желтой площадке,
Воробьи - чик-чирик! - скачут под кроватки.
Много, много, хлеб клюют, пыжатся, дерутся,
И из бочки воду пьют, пока не напьются.
Кошка серая идет, подползает близка,
Но проворные они, не поймает киска.
ФЛАГ
Гляжу я на флаг, прикрепленный на крыше,
Он рвется, он вьется, он с ветром играет.
Но чуть только ветер подует потише,
Безжизненной тряпкой он с палки свисает.
VI. ЭКИКИКИ И НЕ-ЭКИКИКИ
Но вернемся к нашим экикикам. На предыдущих страницах мы видали:
1. Что это экспромты, порожденные радостью.
2. Что это не столько песни, сколько звонкие выкрики или, как я их называю, "кричалки".
3. Что они не сочиняются, а, так сказать, вытанцовываются.
4. Что их ритм - хорей.
5. Что они кратки: не длиннее двустишия.
6. Что они выкрикиваются по нескольку раз.
7. Что они заразительны для других малышей.
Но не нужно думать, будто стихи двухлетних - четырехлетних ребят всегда и непременно киники. Малышам доступны и другие стихотворные формы. Какие - об этом еще рано судить, так как детских стихов у нас собрано очень немного. Время обобщений и выводов еще не пришло, сперва необходимо собрать материал. В качестве такого материала я могу напечатать только десять пятнадцать стишков. Правильная их оценка будет возможна лишь после того, как мы соберем их тысяч пять или шесть да разобьем их на группы соответственно той обстановке, в которой они создавались.
